Альберт Зинатуллин - Эпистолярий

• Название: Эпистолярий
• Автор: Альберт Зинатуллин
• Жанр: Поэзия

---

Я не забуду балтийские горькие брызги...

 ***

 Под Вязьмой шалят... - мужики торговались,- Ахти нам!

 Ну? По рукам! - кое-как одного мы сманили, -

 С богом, боярин! Авось, не подохнет скотина!..

 Верста за верстой... А под Вязьмою, точно - шалили...

 

 Пока я себе... Ах! на миг не возможно представить! -

 В клеверном небе уснув, белой простынью падать -

 Чтобы пред ликом Её вдруг!.. - и тут же растаять! 

 Что представлял себе Карл, выяснять было некогда, Лютер! -

 

 Уже повалили сосну и хватают коней под уздцы!

 Карл все молитвы, что знал, переврал без оглядки...

 (Сидел бы себе и кряхтел бы себе в огурцы! -

 Чай, не " Вульгату" писать - срать в огуречные грядки)

 

- Эх, не уйти!.. КТО ТАКИЕ?.. Казну, барин, прятай! -

 молвил возница с губы, а потом, чтобы слышно:

 " Вы не есменьские, часом?"... " А вы чьи, робята?"

 " Мы - салтыковские..." Вона как, значица, вышло...

 Што с вами делать? Не знаю... "Свои, чай, сочтёмся!

 Гульдены можем!" Кривой замахал: " Што ты, ирод!

 Креста на те нет! Не ровён... враз на дыбе загнёшься!

 Русскими сотку, гультяй! Да и ехайте с миром.

 Н-но! Погоняй! Погоняй! Ишь, удумал, холера!"

 Ельник рванулся от наших саней врассыпную.

 В поле метель - ни коней не видать, ни дороги,

 Сумрачный ветер с тоскою бессмысленной дует...

 Дует над лесом, которого больше не будет,

 О сладко не питом, о вдоволь не еденом хлебе!..

 Смутным и тёмным над бедными вёрстами дует -

 Холодно, страшно и пусто от ангелов в небе.

 

 " Ну, пронесло! Нынче ночью зарежу вас, барин!

 Боле - нельзя, кто другой - баловство, непорядок!

 Мне всё одно - пропадать! Я понятливый, барин! -

 Чисто излажу. Одёжу скидай!.. встань-ко рядом,

 

 Богу помолимся..." Истово, нежно и страстно

 Карл с мужиком на вечерние звёзды молился.

 Вечным покоем светилось над ними пространство,

 Вечным покоем светились их добрые лица...

 

 Я - всё про деньги! Стою - весь... до дырочек голый!

 Мужик ни в какую! " Дак, как же - без смертоубийства?"

 Карл помолчал... да как даст ему в голову колом!

 Тот - за топор! Ну-у, мы так далеко не уедем...

 Крику-то, крику! "Чичас!.. Разорву - на портянки!

 Так разорву, что и в гроб уже класть будет неча!.."

 В общем, недолго он бегал от нас по полянке.

 Вдруг - тишина! вся, как если бы пальцами свечку

 Вдруг раздавили... Мужик тихо выдохнул: волки!

 ... Много спустя, на Лубянке, в царёвом кружале

 Я его встретил, за шкалик глотавшим иголки.

 В поле метель... ни коней не видать... ни дороги.

 ***

...И лодкой цветущей казался Маргит, это верно!

И жажду легко было вылечить просто водой,

Но что мне теперь вспоминать восхитительно-первый,

Когда свой последний пора разменять золотой...

Ярыжка кривой расскучал меня нынче в кружале;

В едином глазу умещая корысть и донос -

Помимо торговлишки луком и водкой в державе,

Держал на Москве сеть уродов... Я задал вопрос,

Он только поморщился: мил-человек, што любовь-та?

Што красота? - все соблазн и пустые мечтанья.

Это все ангелов кушанье, нам же убогим

Даже обкусочек - радость-то!.. господи!.. (Водки

Может быть, барин желает? Эй! Прошка!) Понеже,

Слабы мы телом и разумом слабы. А жалость! -

Жалость крепка, как молитва господня, как камень,

Который не брошен и брошен не будет в блудницу!

Што там ходить далеко! - у Покровских шишига...

Ох, и здоров был, разбойник! А жить как-то надо! -

Раз восемнадцать он с бани на борону прыгал...

Все получилось! Да так, што евонная баба

Признала не сразу. По глазу... Так веришь! Укрытым

Поплоше во што, отвезли - там, где (Матерь святая! -

Не то чтобы бабы, купчишки какие - куды там!)

Свой-брат юродивый плакал ему подавая! -

На ноги встал человек! Дом на Яузе начал!

Младшую выдал, да сотней помог, между прочим;

Жисть-то пошла! при деньгах, три коровы, кабанчик.

И на столе - грех сказать, чтобы "хлебушек мочим".

Так и живем, Бога неча гневить: кто калишкой,

Есть, кто поют пожальчее (опять не в накладе).

При Государе!.. имеются наши людишки!

Уродов хватает... И - многие просятся, кстати.

Так-то, голубчик! убожества мы не стыдимся,

Ибо Евангелье свет нам на том и порука...

...Черт одноглазый!.. Сквозь стеклышки месяц дробился

И покатился сам-сто, обгоняя друг друга...

И улей души своей я затаил, как умел.

Зима будет долгой... А сон будет - поле, где маки.

Осталась лишь пригоршня мертвых и высохших тел -

Таких невесомых, что сдуть их не сложно с бумаги,

Когда дочитаешь... От Карла нижайший поклон.

Он так улыбался - я думал, что треснет с натуги.

Ну, как! - вся торговля картовью в Москве - это он!

Модно, но ломит! Поверишь? - целковый за пудик!

А! Каково? Вся Басманная столько не стоит

Вместе с конюшнями, ливнем и церковью старой,

Вместе со мной и судьбою моею басманной...

Впрочем, что сделано, Лютер, то сделано. И - Боже мой!..

Цветущею лодкой казался Маргит, это верно!

И жажду легко было вылечить просто водой.

Но что мне теперь вспоминать тот пленительно-первый,

Когда свой последний пора разменять золотой...

 ***

Свет мой! От радости губы в крови,

Только растаяла радость во мгле,

Только глаза золотые твои -

Больше на небе, чем на земле.

Тихо взлетел из качнувшихся глаз

Голубь рябиновый в сердце как раз,

И закачался в незримой петле -

Больше на небе, чем на земле.

Больше на небе, чем на земле

Плавает лодка в исподнем белье

И умирая всю жизнь на пролёт,

Только она никуда не плывет.

Колокол цокал кривым языком,

Этот обряд мне до боли знаком...

С чистой свечою лежать в голове -

Больше на небе, чем на земле.

Листьями мне наполняет глаза

Яблоком треснувшим в небе гроза!

Ходит любовь моя вся в серебре -

Больше на небе, чем на земле.

Тихо взлетел из качнувшихся глаз

Голубь рябиновый в сердце как раз!

И закачался в незримой петле -

Больше на небе, чем на земле.

И хороша, и светла, как в раю,

Только одну я тебя и люблю.

Горькие слёзы мои по тебе -

Больше на небе, чем на земле. 

 

 

 

 *** 

"...Их встретились взгляды. И оба они ужаснулись!" -

Так описал бы я встречу со смертью, мой Лютер.

"Прощай!" - это слово никак не дается мне в пальцы...

Развейся покамест, уже его скоро поймаю.

А чтобы не скучно, покуда ловлю его, слушай,

Какая гиштория с нами тому приключилась

Уже скоро год или два: я, как правильный лекарь,

Согласно бумаге и имени, ей же согласным,

Пристроился, значит, кормиться от "модной" болезни -

Лечил ее шпанскою мушкой весьма эффективно -

И надо ж случиться!.. такая особа!.. Короче,

Болезнь - отвалилась, но!.. вместе... со всем отвалилась.

....................................................................................

Руки велел оторвать мне по самые ноги!

Вместе с ноздрями. И на кол надеть, что осталось...

В общем, ты понял! В окошко мне видно немного,

Разве что небо. И то только самую малость...

Но малость настолько щемящую сердце, настолько

Прекрасную! Знаешь, размер не имеет значенья,

Великое - это пустяк, пустяку придающий величье,

Тот самый, от веку Ничто превращающий в Нечто

И Нечто в Ничто... ни хрена себе фразочка вышла.

Да, в общем-то, все как-то вышло, мой Лютер, ни к черту!

Одна только радость, что Карла ко мне подсадили.

Он, правда, молчит и молчит уже месяц четвертый...

...В крепкую осень особенно синее небо,

В зябком пространстве кричит журавлиная стая...

Утречком дождик, а к вечеру, точно, зарежут, -

Шутил мужичок, нас во дворик тюремный впуская,

В крепкую осень, в особенно синее небо...

Карл все смотрел и смотрел на летящую стаю,

Плакал... И вдруг - замахал и захлопал руками

Себя по бокам, по бокам! И подпрыгнул!.. и плакал...

Прижавшись в осеннюю грязь - как мы оба кричали!

... я кричал не от боли, и не от любви, милый Лютер!

Не оттого, что "прекрасна весна на границе",

Не оттого, что "Флоренция пробует лютню",

А Карл все кричит и едва различается лютня...

Не оттого, что беда мне с моею водою,

Не оттого, что уже и не жажду прощенья,

Не оттого, что за взглядом Ее мимолетным...

Не оттого, что глаза у Нее золотые! -

Что мне увидится, если я взгляд Ее встречу?

Как утолить навсегда ненавистную жажду?