Николай Вихирев - Искатель. 1965. Выпуск №1

• Название: Искатель. 1965. Выпуск №1
• Автор: Николай Вихирев
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1965

На 1-й стр. обложки: рисунок художника А. Гусева к фронтовым запискам кинооператора И. Вихирева.

На 2-й стр. обложки: иллюстрация художника Н. Гришина к фантастической повести Г. Голубева «Огненный пояс».

На 4-й стр. обложки: строительство Днепродзержинской ГЭС. Фото Н. Селюченко.

---

— Но я думаю… Я боюсь, что она заперта, — ответил Опеншоу несколько удивленно.

— Вы забываете, что там имеется дыра в стекле.

Преподобный Льюк Прингль улыбнулся самой широкой своей улыбкой и исчез во мраке улицы.

— В конце концов довольно странный субъект, — сказал профессор, нахмурившись.

Он был несколько удивлен, увидев, что патер Браун беседует с лакеем, принесшим коктейли, и, по-видимому, о самых интимных делах лакея, потому что упоминалось имя какого-то ребенка, который был уже теперь вне опасности. Он высказывал некоторое удивление по поводу этого факта, недоумевая, каким образом мог священник познакомиться с таким человеком; но патер Браун сказал только:

— О, я ведь обедаю здесь по нескольку раз в год и беседую с ним время от времени.

Сам профессор, обедавший здесь около пяти раз в неделю, подумал, что ему никогда и в голову не приходило беседовать с лакеем, но его мысли были внезапно прерваны вызовом к телефону. Голос, вызвавший его, назвал себя Принглем; это был какой-то заглушенный голос, но вполне возможно, что его заглушали все эти заросли бороды и бакенбард. Того, что он сообщил, оказалось вполне достаточно для установления тождества.

— Профессор, — сказал голос, — я больше не в состоянии выносить это. Сейчас я сам загляну в нее. Я говорю из вашей конторы, и книга лежит напротив меня. Если что-нибудь случится со мной, то это будет моим прощанием с вами. Нет. Не пытайтесь остановить меня. Все равно вы не успеете. Я раскрываю книгу. Я…

Опеншоу показалось, что он слышит отзвук какого-то содрогания, какого-то трепета, какого-то почти беззвучного падения; потом он несколько раз прокричал в трубку имя Прингля, но больше ничего не услышал. Он повесил трубку и, обретя свое великолепное академическое спокойствие отчаяния, вернулся к столу и тихо занял свое место. Затем с полнейшим хладнокровием, словно описывая провал какого-нибудь незначительного фокуса на одном из «сеансов», он рассказал священнику все подробности таинственного кошмара.

— Пять человек исчезли таким невероятным образом, — сказал он. — Каждый из этих случаев необычаен, но случай, который я просто не в состоянии переварить, это случай с моим клерком Берриджем. Он был спокойнейшим существом в мире.

— Да, — ответил патер Браун. — Как бы то ни было, а странно, что Берридж проделал такую штуку. Он был чудовищно добросовестен. Он так старался всегда отделять все дела конторы от всяких своих проделок. Ведь вряд ли кто-нибудь знал, что дома он был большим шутником и…

— Берридж! — вскричал профессор. — Разве вы знали его?

— О, нет, — ответил патер Браун небрежно, — но, как вы заметили, я знаю лакея. Мне часто приходилось ожидать в конторе вашего возвращения, и, разумеется, я проводил часть дня с беднягой Берриджем. Это был большой оригинал. Я припоминаю, как однажды он мне сказал, что хотел бы коллекционировать ничего не стоящие вещи, подобно тому как коллекционеры собирают те нелепые вещи, которые они считают ценными. Вы, наверное, помните известный рассказ о женщине, которая собирала ничего не стоящие вещи.

— Я не вполне уверен, что понимаю, о чем вы говорите, — сказал Опеншоу. — Но если даже мой клерк и был оригиналом (а я в жизни не знал ни одного человека, которого считал бы менее способным на оригинальность), это не объясняет того, что с ним случилось, и уж, конечно, не объясняет случаев с остальными.

— С какими это с остальными? — спросил священник.

Профессор взглянул на него и сказал, отчетливо выговаривая слова, словно обращаясь к ребенку:

— Дорогой патер Браун, исчезли пять человек.

— Дорогой профессор Опеншоу, ни один человек не исчез.

Патер Браун смотрел на своего собеседника не менее твердо и говорил не менее отчетливо. Тем не менее профессор потребовал повторения этих слов, и они были повторены все с той же отчетливостью.

— Я сказал, что ни один человек не исчез.

После минутного молчания священник добавил:

— Я думаю, что самое трудное — это убедить кого-нибудь в том, что 0: 0 = 0. Люди верят самым странным вещам, если они идут подряд. Макбет поверил трем словам трех ведьм, несмотря на то, что первое он знал сам, а последнее он мог осуществить только впоследствии. Но в вашем случае среднее слово — это самое слабое из всех.

— Что вы хотите сказать?

— Вы не видели ни одного исчезновения. Вы не видели, как исчез человек из палатки. Все это основано на словах Прингля, о личности которого мы не будем спорить с вами сейчас. Но вы можете допустить следующее; вы бы сами никогда не приняли его слов всерьез, если бы вы не увидели, что они подтвердились исчезновением вашего клерка. Так же как Макбет никогда не поверил бы в то, что он будет королем, если бы не подтвердилась его уверенность в том, что он будет Кандорским таном.

— Это, быть может, и верно, — сказал профессор, медленно кивая. — Но когда это подтвердилось, я убедился в том, что это правда. Вы сказали, что я ничего не видел сам. Но я видел. Я видел, как исчез мой клерк. Исчез Берридж.

— Берридж не исчез, — сказал патер Браун. — Наоборот.

— Какого черта вы хотите сказать этим «наоборот»?

— Я хочу сказать, — сказал патер Браун, — что он никогда не исчезал. Он появился.

Опеншоу взглянул на своего друга, но, когда он сосредоточился на новом освещении вопроса, в голове у него совсем помутилось. Священник продолжал:

— Он появился в вашем кабинете, нацепив густую рыжую бороду, напялив на себя мешковатый плащ, и выдал себя за преподобного Льюка Прингля. А вы всегда обращали на своего клерка так мало внимания, что не узнали его, когда он был в этом наспех сделанном костюме.

— Но право же… — начал было профессор.

— Могли ли бы вы описать его полиции? — спросил патер Браун. — Нет, не могли бы. Вы, вероятно, знали только, что он был гладко выбрит и носил цветные стекла в очках; и если бы он просто снял эти очки — это было бы лучше всякого переодевания. Вы никогда не видели его глаз, так же как и его души, — веселых, смеющихся глаз. Он положил свою нелепую книгу и всю эту бутафорию, затем спокойно разбил окно, надел бороду и плащ и вошел к вам в кабинет, зная, что вы ни разу в жизни не посмотрели на него.

— Но с какой стати он сыграл со мною такую дикую шутку? — спросил Опеншоу.

— С какой стати? Именно потому, что вы ни разу в жизни не посмотрели на него, — сказал патер Браун, и его рука слегка согнулась и сжалась в кулак, словно он хотел ударить по столу. — Вы называли его «машиной для вычисления», потому что только с этой стороны вам и нужны были его услуги. Вы никогда не видели того, что любой случайный прохожий мог бы разглядеть в течение пятиминутного разговора: что это человек с характером, что это большой любитель древности, что у этого человека есть свои собственные взгляды на вас, и на ваши теории, и на вашу репутацию «знатока людей». Неужели же вам непонятно его стремление доказать, что вы не смогли узнать своего собственного клерка? У него забавнейшие представления о разных вещах — например, о коллекционировании бесполезных вещей. Знаете вы рассказ о женщине, купившей две бесполезнейшие вещи — медную дощечку одного старого доктора и деревянную ногу? Вот на этих-то вещах ваш изобретательный клерк и построил образ замечательного доктора Ханки, построил так же легко, как и образ несуществующего капитана Вейлса. Поместив их у себя в доме, он…

— Вы хотите сказать, что дом, где мы были за Хамстедом, это был дом, где живет сам Берридж? — спросил Опеншоу.

— А разве вы знаете его дом или хотя бы его адрес? — отпарировал священник. — Вот что, не думайте, что я отношусь без уважения к вам или к вашей работе. Вы — великий служитель истины, и вам известно, что я не могу относиться без уважения к таким вещам. Вы видели насквозь немало лжецов, когда заранее считали их таковыми. Но смотрите не только на лжецов. Смотрите, хотя бы изредка, и на честных людей вроде этого клерка.

— Где теперь Берридж? — спросил профессор после длительного молчания.

— У меня нет ни малейшего сомнения в том, что он вернулся в вашу контору, — ответил патер Браун. — Фактически он вернулся в вашу контору в тот самый момент, когда преподобный Льюк Прингль прочел страшную книгу и исчез в пространстве.

Снова наступило молчание, и затем профессор Опеншоу рассмеялся, рассмеялся как большой человек, который достаточно велик, чтобы не бояться выглядеть маленьким.

Потом он отрывисто произнес:

— Пожалуй, я это заслужил, заслужил тем, что не замечал ближайших своих помощников. Но вы должны согласиться, что нагромождение событий было просто устрашающее. Неужели вы ни разу, ни на минуту не почувствовали ужаса перед этой книгой?

— Ах, перед этой книгой, — сказал патер Браун. — Я раскрыл ее сразу, как только заметил, что она здесь лежит. В ней одни только чистые страницы. Я, видите ли, не суеверен.