Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 2)

• Название: Жизнь Клима Самгина (Часть 2)
• Автор: Максим Горький
• Жанр: Русская классическая проза

---

- А за какие деньги ты показалась бы?

- У тебя таких нет, милейший! - ответила она и предложила: Пойдем-ко, погуляем!

На улице она стала выше ростом и пошла на людей, гордо подняв голову, раскачивая бедрами. В этой ее воинственности было нечто, внушающее почтение к ней и даже развеселившее Самгина. Он перестал думать о Лидии. Приятно было идти под руку с женщиной, на которую все мужчины смотрели с восхищением, а женщины - враждебно. Клим отметил во взглядах мужчин удивление, лишенное. той игривости, той чувственной жадности, с которой они рассматривают женщин только и просто красивых. В небе замерзли мелкие облака из страусовых перьев, похожих на перо шляпки Алины Телепневой.

- Хочу есть, - заявила она через полчаса. Самгин повел ее в "Эрмитаж"; стол она выбрала среди зала на самом видном месте, а когда лакей подал карту, сказала ему с обаятельнейшей улыбкой, громко:

- Нет, вы, друг мой, угостите меня по вашему вкусу, по-московски.

И объяснила Климу:

- Я и в Париже так, скажу человеку: нуте-ко, покажите себя! Ему лестно, он и постарается. Это - во всем!

- Ив любви? - уже игриво спросил Самгин.

- Ив любви, - серьезно ответила она, но затем, прищурясь, оскалив великолепные зубы, сказала потише: - Ты, разумеется, замечаешь во мне кое-что кокоточное, да? Так для ясности я тебе скажу: да, да, я вступаю на эту службу, вот! И - чорт вас всех побери, милейшие мои, - шопотом добавила она, глаза ее гневно вспыхнули.

- Я... не моралист, - пробормотал Самгин. Он желал быть приятным и покорным ей, потому что и красота и настроение ее подавляли, пугали его. Сказав ему о своей "службе", она определила его догадку и усилила его ощущение опасности: она посматривала на людей в зале, вызывающе прищурив глаза, и Самгин подумал, что ей, вероятно, знакомы скандалы и она не боится их. Очень стесняло и беспокоило внимание, возбужденное ею, казалось, что все смотрят только на нее и вслушиваются в ее слова. Когда принесли два подноса различной еды на тарелках, сковородках, в сотейниках, она, посмотрев на все глазами знатока, сказала лакею:

- Браво! Вы скоро будете метр-д-отелем! А лакей, очарованно улыбаясь, спрашивал, выгнув спину и тоном соучастника в тайном деле:

- Разрешите рекомендовать померанцевую водочку-с? Отличная! И красненькое, бордо, очень тонкое, старенькое!

- Люблю лакеев, - сказала Алина неприлично громко. - В наше время только они умеют служить женщине рыцарски. Слушай - где Макаров?

Самгин усмехнулся.

- Согласись, что переход от лакеев к Макарову..,

- Не от лакеев, а от рыцарей, - поправила она серьезно.

- Учится. Живет у Лютова. Я редко вижу его.

- Почему?

- Скучно с ним.

- И ему с тобой?

- Вероятно.

Когда она начала есть, Клим подумал, что он впервые видит человека, который умеет есть так изящно, с таким наслаждением, и ему показалось, что и все только теперь дружно заработали вилками и ножами, а до этой минуты в зале было тихо.

Позавтракав, она оставила Самгина.

- Иду хлопотать о моем будущем, - сказала она. К Самгину тотчас же откуда-то из угла подкатился кругленький, сильно раскрасневшийся Тагильский и крикливо, нетвердым голосом спросил:

- Что это за чудовище? Из Парижа? Ого-о! - воскликнул он и, причмокнув яркими губами, сказал убежденно: - Это - сразу видно.

В углу, откуда он пришел, сидел за столом такой же кругленький, как Тагильский, но пожилой, плешивый и очень пьяный бородатый человек с большим животом, с длинными ногами. Самгин поторопился уйти, отказавшись от предложения Тагильского "разделить компанию".

Несколько охмелев от вкусной пищи и вина, он пошел по бульвару к Страстной площади, думая:

"А ведь как она нянчилась со своей красотой! И вот..."

Он усмехнулся. Попробовал думать о Лидии, но помешала знакомая Лютова, женщина с этой странно памятной, насильственной улыбкой. Она сидела на скамье и как будто именно так и улыбнулась ему, но, когда он вежливо приподнял фуражку, ее неинтересное лицо сморщилось гримасой удивления.

"Неужели я ошибся? - спросил он себя, оглядываясь на траурно одетую фигуру под голыми деревьями. - Нет, это она. Конспирирует, дура".

Он пошел к Варваре, надеясь услышать от нее что-нибудь о Лидии, и почувствовал себя оскорбленным, войдя в столовую, увидав там за столом Лидию, против ее - Диомидова, а на диване Варвару.

- Да, да! - не своим голосом покрикивал Диомидов. - Это - ваша вина, ваша!

Сидел он навалясь на стол, простирая руки к Лидии, разводя ими по столу, сгребая, расшвыривая что-то; скатерть морщилась, образуя складки, Диомидов пришлепывал их ладонью. Сунув Климу холодную, жесткую руку, он торопливо вырвал ее.

- Здравствуй! - сказала Лидия тем же тоном, как на вокзале, и обратилась к Диомидову: - Что же, продолжайте!

Диомидов снова заговорил, уже вполголоса, очень быстро, заглатывая слова, дополняя их взмахами правой руки, а пальцами левой крепко держась за край стола.

Клим сел рядом с Варварой, она, сложив пальцы щипчиками, достала из коробки на коленях ее конфетку, поднесла ее я губам Самгина, шепнула:

- Осторожнее, с ликером.

Клим спросил тоже шопотом: как это она узнала?

Варвара молча пожала плечиком, а Диомидов говорил снова громко и ликующим тоном:

- Этот Макаров ваш, он - нечестный, он толкует правду наоборот, он потворствует вам, да! Старик-то, Федоров-то, вовсе не этому учит, я старика-то знаю!

Клим вспоминал: что еще, кроме дважды сказанного "здравствуй", сказала ему Лидия? Приятный, легкий хмель настраивал его иронически. Он сидел почти за спиною Лидии и пытался представить себе: с каким лицом она смотрит на Диомидова? Когда он, Самгин, пробовал внушить ей что-либо разумное, - ее глаза недоверчиво суживались, лицо становилось упрямым и неумным.

- Людей, которые женщинам покорствуют, наказывать надо, - говорил Диомидов, - наказывать за то, что они в угоду вам захламили, засорили всю жизнь фабриками для пустяков, для шпилек, булавок, духов и всякие ленты делают, шляпки, колечки, сережки - счету нет этой дряни! И никакой духовной жизни от вас нет, а только стишки, да картинки, да романы...

- Какая дичь! Слушать тошно, - сказала Варвара очень спокойно, Лидия, не двигаясь, попросила ее:

- Подожди, Варя!

А Диомидов сердито сказал:

- Вовсе не дичь! Это вот конфетки ваши дичь...

- Но, Лида, как ты можешь не возражать? - не уступала Варвара. - Как это нет духовной жизни? А искусство?

- Ничего ни знаете! - крикнул Диомидов. - Пророка Еноха почитали бы, у него сказано, что искусствам дочери человеческие от падших ангелов научились, а падшие-то ангелы - кто?

Теперь Клим видел лицо Диомидова, видел его синеватые глаза, они сверкали ожесточенно, желтые усы сердито шевелились, подбородок дрожал. Так возбужденным он видел Диомидова впервые. И наряден он необычно, смазал себе чем-то кудри и причесал, разделив их глубоким, прямым пробором так, что голова его казалась расколотой. На нем новая рубаха из чесунчи, и весь он вымыт, выглажен, точно собрался под венец или к причастию. Он все двигал руками, то сжимая пальцы бессильных рук в кулаки, то взвешивая что-то на ладонях.

- Вы для возбуждения плоти, для соблазна мужей трудной жизни пользуетесь искусствами этими, а они - ложь и фальшь. От вас, покорных рабынь гибельного демона, все зло жизни, и суета, и пыль словесная, и грязь, и преступность - все от вас! Всякое тление души, и горестная смерть, и бунты людей, халдейство ученое и всяческое хамство, иезуитство, фармазонство, и ереси, и все, что для угашения духа, потому что дух - враг дьявола, господина вашего!

Подскочив на стуле, Диомидов так сильно хлопнул по столу ладонью, что Лидия вздрогнула, узенькая спина ее выпрямилась, а плечи подались вперед так, как будто она пыталась сложить плечо с плечом, закрыться, точно книга.

Варвара неутомимо кушала шоколад, прокусывая в конфетке дырочку, высасывала ликер, затем, положив конфетку в рот, облизывала губы и тщательно вытирала пальчики платком. Самгин подозревал, что наслаждается она не столько шоколадом, сколько тем, что он присутствует при свидании Лидии с Диомидовым и видит Лидию в глупой позиции: безмолвной, угнетенной болтовнёю полуумного парня.

"Хитрая бестия", - думал он, искоса поглядывая на Варвару, вслушиваясь в задыхающийся голос уставшего проповедника, а тот, ловя пальцами воздух, встряхивая расколотой головою, говорил:

- От Евы начиная, развращаете вы! Авель-то в раю был зачат, а Каин на земле, чтоб райскому человеку дать земного врага...

- Первым сыном Евы был Каин, - тихо напомнила Лидия, поднялась и отошла к печке.

Диомидов, Опираясь руками в стол, тоже медленно и тяжело привстал, глаза его выкатились, лицо неестественно вытянулось, опало.

- Ну, да, Каин, я забыл, - бормотал он, мигая. - Каин... Ну, что ж? Соблазнил-то Еву дьявол...

- Вам, Диомидов, хоть библию надо почитать, - заговорил Клим, усмехаясь. Он хотел сказать мягко, снисходительно, а вышло злорадно, и Клим видел, что это не понравилось Лидии. Но он продолжал: