Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 1)

• Название: Жизнь Клима Самгина (Часть 1)
• Автор: Максим Горький
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Э-эх, не попа-ал! Миколка, дьявол, что ж ты его веслом не ошарашил, а? Веслом-то, дурак! По башке бы, а? Осрамил ты меня, морда-а!

Парень не торопясь поймал багор, положил его вдоль борта, молча помог хромому влезть в лодку и сильными ударами весел быстро пригнал ее к берегу. Вывалившись на песок, мужик, мокрый и скользкий, разводя руки, отчаянно каялся:

- Не попал, господа! Острамился, простите Христа ради! Ошибся маленько, в головину метил ему, а - мимо! Понимаете вещь? Ах, отцы святые, а?

У него даже голос от огорчения стал другой, высокий, жалобно звенящий, а оплывшее лицо сузилось и выражало искреннейшее горе. По вискам, по лбу, из-под глаз струились капли воды, как будто все его лицо вспотело слезами, светлые глаза его блестели сконфуженно и виновато. Он выжимал воду с волос головы и бороды горстью, брызгал на песок, на подолы девиц и тоскливо выкрикивал:

- Громадный, пуда на четыре с лишком! Бык, а не сом, ей-богу! Усы вот!

И хромой отмерил руками в воздухе вершков двенадцать.

"Я ошибся, - подумал Клим. - Он видел сома".

- Стоит на дне на самом; вижу - задумался, усищи шевелятся, огорченно и восторженно рассказывал хромой.

- Каков, а? - тоже с восторгом крикнул Лютов.

- Отлично играет, - подтвердил Туробоев, улыбаясь, и вынул маленький бумажник желтой кожи. Лютов удержал его руку:

- Извините, эта затея моя!

Лидия смотрела, на мужика, брезгливо сжав губы, хмурясь, Варавка - с любопытством, Алина - растерянно спрашивала всех:

- Но ведь был сом? Был или нет? Клим отошел в сторону, чувствуя себя дважды обманутым.

- Идем, - сказала Лидия подруге, но Лютов крикнул:

- Подождите минутку! И спросил мужика в упор:

- Обманул?

- Обманул, дьявол, - согласился хромой, печально разводя руками.

- Нет, не дьявол, а - ты? Обманул?

- То есть - это как же? Кого же? - удивленно спросил мужик, отступая от Лютова.

- Ты - не бойся! Я все равно заплачу деньги и на водку прибавлю. Только скажи прямо: обманул?

- Оставьте его, - попросил Туробоев, а хромой, оглядев всех непонимающими глазами, с великолепной наивностью спросил:

- Как же это могу я господ обмануть?

Лютов с размаха звучно хлопнул ладонью по его мокрому плечу и вдруг захохотал визгливым, бабьим смехом. Засмеялся и Туробоев, тихонько и как-то сконфуженно, даже и Клим усмехнулся, - так забавен был детский испуг в светлых, растерянно мигавших глазах бородатого мужика.

- Рази можно обманывать господ, - бормотал он, снова оглядывая всех, а испуг в глазах его быстро заменялся пытливостью, подбородок вздрагивал.

- Чорт, - воскликнул Варавка, махнув рукой, и тоже усмехнулся.

Лютов уже хохотал неистово, закрыв глаза, вскинув голову, содрогаясь; в его выгнутом кадыке точно стекло звенело.

А хромой, взглянув на Варавку, широко ухмыльнулся, но сейчас же прикрыл рот ладонью. Это не помогло, громко фыркнув в ладонь, он отмахнул рукой в сторону и вскричал тоненько:

- Грехи-и!

Он тоже начал смеяться, вначале неуверенно, негромко, потом все охотнее, свободней и наконец захохотал так, что совершенно заглушил рыдающий смешок Лютова. Широко открыв волосатый рот, он тыкал деревяшкой в песок, качался и охал, встряхивая головою:

- Ох, осподи... о-хо-хо, грехи жа, ей-богу... Мокрый, он весь лоснился, и казалось, что здоровый хохот его тоже масляно блестит.

- Ж-жулик, - кричал Лютов. - Где... где сом?

- И - я его...

- Сома?

- Промахнулся...

- Где сом?

- Он - живет...

Снова оба, глядя друг на друга, тряслись в припадке смеха, а Клим Самгин видел, что теперь по мохнатому лицу хромого льются настоящие слезы.

- Ну, уж это нечто... чрезмерное, - сказал Туробоев, пожимая плечами, и пошел прочь, догоняя девушек и Макарова. За ним пошел и Самгин, провожаемый смехом и оханьем:

- О, осподи, вот...

А впереди возмущенно кричала Алина:

- Его следует наказать за обман!

- Это - глупо, Алина, - строго остановила ее Лидия.

Пошли молча, но скоро их догнал Лютов.

- Понимаете вещь? - кричал он, стирая платком с лица пот и слезы, припрыгивая, вертясь, заглядывая в глаза. Он мешал идти, Туробоев покосился на него и отстал шага на два.

- Ловко одурачил, а? - назойливо кричал он. - Талант. Искусство-с! Подлинное искусство всегда одурачивает.

- Не глупо, - сказал Туробоев, улыбаясь Климу. - И вообще он - не глуп, но - как издерган!

- Довольно, Володя, - сердито крикнул Макаров. - Что ты пылишь? Подожди, когда сделают тебя профессором какой-нибудь элоквенции, тогда и угнетай и пыли.

- Костя, легкомысленная ты птица! Пойми вещь!

- Нет, серьезно, перестань.

- Вы ужасно много кричите, - жалобно сказала Алина.

- Ну - не буду.

- Как сумасшедший.

- Молчу-с!

Он действительно замолчал, но Лидия, взяв его под руку, спросила:

- Почему вас не возмутил мужик?

- Меня? Чем же? - удивленно и с жаром воскликнул Лютов. - Напротив, Лидочка, я ему трешницу прибавил и спасибо сказал. Он - умный. Мужик у нас изумительная умница! Он - учит! Он?

Приостановясь, гладя руку Лидии, лежавшую на сгибе его руки, Лютов счастливо улыбнулся:

- Уж теперь ведь в сома-то вы не поверите, нет? Не для сомов эта речушка, милый вы человек...

Он снова захохотал. Макаров и Алина пошли быстрее. Клим отстал, посмотрел на Туробоева и Варавку, медленно шагавших к даче, и, присев на скамью у мостков купальни, сердито задумался.

Он вспомнил, что вчера Макаров, мимоходом, сказал:

"Здоровая психика у тебя, Клим! Живешь ты, как монумент на площади, вокруг - шум, крик, треск, а ты смотришь на все, ничем не волнуясь".

"Но эти слова говорят лишь о том, что я умею не выдавать себя. Однако роль внимательного слушателя и наблюдателя откуда-то со стороны, из-за угла, уже не достойна меня. Мне пора быть более активным. Если я осторожно начну ощипывать с людей павлиньи перья, это будет очень полезно для них. Да. В каком-то псалме сказано: "ложь во спасение". Возможно, но - изредка и - "во спасение", а не для игры друг с другом".

Он долго думал в этом направлении и, почувствовав себя настроенным воинственно, готовым к бою, хотел идти к Алине, куда прошли все, кроме Варавки, но вспомнил, что ему пора ехать в город. Дорогой на станцию, по трудной, песчаной дороге, между холмов, украшенных кривеньким сосняком, Клим Самгин незаметно утратил боевое настроение и, толкая впереди себя длинную тень свою, думал уже о том, как трудно найти себя в хаосе чужих мыслей, за которыми скрыты непонятные чувства.

Домой он приехал на полчаса раньше супругов Спивак.

Мать встретила их величественно, как чиновников, назначенных свыше в ее личное распоряжение. Суховато и очень в нос говорила французские фразы, играя лорнетом пред своим густо напудренным лицом, и, прежде чем предложить гостям сесть, удобно уселась сама. Клим подметил, что этой игрой мать зажгла в голубоватых глазах Спивак смешливые искорки. Елизавета Львовна в необыкновенно широкой темной мантии казалась постаревшей, монашески скромной и не такой интересной, как она была в Петербурге. Но его ноздри приятно защекотал запах знакомых духов, и в памяти прозвучала красивая фраза:

Тобой, одной тобой.

Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала:

- Мне очень тяжело, Вера Петровна, что с первой же встречи я должна сообщить вам печальное: Дмитрий Иванович арестован.

- О, бог мой! - воскликнула Самгина, откинувшись на спинку кресла, ресницы ее вздрогнули и кончик носа покраснел.

- Да! - громко сказал Спивак. - Пришли ночью и увезли.

. - А - Кутузов? - сердито спросил Клим.

Спивак ответила, что Кутузов недели за три до ареста Дмитрия уехал к себе домой, хоронить отца.

Мать, осторожно, чтоб не стереть пудру со щек, прикладывала ко глазам своим миниатюрный платочек, но Клим видел, что в платке нет нужды, глаза совершенно сухи.

- Боже мой! За что? - драматически спросила она.

- Я думаю, что это не серьезно, - очень ласково и утешительно говорила Спивак. - Арестован знакомый Дмитрия Ивановича, учитель фабричной школы, и брат его, студент Попов, - кажется, это и ваш знакомый? - спросила она Клима.

Самгин сухо сказал:

- Нет.

Уделив этому событию четверть часа, мать, очевидно, нашла, что ее огорчение выражено достаточно убедительно, и пригласила гостей в сад, к чаю.

Весело хлопотали птицы, обильно цвели цветы, бархатное небо наполняло сад голубым сиянием, и в блеске весенней радости было бы неприлично говорить о печальном. Вера Петровна стала расспрашивать Спивака о музыке, он тотчас оживился и, выдергивая из галстука синие нитки, делая пальцами в воздухе маленькие запятые, сообщил, что на Западе - нет музыки.