Владимир Брюханов - Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер

• Название: Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер
• Автор: Владимир Брюханов
• Издательство: Интеллектуальная книга
• Жанр: Политика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-902699-02-6

Владимиру Брюханову, известному историку, живущему в Германии, путем логического анализа и с использованием всей архивной документации, обнаруженной в России и за рубежом, впервые удалось завершить расследование знаменитой и загадочной гибели полковника Альфреда Редля — одного из руководителей военной разведки и контрразведки Австро-Венгрии, обвиненного в 1913 году в сотрудничестве с русскими. Развеяна легенда о неудачливом и нищем художнике Адольфе Гитлере, якобы бедствовавшем в Вене и в Мюнхене в годы, предшествовавшие Первой Мировой войне: он оказался одной из ключевых фигур хитроумных игр полковника Редля, деятельным и результативным героем международных столкновений.

---

Прославился он интригами более поздних времен — был кроме прочего, предположительно, автором или соавтором пресловутых «Протоколов сионских мудрецов», впервые опубликованных в конце 1905 года.[285] Еврей-антисемит — это, согласитесь, кое-что особое, хотя и не сверхъестественная редкость!

В это же время, осенью-зимой 1905 года, Манасевич-Мануйлов служил в канцелярии председателя Совета Министров, каковым ненадолго оказался граф С.Ю. Витте, и посредничал между последним и знаменитым авантюристом Г.А. Гапоном.

Гапон, напомним, возглавлял с 1903 года по январь 1905 годах рабочие профсоюзы в Петербурге, разрешенные правительством и поддерживаемые полицией. В последние дни 1904 года разгорелся очередной конфликт между рабочими и капиталистами, вызвавший сильный подъем настроений в столице и массовую забастовку.

Забастовщики пытались апеллировать к верховной власти, и 9 января[286]1905 года собралось многотысячное шествие — для вручения царю составленной петиции. Николай II не проявил интереса к происходившему в столице и оставался в Царском Селе.

Шествие было провокационным образом расстреляно, что и положило начало общероссийской революции, а Гапон бежал за границу и нежданно-негаданно обратился в революционного вождя.[287]

Осенью 1905 Гапон, одумавшись, заново восстанавливал связи с правительством и с полицией.[288]

Гапон немедленно получил от Витте через Манасевича-Мануйлова 500 рублей, затем — новые суммы, а всего намеревался получить от правительства 30 тысяч рублей на возобновление своей легальной деятельности среди рабочих, прерванной в январе 1905 года.[289]

Серьезного развития новая затея не получила, поскольку Гапон был убит весной 1906 года по инициативе Азефа, к секретам которого Гапон слишком близко подобрался.[290]

Вернемся, однако, чуть назад. В Париже и по всей Западной Европе Манасевич-Мануйлов блестяще организовал разведывательную деятельность против японцев во время войны 1904–1905 годов: он подкупал европейцев — служащих отелей, в которых японцы располагали свои миссии (это были первые шаги японцев в общемировой дипломатии!), и снимал фотокопии с секретных японских документов.

Именно Манасевич-Мануйлов еще в феврале 1904 года вскрыл упомянутый план подкупа российских революционеров,[291] осветил поездку все того же Пилсудского в Японию и получение им денег от японцев,[292] разоблачил планы доставки оружия в Россию и вооруженных восстаний в 1905 году,[293] добыл шифры японской дипломатической переписки, использованные затем для перехвата японских дипломатических сообщений по всему миру.[294]

За свою деятельность против японцев Манасевич-Мануйлов был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени[295] — это высший российский орден, хотя и низшая, начальная его степень.

Однако летом 1905 года выяснилось, что колоссальный поток разведданных, организованный им, содержит массу пустой информации. Манасевич-Мануйлов, в частности, представил фотокопию многотомного китайского словаря как важнейшую добычу, потребовавшую экстраординарных расходов!..[296]

Стало ясно, что значительную часть выделяемых ему средств (до 50 тысяч рублей в год[297]) он попросту кладет в карман. Его с треском сняли с должности в Париже и отозвали в Петербург.[298]

Неплохая история?

Упомянутые события осени 1905 — весны 1906 оказались ее естественным продолжением, а о завершении будет рассказано ниже.

Не нужно думать при этом, что разведывательные чины, опускавшиеся до торговли бесполезной или ложной информацией, всегда действовали исключительно в собственных корыстных целях: все дело тут было в том, кто именно платил деньги!

Манасевич-Мануйлов обкрадывал казну собственного государства, а вот Иечес-Барт предлагал австрийцам (неважно, насколько реальным был его план!) запустить руку в карман враждебной державы!

И Гордличка с Ронге (возможно, в этом участвовал и Редль!) не обязательно обдумывали в связи с этим вопрос лишь о том, как обогатиться при этом самим.

Дело в том, что в начале ХХ века разведслужбам уделялось значительно меньше внимания, чем это стало позднее. Им выделялось недостаточно финансовых средств — притом во всех государствах. Деньги, правда, обладают тем свойством, что либо их мало, либо совсем нет! Но спецслужбы очень тогда от этого страдали.

Иногда эти страдания принимали странный, противоречивый характер — на это, в частности, обратила внимание редакция московского издания книги Ронге 1937 года: Ронге «жалуется, что разведывательная служба в Австро-Венгрии была до мировой войны в загоне и что ей не давали достаточного количества денежных средств. Но в то же время он говорит, что о противниках и союзниках австро-венгерская разведывательная служба знала все или почти все.

/…/ Ронге не раз противоречит сам себе и впадает в противоречие с бывшим начальником австрийского генерального штаба фон Конрадом. /…/ Конрад утверждает, что разведка и контрразведка всегда находили сильную поддержку со стороны Франца Иосифа. Ронге отрицает это. Конрад приводит свой разговор в 1909 г. с австрийским военным атташе в Петербурге, майором графом Спанокки, /…/ [который] высказал мысль, что «за 50–60 тысяч рублей можно было найти человека, могущего сообщить данные о новом плане русского развертывания».

На это Конрад, по его же словам, ответил, что он готов дать на это дело и 100 000 рублей [т. е. 270 тысяч крон], но что эта сумма является крайним пределом того, что может быть дано из разведывательного фонда генерального штаба. В случае же, если бы понадобилась большая сумма, пришлось бы просить ее у министра иностранных дел.

Спрашивается, откуда генеральный штаб мог иметь такую сумму, если, по словам Ронге, он лишь с 1911 г. начал получать на разведку только 185 000 крон, т. е. 68 450 рублей в год?»[299]

Данный эпизод имеет огромное значение, поскольку поднимает проблемы торговли планами непосредственных военных действий, игравшими, естественно, чрезвычайную роль при начале войны. Вокруг такого сюжета, как выяснится впоследствии, и развернулось «Дело Редля» — об этом имеется упоминание и в процитированном в самом начале тексте Стефана Цвейга.

Обратим теперь внимание на наивный или лицемерный вопрос, завершающий текст московской редакции. Ответ на него дает Н.С. Батюшин, возглавлявший, как упоминалось, перед Первой Мировой войной разведку Варшавского военного округа. Батюшин прекрасно показал, как он и его коллеги справлялись с такой вынужденной жизнью не по средствам:

«Контрразведкой приходилось заниматься лишь в тех счастливых случаях, когда сама удача шла в руки. Штабы округов испытывали постоянный дефицит в средствах на эти цели. На отпускаемые деньги (сначала 3–5 тысяч рублей в год, а позже — 8-10 тысяч рублей) трудно было заполучить ценную агентуру и долговременно сотрудничать с ней, приобретать как водится за большие деньги предлагаемые зарубежными инициативниками секретные документы и шифры, регулярно бывать в командировках, в том числе и за границей. /…/

Я неоднократно предлагал моему начальству такой план введения в заблуждение наших противников, дабы сбить их окончательно с толку. Произвести военную игру в нашем большом Генеральном штабе, взяв за основание ложные стратегические исходные данные, а затем широко торговать этими документами, выдавая их за материалы нашего действительного развертывания армий в случае войны. Если торговля этими фиктивными документами будет вестись всеми заинтересованными военными округами, то в большом Генеральном штабе противника почти что невозможно будет отличить в массе приобретаемых документов подлинные от фиктивных.

Этот остроумный способ применялся до Великой войны[300] начальником разведывательного отделения штаба Виленского военного округа полковником Ефимовым, который продажей немцам фиктивных документов увеличивал почти в два раза отпускавшиеся ему на год суммы на ведение тайной разведки. /…/

Я сравнительно редко прибегал в мирное время к работе с фиктивными документами, но считаю, что в военное время, когда работа более чем на половину ведется двойными шпионами, торговля фиктивными документами является единственным почти средством заслужить доверие противника и постараться вместе с тем ввести его в заблуждение»[301] — тут, естественно, вспоминается эпопея Леопольда Треппера, столкнувшегося с разведданными, подсовываемыми немцами!

Теперь становится ясно, что торговля военными секретами вовсе не обязательно оказывалась предательством, а была, с одной стороны, средством введения противника в заблуждение, а с другой — способом пополнения скудного, безо всяких кавычек, собственного бюджета, отпускаемого на деятельность разведки и контрразведки тогдашними правительствами, еще недостаточно оценившими роль этих спецслужб в сложном мире ХХ века.