Иван Щеголихин - Трое в машине

• Название: Трое в машине
• Автор: Иван Щеголихин
• Издательство: "Жазушы"
• Жанр: Детская проза
• Год: 1977

Герои этой книги — наши современники — медики и юристы, шоферы и механизаторы, люди разных профессий.

Известный читателям роман «Снега метельные» посвящен героическому прошлому целины, сложным судьбам целинников Кустанайщины, их борьбе за первый казахстанский миллиард. События того времени стали уже историей, но интересная, насыщенная драматизмом жизнь на целине тех лет не может оставить нас равнодушными и сегодня.

В книгу включены также две повести: «Лишними не будут» и «Трое в машине».

Отличительные особенности произведений И. Щеголихина — динамичный сюжет, напряженность и драматизм повествования, острота постановки морально-этических проблем. Жизнь в произведениях писателя предстает во всем многообразии и сложности.

---

— Я там уже не работаю.

— Это мы уже слышали, — сказала она с усмешкой.

За постом ГАИ начался аэропортовский микрорайон. Довольно густо шли городские автобусы, такси, мотоциклы. На тротуарах людно. Промелькнули гастроном, киоски.

— Так чего же вы тогда пристали ко мне? — проговорила она неприязненно. — По какому такому праву? Вы что, Макаренко? Чего вам нужно от меня? «Не работаю», — передразнила она. — «Из-за ва-ас».

— Из-за себя, — уточнил Демин.

— А под наганом вы пели другое.

— Из-за себя, — повторил Демин. — Из-за своего отношения к вам. И я не понимаю, чем я мог вызвать ваше недовольство.

— Я тоже не понимаю, почему вам так хочется издеваться, топтать.

— Я вам ничего не сказал плохого. И действовал как лучше.

— Вот это и отвратительно! Лучше бы вы действовали, как все.

— И тогда бы вы продырявили мне спину, — Демин усмехнулся. — Верно?

— А-а! — протянула она презрительно. — Мне противно ваше спокойствие, все эти ваши твердости, ваши стойкости. В силе нет правды.

Не такой уж он и сильный, как ей кажется. Просто ему жалко ее. А сказать нельзя.

Был бы сильный, сдал бы ее вместе с Жареным. Проявил бы хваленое добро с кулаками.

Сбоку мелькали тополя, людские фигуры на тротуаре. Скоро, скоро, за поворотом, в конце длинной аллеи видна станет башня аэропорта со шпилем. Там конец пути. Окончание, обрыв...

Но почему он уже не мечтает поскорее вернуться?

— А мечта ваша сбылась, Таня, веселее надо смотреть. Кило рыжиков по нынешнему курсу — ба-альшая сумма. Если помножить...

Он понимал, что говорит гадости, и не мог удержаться, несло его, машина несла.

— Помножу! — перебила она. — Как-нибудь помножу. Моя-то мечта сбылась, а вот ваша! Насчет поделиться со мной, а? — Она говорила злорадно, ее будто осенило, нашла для него месть по силам. — Есть такая мечта, а?

— Есть мечта, только...

Но она не слушала, спешила выдать ему свое ликование:

— Золотишко — пополам, а? Да там еще и наличными наберется на вторую «Волгу», честно заработали, своим отношением ко мне, благородным риском!

— Есть мечта! — перебил Демин ее злые слова. — Чтобы самолет опоздал и мы с вами могли бы поговорить.

— А самолет ушел! —воскликнула она. — Но говорить не хочу, не желаю! Даже вот столечко! — И перед самым носом Демина она показала это «столечко», ноготь к ногтю и еще потрясла рукой.

А впереди показался аэропорт. Их несло туда, будто не было ни руля, ни тормоза. Давным-давно кем-то запущенное колесо. Круглое. По круглой земле.

Синий знак с белой стрелкой: «Поворот направо». Только так —з наки, стрелки. Направители, указатели.

Демин подрулил к стоянке, затормозил.

— В чем я неправ? — растерянно, в дурном предчувствии проговорил Демин. — Ну в чем?

— Вы строите из себя! — с гневом процедила она. — Л-ломаетесь! Вот какой я, смотри на меня!

— Черт побери, но я ничего не строю! — Ему стало пакостно. Жареный ей вручил наган, обеспечил легкую смерть. А Демин забрал наган. Но оставил краденые деньги. Обеспечил ей легкую жизнь. Которая хуже смерти. Пакостно ему, что-то грозное появилось, жестокое, за пределами его понимания. Сейчас она что-то выкинет. — Какой есть, такой есть, — мрачно сказал он, — и ничего не строю.

— Мы приехали? — перебила она и раздельно выговорила, по слогам: — Я могу идти?

Он пожал плечами, сказал в замешательстве:

— Можете... Если вам так хочется.

— Значит, не строите?! — вскричала она. — Значит, пусть летит с награбленным это ничтожество, дерьмо, воровка, а я остаюсь такой чистый, такой добрый, такой торжествующий, да?! — Она толкнула дверцу, выскочила из машины, рванула на себя дверь, потащила чемодан с сиденья.

Демин выскочил следом.

Если бы она спокойно ушла, он бы, наверное, остался сидеть, но она была словно в бреду, лицо, глаза бешеные, и Демин выскочил за ней в тревоге, чувствуя беду, неотвратимую, будто прямо над ними уже сорвалась лавина и — вот-вот!..

Она быстро пошла, кренясь на один бок, припадая, чемодан оказался тяжелым. Демин в два прыжка настиг ее.

— Таня!

Рядом уже была пешеходная дорожка, широкий указатель на столбике «Камера хранения», шли пассажиры с сумками, чемоданами, сетками.

— Где тут милиция? — громко спросила она. — Где милиция?!

Демин попытался схватить чемодан, но она ударила его по руке изо всей силы. Он забежал вперед, стал на ее дороге и все-таки ухватил чемодан за ручку, а ручка короткая, две руки не могли поместиться, и он прижал ее пальцы, сильно прижал, желая причинить ей боль, привести в чувство.

— Таня, нам надо поговорить, Таня! — взмолился Демин, понимая, видя, что на них смотрят, их слышат, эта их схватка — привлекательный скандал по меньшей мере.

— Не-на-ви-жу! — процедила она. Бледное ее лицо было совсем рядом, глаза посветлели от ярости и от боли.

— Поговорить, Таня, поговорить, — бормотал он, тянул к себе чемодан, а лиц вокруг становилось все больше и больше, и все — повернуты к ним, светят на них, как юпитеры на киносъемке. В двух шагах остановилась женщина с цветами в руках и как будто ждала момента вручить букет, послышались уже вопросы за спиной и ответ:

— Она милицию требует, а он чемодан вырывает.

«Создать видимость: муж — жена — ссора, это для них, для толпы, а для нее — сдаться, дать понять ей, что он уже не хозяин положения, сдался наконец, сломался, что так и есть, так и есть».

— Таня, я тебе не все сказал. Таня, прости меня.

— Ненавижу, — повторила она тише, до нее стали доходить его слова, его испуг, растерянность. Он буквально выдавил ее пальцы с ручки, перехватил чемодан в левую руку, а правой взял ее за локоть.

— Идем, Таня, идем!

Он потащил ее к машине, поставил чемодан на асфальт и увидел, что к ним идет милиционер и парень с красной повязкой. Скрываться поздно.

Умереть под пулей было не так страшно, куда страшнее — стать самому преступником. Если сейчас задержат ее с чемоданом, уже не только ее, а их вместе, и свидетели из толпы скажут, что тут произошло и как, и если чемодан вскроют...

— Таня, милиция, ты погубишь и себя и меня. Положи мне руки на шею, Таня!

Она нерешительно, медленно, через силу подняла руки — и приникла к его груди, упала, зарыдала сразу, бурно, тяжко, захлебываясь; а милиционер подошел и что-то требовательно сказал, Демин не слышал, он старался удержать Таню, силы ее оставили, она падала из рук Демина, содрогаясь от плача.

— Таня, милая, я спасу тебя, Таня, никогда не оставлю, никому не отдам, успокойся, Таня, — говорил Демин ей в волосы, только для нее и ни для кого больше, бормотал, бормотал, смятенный от ее рыданий, от несчастного ее вида, бессилья. Сколько сил надо было ей для схватки, и с кем — с Жареным, и с ним, с Деминым, и, наконец, с самой собой, сколько же надо сил!...

Он едва довел ее до машины, а открыть дверцу не смог, руки заняты, прислонил ее спиной к машине:

— Таня, крепись, совсем немного осталось, Таня, ты сильная, смелая, перестань, прошу тебя...

Она слышала, пыталась и не могла, давилась слезами. Милиционер стоял в двух шагах, словно боясь приблизиться, как бы его не омочили слезы, и говорил монотонно:

— В чем дело, граждане, в чем дело, культурные люди в общественном месте...

Дружинник стоял рядом с ним и держал в руках чемодан.

— Да они уже помирились, — громко решила тетка с цветами. — Молодые да дурные, бить некому. — Но осталась досматривать, видно, спешить ей некуда, а другие уже шли мимо.

Таня нетвердой рукой попыталась нашарить ручку дверцы, Демин открыл и помог ей сесть. Затем шагнул к дружиннику. «Не отдаст — вырву силой». На грани себя чувствовал. И все-таки спокойно и решительно взял чемодан.

Бросил чемодан в багажник, захлопнул крышку, запер. И вернулся к милиционеру, ко всему готовый — следовать за ним, протокол подписывать, штраф платить и так далее. Чемодан в багажнике, ключ в кармане, Таня в машине — все! Он готов для любой ответственности.

— Культурные люди, своя машина, — с упреком сказал милиционер. — Чего скандалить-то? Зачем милицию звали?

— Ну бывает, знаете, — Демин сконфуженно улыбнулся. — Извините.

— Беспорядок, шум поднимаете, народ тревожите, — продолжал милиционер, поглядывая на Таню, ожидая от нее претензий. — Штрафуем за такие вещи.

— Что ж, пожалуйста, — покаянно согласился Демин. — Так получилось, извините.

— Чья машина? — деловито спросил дружинник, внося свою лепту в дело.

— Моя машина.

— Документы.

Демин достал водительские права, подал их милиционеру. Тот взял, шагнул к багажнику, сверил номер.

— Культурные люди, а устраиваете, — еще раз пожурил он. — В общественном месте.

Никто уже на них не смотрел, ушла и тетка с цветами, и дружинник взыскующе посматривал по сторонам.

Милиционер вернул права.

— Дома надо скандалить, — назидательно заключил он. — Можете ехать.

Они отошли, а Демин еще постоял немного. Посмотрел на часы — одиннадцать. Три часа прошло, всего-навсего. Демин вздохнул, облегченно, радостно, поднял голову — ясное небо, солнце. С ревом приземлился лайнер.