Маркус Зузак - Книжный вор

• Название: Книжный вор
• Автор: Маркус Зузак
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-37865-4

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.

Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет — его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.

Так девочка оказывается на Химмельштрассе — Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.

«Книжный вор» — недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Иллюстрации Труди Уайт.

---

— Его никогда не примут, — сказал этот голос, — даже если он купит сто экземпляров «Майн кампф». — Остальные единодушно одобрили это замечание.

Ганс сжимал книгу в правой руке и думал о почтовых расходах, бестабачном существовании и своей приемной дочери, которая натолкнула его на эту блестящую мысль.

— Спасибо, — повторил он, и случайный прохожий переспросил его, что он сказал.

В своей обычной дружелюбной манере Ганс ответил:

— Ничего, дорогой друг, это я так. Хайль Гитлер! — и зашагал по Мюнхен-штрассе, неся в руке страницы фюрера.

Наверное, в ту минуту он испытывал довольно сложные чувства, ведь идею Гансу Хуберману подала не только Лизель, но и сын. Может, Ганс уже предчувствовал, что больше не увидит его? Вместе с тем он упивался восторгом идеи, еще не осмеливаясь представлять ее сложности, опасности и зловещие нелепости. Пока хватало того, что идея есть. Она была неуязвима. Воплотить ее в реальности — что ж, это совсем, совсем другое дело. Пока же, ладно, пусть Ганс Хуберман порадуется.

Мы дадим ему семь месяцев.

А потом на него навалимся.

Ох и как же мы навалимся.

БИБЛИОТЕКА БУРГОМИСТРА

Нет сомнения — что-то огромное и важное надвигалось на Химмель-штрассе, 33, а Лизель этого пока не замечала. Если переиначить избитое человеческое выражение, у нее свой камень лежал на душе:

Она стащила книгу.

И это кое-кто видел.

Книжная воришка отреагировала. Подобающим образом.

Минута за минутой, час за часом не проходила тревога — или, точнее, паранойя. От преступных деяний такое с человеком бывает — особенно с ребенком. Начинаешь представлять всевозможные виды заловленности. Вот примеры: Из темных аллей выскакивают человеческие фигуры. В курсе всех твоих грехов за всю жизнь внезапно оказываются учителя. В дверях всякий раз, стоит шелохнуться листу или хлопнуть калитке вдалеке, вырастает полиция.

Для Лизель наказанием стала сама паранойя — и ужас предстоящей доставки белья в бургомистерский дом. И вы, конечно, понимаете: когда этот момент настал, Лизель так кстати пропустила дом на Гранде-штрассе не по забывчивости. Она доставила белье ревматической Хелене Шмидт и забрала в котолюбивом доме Вайнгартнеров, но обошла стороной дом, принадлежавший бургомистру Хайнцу Герману и его жене Ильзе.

* * * ЕЩЕ ОДИН БЫСТРЫЙ ПЕРЕВОД* * * Бургомистр = городской голова

Вернувшись в первый раз, она сказала, что просто забыла про них — самая жалкая отговорка из всех, что я слышал, если дом торчит на холме над городом и притом — такой незабываемый дом. Когда ее отправили назад и она опять вернулась с пустыми руками, то соврала, что там никого не было дома.

— Никого не было? — Мама не поверила. От недоверия сама собой потянулась к деревянной ложке. Погрозила ею Лизель и сказала: — Возвращайся туда сейчас же, и если придешь домой с бельем, лучше вообще не приходи.

— Правда?

Таков был комментарий Руди, когда Лизель передала ему, что сказала Мама.

— Хочешь, убежим вместе?

— Мы помрем с голоду.

— Да я и так помираю! — Оба рассмеялись.

— Не, — сказала Лизель. — Надо идти.

Они зашагали по улице, как всегда, если Руди провожал ее. Он всякий раз старался быть рыцарем и хотел нести мешок, но Лизель не давала. Только ее голове грозило, что по ней прогуляется деревянная ложка, так что и полагаться ей приходилось только на себя. Любой другой может и встряхнуть мешок, махнуть им или позволить себе иную — пусть самую малейшую — небрежность, а для нее это уже недопустимый риск. Кроме того, разреши она Руди нести белье, он за свою службу будет, чего доброго, рассчитывать на поцелуй, а это уж никак не возможно. Ну и потом, Лизель уже привыкла к своей ноше. Она перебрасывала мешок с плеча на плечо, меняя сторону примерно через каждые сто шагов.

Лизель пошла слева, Руди справа. Мальчик почти непрерывно болтал — о последнем уличном матче, о работе в отцовской мастерской и обо всем, что приходило на ум. Лизель пыталась слушать, но не удалось. Слышался ей только ужас, колоколами полнивший уши, — тем громче, чем ближе они подступали к Гранде-штрассе.

— Ты куда? Разве не тут?

Лизель кивнула — Руди был прав, а она хотела пройти мимо дома бургомистра, чтобы еще немного потянуть время.

— Ну, иди, — поторопил ее Руди. В Молькинге темнело. Из земли карабкался холод. — Шевелись, свинюха. — Руди остался ждать у калитки.

Дорожка, за ней восемь ступеней парадного крыльца и огромная дверь — как чудовище. Лизель нахмурилась медному молотку.

— Чего ждешь? — крикнул Руди.

Лизель обернулась и посмотрела на улицу. Есть ли у нее какой-нибудь способ — хоть какой-нибудь — избежать этого? Осталась ли еще какая-то возможность или — уж скажем прямо — какая-то ложь, о которой Лизель не вспомнила?

— До ночи тут торчать? — опять донесся голос Руди. — Чего ты, к черту, ждешь?

— А ты заткнись там, Штайнер! — Это был вопль, но вопль шепотом.

— Чего?

— Я сказала, заткнись, глупый свинух!

С этими словами Лизель вновь повернулась к двери, взялась за медный молоток и три раза постучала — без спешки. С той стороны приблизились шаги.

Сначала Лизель не смотрела на женщину, уставившись на мешок с бельем в своей руке. Передавая его, изучала завязки, пропущенные по горлу мешка. Ей подали деньги, и после не было ничего. Жена бургомистра, которая никогда не разговаривала, лишь стояла в своем халате, пушистые волосы собраны сзади в короткий пучок. Слабо проявился сквозняк. Что-то вроде воображаемого дыхания трупа. Но никаких слов так и не было, и когда Лизель набралась храбрости поднять глаза, лицо у женщины было не осуждающее, а совершенно отстраненное. Секунду-другую она смотрела поверх плеча Лизель на мальчика, потом кивнула и отступила в дом, закрывая дверь.

Довольно долго Лизель стояла, упершись носом в деревянное одеяло двери.

— Эй, свинюха! — Нет ответа. — Лизель!

Лизель попятилась.

Осторожно.

Задом спустилась на пару ступеней, прикидывая.

Получается, что женщина, может, вовсе и не видела, как Лизель украла книгу. Уже темнело. Может, получилось, как бывает: кажется, будто человек смотрит прямо на тебя, а он смотрит куда-то мимо или просто замечтался. Каков бы ни был ответ, Лизель оставила попытки дальнейшего анализа. Ей сошло с рук, и ладно.

Она развернулась и прошла остальные ступени уже нормально, последние три одолев одним прыжком.

— Пошли, свинух!

Она даже решилась рассмеяться. Паранойя в одиннадцать лет свирепая. Прощение в одиннадцать лет опьяняет.

* * * МАЛЕНЬКОЕ ЗАМЕЧАНИЕ ДЛЯ РАЗБАВКИ ОПЬЯНЕНИЯ * * * Ничего ей не сошло с рук. Жена бургомистра прекрасно ее видела. Просто она выжидала удачного момента.

Прошло несколько недель.

Футбол на Химмель-штрассе.

«Пожатие плеч» — чтение между двумя и тремя часами каждую ночь после страшного сна или днем в подвале.

Еще один благополучный визит в дом бургомистра.

Все было чудесно.

До тех пор, пока.

Когда Лизель пришла в следующий раз, без Руди — тогда-то и представился удобный случай. В тот день надо было забрать белье в стирку.

Жена бургомистра открыла дверь, и в руке у нее не было обычного мешка с бельем. Она отступила в сторону и знаком известковой руки и запястья пригласила девочку войти.

— Я пришла только забрать белье. — Кровь высохла у Лизель в жилах. И раскрошилась. Лизель чуть не рассыпалась на куски прямо на крыльце.

И тут женщина сказала ей свои первые слова. Протянула холодные пальцы и произнесла:

— Warte. Подожди. — Убедившись, что девочка успокоилась, она повернулась и торопливо ушла в дом.

— Слава богу, — выдохнула Лизель. — Она его сейчас принесет. — «Его» — это белье.

Но женщина вернулась вовсе не с ним.

Она пришла и замерла в немыслимо хрупкой непоколебимости, держа у живота башенку книг высотой от пупка до начала грудей. В чудовищном дверном проеме женщина казалась такой беззащитной. Длинные светлые ресницы и легчайший намек на мимику. Предложение.

Войди и погляди — вот такое.

Она собирается меня помучить, решила Лизель. Заманит меня в дом, разожжет камин и бросит меня в огонь вместе с книгами и со всем. Или запрет в подвале без еды и питья.

Однако отчего-то — видимо, соблазна книг не одолеть — девочка поняла, что входит в дом. От скрипа своих шагов по деревянному полу Лизель поеживалась, а наступив на больную половицу, ответившую стоном дерева, совсем было остановилась. Жену бургомистра это не смутило. Она лишь мимоходом оглянулась и шла себе дальше, к двери каштанового цвета. Там на ее лице появился вопрос.