Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

• Название: Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну
• Автор: Владимир Брюханов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029171-X, 5-271-11257-8

До сих пор начало Первой мировой войны окружено легендами, созданными политически ангажированными западными историками. Анализ в книге Брюханова построен на сопоставлении как хорошо известных, так и практически забытых фактов. Показано, как шло противостояние великих держав в начале XX в., какие цели ставили ведущие европейские политики в преддверии мировой войны. В книге вскрыты глубинные причины мирового заговора, приведшего к началу Первой мировой войны и в результате -к переустройству мира в угоду западным державам.

Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей России и мира.

---

По слухам, проистекавшим из московских дворцов, виновниками отсутствия официальной реакции на катастрофу оказались великие князья, уговорившие якобы молодого царя не обращать внимание на подобные «мелочи». Главным виновником молва называла Сергея Александровича, имевшего в Москве всю полноту власти, не распространявшейся лишь на монарших особ.

Инцидент имел тяжелейшие последствия: царь приобрел знаменитое прозвище «Николай Кровавый» (что нисколько не смущает современных почитателей этого святого!), которое всячески старались напоминать и муссировать оппозиционные пропагандисты (особенно после новой трагедии – 9 января 1905 года), а Сергей Александрович – издевательский титул «князя Ходынского»; лозунги с этим «титулом» попадались уже среди толп народа, встречавшего осенью 1896 года возвращение Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны в Москву из летней резиденции – все того же Ильинского.

Насколько великая княгиня была виновна в столь неподобающем поведении высшей власти – молва умалчивала. Но это уже само по себе является тяжелейшим свидетельством: учитывая влияние, которое Елизавета Федоровна имела и на молодого царя, и на собственного супруга, нужно считать, что едва ли они вели бы себя подобным образом, если бы она решительно возражала против этого.

А в результате оба они оказались публично вмазаны лицом в грязь – это случилось в первый, но не в последний раз!..

В ноябре 1896 на Ваганьковском кладбище, где были похоронены жертвы Ходынки, состоялась массовая студенческая демонстрация в связи с полугодом после прошедшей трагедии. Эта демонстрация явилась своеобразным переломом в политической жизни пока что одной только Москвы: «Впервые студенческая демонстрация произошла по поводу, понятному и популярному для широкой массы. Это нашло отклик и среди тюремной стражи, которая подавала нам сочувственные реплики, когда привели в тюрьму арестованных демонстрантов»[328], – свидетельствует С.И.Мицкевич – один из первых российских социал-демократов, сидевший тогда под следствием в Таганской тюрьме.

Как бы ни делилась вина между царем и его ближайшими родственниками за такое нелепое, неэтичное и неуклюжее отношение к происшедшему, но черствое равнодушие к массовым несчастьям и народным бедствиям практически в это же самое время проявилось и во внешнеполитических решениях царя, к чему конклав великих князей уже не мог иметь постоянного непосредственного отношения.

Вообще практиковавшаяся этика в международной политике была совершенно различной при Александре II, Александре III и Николае II.

Александра II можно было справедливо обвинять в лицемерии – его дела нередко расходились с его словами, но это, скорее, было его бедой, а не виной: и он, и его супруга Мария Александровна вроде бы вполне искренне верили в бескорыстность российской внешней политики; что поделаешь, если бескорыстие и политика – субстанции практически взаимоисключающие! Но подобная наивность не украшает государственных деятелей, и поневоле, повторим, вызывала подозрения в лицемерии.

Александр III был предельно прям и груб, и его внешнеполитическим акциям и заявлениям можно отказывать в наличии ума и такта, но ни лицемерие, ни цинизм никак не могут применяться для их характеристики.

Николай же II четко внес в свою внешнюю политику принципы предельного цинизма завоевателя и агрессора – и никакие миротворческие акции (включая инициативу Гаагской конференции по разоружению) не могли развеять такого впечатления, а, наоборот, еще и усиливали подозрения в лицемерии и тайных умыслах, в чем напрямую обвиняли Николая его недоброжелатели – и в России, и за рубежом.

С китайской правительственной делегацией, также прибывшей на коронационные торжества, был заключен тайный оборонительный союз. Именно тогда и было достигнуто соглашение о строительстве КВЖД – от Читы до Владивостока через китайскую территорию[329].

С этого времени началось, однако, и достаточно активное сотрудничество России с Германией и Францией по внедрению в Китай – вопреки букве и духу новейших российско-китайских соглашений. Такой непроизвольный политический альянс едва не разрушил основную сюжетную линию, ведущую к Первой Мировой войне.

И в это же время, с августа 1896 по февраль 1897 года, едва не разгорелся новый военный конфликт между Россией и Турцией.

В августе 1896 вновь произошла резня армян в Константинополе, охватившая в последующие месяцы все территории Турции, населенные армянами. Счет жертвам снова пошел на сотни тысяч.

С этой историей связано появление на политической арене знаменательного персонажа, сыгравшего заметную роль при разжигании Первой Мировой войны, а затем и при свержении царского режима – Александра Ивановича Гучкова.

Московский купеческий сын, родившийся в 1862 году, питомец четырех университетов (Московского, Берлинского, Тюбингенского и Венского), неутомимый искатель приключений, бретер и интриган, как раз теперь дебютировал и в международной, и во внутренней политике. Вместе с братом Федором Гучковым он совершил путешествие по Турции, объехав вилайеты[330], наиболее охваченные расправами над армянами – Ванский, Битлисский, Эрзерумский, и составил описи и свидетельские показания о совершенных преступлениях[331].

Эта миссия сыграла немалую роль в консолидации общественного мнения и в России, и за рубежом, что в определенной степени повлияло и на официальную политику европейских держав, дипломатическое вмешательство которых заставило турецкое правительство несколько умерить проводимую политику геноцида.

Совсем иное путешествие совершал в это же время антипод Гучкова – сам Николай II. Именно тогда произошел вояж молодых русского царя с супругой по Европе; их встречали повсюду с любопытством, восхищением и восторгом. Одновременно за кулисами происходили и политические консультации в связи с событиями в Турции.

Царская чета побывала в Вене, в Германии (Николай присутствовал на армейских учениях, продемонстрированных Вильгельмом в районах, прилегающих к границам Русской Польши), в Дании, во Франции, где массы людей участвовали в манифестациях, демонстрировавших дружбу России и Франции.

Робкий протест князя В.П.Мещерского (пытавшегося с переменным успехом быть советником императоров Александра III и Николая II) против печальных перспектив русско-французского сближения привел к приостановке издания его «Гражданина» на три недели[332].

Кроме того, царь и царица побывали и в Глазго – в гостях у бабушки Виктории. Консультации с англичанами и сыграли решающую роль в формировании ближайших внешнеполитических планов Николая II.

Во-первых, англичане по-прежнему решительно возражали против желания русских обосноваться на Босфоре[333].

Во-вторых, англичане вовсе не возражали против защиты армян от турок – и предлагали создать на турецкой территории автономную Армению.

При энергичных действиях русских и англичан и сочувствии всей остальной Европы к избиваемым армянам, этот план носил вполне реальный характер и мог кардинально изменить всю последующую судьбу армянского народа, предотвратив массовое истребление армян и окончательное изгнание их остатков из Восточной Турции во время Первой Мировой войны (а из Западной – по завершении этой войны).

Но такой хэппи-энд армянского вопроса вовсе не привлекал ни царя, ни его дипломатов: радикальная порча отношений с Турцией, от которой отрезался бы значительный кусок территории, происходила бы в данном случае в интересах не России, а нового национального формирования.

Печальный опыт подобного бескорыстия уже имел место в недавние времена: «Нам не нужна вторая Болгария»[334] – прямо заявил князь А.Б.Лобанов-Ростовский[335] английскому послу в Петербурге.

К тому же англичане, готовые щедро распоряжаться тем, чем не владели и что им вовсе не было нужно (а скудная природными условиями Армения, лишенная богатых запасов полезных ископаемых, не привлекала и не привлекает по сей день ничьих алчных интересов), предлагали комбинацию, которая заведомо поставила бы в обозримой перспективе проблему воссоединения армян, оказавшихся по разные стороны русско-турецкой границы.

Такая постановка вопроса заметно шокировала царя и его клевретов, и привела к очень характерным изменениям русской политики на Кавказе!

С назначения в декабре 1896 года главноначальствующим на Кавказе князя Г.С.Голицина развернулась более чем семилетняя эпопея, не имевшая до того прецедентов в истории российского правления в Закавказье.

Как известно, армяне и грузины, спасаясь от угрозы истребления со стороны мусульман, добровольно и по собственной инициативе стали подданными российской короны в XVIII столетии – это и послужило причиной и поводом последующего покорения Кавказа: Россия пробивала твердую дорогу к новым владениям через территории, заселенные мусульманами.