Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

• Название: Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну
• Автор: Владимир Брюханов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029171-X, 5-271-11257-8

До сих пор начало Первой мировой войны окружено легендами, созданными политически ангажированными западными историками. Анализ в книге Брюханова построен на сопоставлении как хорошо известных, так и практически забытых фактов. Показано, как шло противостояние великих держав в начале XX в., какие цели ставили ведущие европейские политики в преддверии мировой войны. В книге вскрыты глубинные причины мирового заговора, приведшего к началу Первой мировой войны и в результате -к переустройству мира в угоду западным державам.

Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей России и мира.

---

При этом и полиция старалась использовать его в своих целях; в частности сотрудничество с начальником Петербургского Охранного отделения Я.Г.Сазоновым привело Гапона к тому, что тот приставил его к Зубатову – в качестве заурядного «стукача». Этот эпизод дает весьма понятное представление об истинном моральном облике Гапона, предрекая и все последующие зигзаги его судьбы.

Как говорится, что Бог ни делает – все к лучшему: встреча Гапона с Зубатовым стала переломным моментом в жизни Гапона, как это и случалось со многими. Задачи пастыря человеческих душ неожиданным образом совпали с задачами полиции – как их понимал и ставил Зубатов. Гапон сделался искренним приверженцем его идей, а к самому Зубатову испытывал самую теплую привязанность; Гапон был среди немногих, провожавших опального Зубатова из Петербурга в августе 1903 года. Впрочем, положение осведомителя охранки защищало Гапона в этот момент от возможного недовольства начальства.

Общественную деятельность Гапона не остановило падение Зубатова. Гапон легко укрепил покровительство себе не только со стороны Лопухина и Медникова, но заручился поддержкой Гуровича, Кременецкого и Скандракова. Эти полицейские чины открыли Гапону пути и к самому Плеве, и к петербургским градоначальникам: сначала – Н.В.Клейгельсу, потом – И.А.Фуллону. Гапон не был агентом полиции (если не считать эпизода со шпионством за Зубатовым); фактически он был сотрудником полиции и ни от кого это не скрывал.

Рабочее движение под его руководством началось летом 1903 года и к весне 1904-го формально легализовалось под названием «Собрание русских фабрично-заводских рабочих С.-Петербурга». Летом 1904 года он предпринял безуспешную, как мы знаем, попытку расширить движение за рамки столицы – везде местная администрация встречала его в штыки. Зато к концу 1904 года движение стало заметной силой на всех крупных предприятиях Петербурга и пригородов. «Собрание» подчеркнуто занималось исключительно культурно-бытовыми и экономическими проблемами рабочих. Реальным достижением «Собрания» было то, что вплоть до конца 1904 года рабочие оставались в стороне от массовой кампании политических протестов, поднятой интеллигенцией; в Москве ту же роль сыграли еще сохранившиеся зубатовские профсоюзы.

Такая ситуация не устраивала, естественно, ни фрондирующую интеллигенцию, ни капиталистов, обеспокоенных правительственной поддержкой рабочего движения; не случайна (да и не однозначна) ненависть к Гапону у того же С.Т.Морозова – одного из основных спонсоров большевистской партии.

В начале декабря 1904 года, открывая очередной новый отдел «Собрания», Фуллон высказал пожелание, чтобы рабочие «всегда одерживали верх над капиталистами» (!!!). Это произвело должное впечатление, и, подобно Ю.П.Гужону в Москве в 1902 году, столичные капиталисты решили дать Гапону бой.

В середине декабря с Путиловского завода уволили четверых рабочих – членов гапоновского «Собрания»; вот с такого эпизода и началась революция 1905 года.

Нарочитость этого акта и упорное нежелание пойти навстречу всем инициативам к соглашению, проявляемым сначала Гапоном, а потом и Фуллоном, заставляют увидеть в этом нечто вроде заговора. Это отмечалось и современниками, и нынешними историками. В современном исследовании прямо говорится: «возникает подозрение в том, что увольнение администрацией Путиловского завода четырех рабочих было провокационным и преследовало двоякую цель: с одной стороны, посмотреть на реакцию „Собрания“ по поводу увольнения его членов, а с другой – подтолкнуть рабочих на выступление и в случае их поддержки „Собранием“ скомпрометировать последнее в обстановке ведения войны с Японией перед правительством. Провокационный характер увольнения путиловских рабочих подчеркивался в ряде публикаций [того времени] с указанием даже на то, что этот пробный шар со стороны администрации Путиловского предприятия был „результатом общего совещания директоров некоторых заводов“»[640].

Итак, заговор директоров – совсем в стиле изобретенной ОГПУ печально знаменитой «Промпартии» 1930 года. Кто же стоял за спиной этого таинственного заговора? Это выяснилось довольно скоро.

Сначала ситуация развивалась довольно вяло: все праздновали Рождество и встречу Нового года. Настроение было и без того мрачным благодаря вестям с Дальнего Востока; никому не хотелось его еще ухудшать возникшей склокой. Но праздники прошли, и выяснилось, что провокация своей цели достигла: рабочие, обозленные наглым поведением заводской администрации, встали на дыбы.

К утру понедельника 3 января 1905 года столица оказалась на пороге всеобщей рабочей забастовки – такого еще никогда не было в истории. Аналогичные единичные прецеденты бывали только далеко в провинции – как раз в декабре 1904 года происходила стачка рабочих-нефтяников в Баку, завершившаяся полным принятием их требований; там же летом 1903 года случилась и настоящая всеобщая забастовка.

Такой эффект явно выходил за рамки первоначальных намерений капиталистов, и «заговор директоров» заиграл отбой. Вот тут-то и выявился его фактический глава.

3 января между Гапоном и Фуллоном состоялся телефонный разговор, в котором последний сообщил, что встретился с С.Ю.Витте и добился от него восстановления на работе одного рабочего и обещания восстановить еще двоих. Таким образом, в воздухе зависал вопрос еще только об одном уволенном, в связи с чем Фуллон и просил принять меры к предотвращению стачки. Вот чьи уши показались из-за спин заговорщиков-директоров! Витте вел себя так, как будто он и уволил рабочих, и от него одного зависело их восстановление на работе; так, по-видимому, фактически и обстояло дело.

К этому времени Витте уже почти полтора года пребывал в политическом загоне, занимая безответственный пост председателя Комитета министров и фактически не играя никакой крупной роли. Полгода как не было в живых Плеве, но с сентября 1903 года Витте не зря числил своим главным врагом уже самого Николая II – смерть Плеве ничего не изменила в личном положении Витте. Помимо царя, у Витте были и другие недоброжелатели; среди них – великий князь Сергей Александрович и министр юстиции Н.В.Муравьев. Но затянувшаяся бессмысленная война, противником которой еще до ее начала был Витте, постепенно повышала его политический рейтинг.

Только что, в начале декабря, Витте не решился поддержать инициативы Святополк-Мирского и Лопухина; здесь ему опять грозило столкновение с Сергеем Александровичем! Но, не решившись действовать открыто, Витте предпринял скрытый демарш: организовал «заговор директоров» и ожидал исхода обострения политической ситуации. Лично для него это было стратегически верно: революция 1905 года действительно выдвинула его на первую роль в правительстве, но какой ценой для России это было достигнуто!

Начало было таким же, как во время забастовки у Гужона в 1902 году; тогда Зубатов полностью контролировал ситуацию и прекратил стачку, когда счел нужным (точнее – когда Плеве заставил его это сделать). Теперь же события пошли по другому, но тоже хорошо известному сценарию – как в Одессе летом 1903 года; там зубатовцу Шаевичу, возглавлявшему забастовку, пришлось идти на все большую и большую эскалацию требований, чтобы не утратить контакт с продолжающими возбуждаться рабочими массами. В таком же положении очутился и Гапон.

В том же телефонном разговоре с Фуллоном он вынужден был заявить, что стачку остановить невозможно: рабочие, заведенные безуспешными переговорами о судьбе уволенных товарищей, требовали теперь все большего и большего. Их требования (например – законодательного введения восьмичасового рабочего дня) уже невозможно разрешить минутными переговорами и достижением компромисса.

3 января с утра встал Путиловский завод. 4 января к нему стали присоединяться другие предприятия. 6 января было нерабочим днем по случаю упомянутого выше Крещенского праздника, а 7 января забастовка стала всеобщей: остановился транспорт, погасли фонари, не выходили газеты – такого в столице империи действительно никогда не было!

4 января на одном из многолюдных собраний была провозглашена идея идти к царю с петицией. В следующие два-три дня она овладела всей рабочей массой. С одной стороны, это стало результатом воздействия революционной интеллигенции: несмотря на противодействие Гапона, несколько интеллигентов, прежде всего – супружеская чета С.Н.Прокоповича и Е.Д.Кусковой, сумели внедриться в актив «Собрания» еще в ноябре и, не торопя событий, исподволь проповедывали целесообразность присоединения рабочих к общей кампании петиций. С другой стороны, пушечный выстрел 6 января ни для кого секретом не был, и возникшую идею можно трактовать как демонстрацию доверия народа к своему царю. С этого момента события понеслись в темпе стремительного вестерна.