Дагмар Тродлер - В оковах страсти

• Название: В оковах страсти
• Автор: Дагмар Тродлер
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01170-

Обессиленный, измученный великан стоял перед ней в грязных лохмотьях. Пленник молчал. Но его жадный, внимательный взгляд вонзался в тебя, словно нож входил в растопленное масло. Кто этот человек? Чем провинился?… На его наголо обритой голове видны какие-то знаки, руки и торс испещрены заморскими символами. Король лесных эльфов, полуживой дикарь, чудище, тролль, языческий колдун… Что скрывает этот безгласный варвар? Самые безжалостные истязания не давали ответа на этот вопрос. Только нежному, влюбленному сердцу удастся приоткрыть эту зловещую тайну…

---

Ощутив боль, он перевернулся и, уткнувшись носом в грязь, задыхаясь, бормотал на языке своих палачей: «Боги, помогите мне не забыть… Помогите мне!»

Я закрыла лицо руками и побежала прочь.

***

В середине недели меня известили, что мне необходимо прийти в темницу: наконец-то приготовлено новое лекарство. Майя пробурчала что-то про «еврейские порошочки» и «колдовство», протягивая мне шаль. На этот раз я спускалась по скользкой лестнице со страхом и тоскливыми, печальными мыслями. Кольцо я спрятала в женской половине замка, в моей светлице, за выдвижным камнем в стене, а по ночам, после возвращения, вынимала его и, крепко держа в руках, проливала горькие слезы. Ненависть, звучавшая в голосе Эрика, напугала меня. Любил ли он меня? А может, я все это себе нафантазировала?

Широко шагая, спеша, Эрик подошел и схватил меня за плечи.

— Ты убежала от меня! Никогда так не делай, любимая, никогда больше…

И, взглянув на меня, внутренне напрягся. Страх и горечь стеною разделяли нас, но он устранил их одним-единственным движением, заключив меня в свои объятия.

— Мне так не хватало тебя. — Я тихо стояла, пытаясь задержать эти мгновения…

— Пойдем, я покажу тебе, что я сделал. — Быстрее, чем мне хотелось, он отпустил меня и потащил за собой в заднюю часть пещеры, где на выступе скалы мерцала свеча. — Взгляни-ка туда, на стену.

На стене видны были черные линии, которые стали четче, когда Эрик подошел ближе и посветил на них. Линии извивались и, соединяясь при более пристальном рассматривании, превращались в животное, громадного дракона с открытой пастью и заостренными клыками типичное мифическое животное Севера, изображенное на его руках и при освещении наполнявшееся жизнью. Я в страхе отшатнулась.

Он схватил меня за руку и притянул ближе к себе.

— Эх, графиня, я написал тебе письмо, а ты убегаешь!

— Письмо?

Ничего не понимая, я уставилась на животное.

— Письмо, о котором должна знать только ты, так как сейчас я зачитаю его вслух. Слушай внимательно.

Он медленно провел пальцем вдоль изгибов тела дракона, и я узнала те литерные знаки, о которых он рассказал мне в лесу. Руны, литерные знаки Севера, подаренные одноглазым богом, девять дней провисевшим на ясене, чтобы обрести жизнь вечную. Óдин. И Иггдрасиль. Я вспомнила истории и ночь, в которую он мне их рассказывал.

— Этот камень Эрик расписал для Элеоноры, которая завоевала его сердце и навеки овладела им. Она отважно сражалась и пошла с ним в пылающий огонь. Сестра, подруга, возлюбленная — он никогда не забудет ее.

Я с волнением обернулась.

— Тебе не нравится? — разочарованно спросил он. — На моей родине люди расписывают такие камни на память, они лежат на земле повсюду. А этот будет единственным в Германии, в долине Рейна. И посвященным тебе — единственным. — Он приблизился вплотную, взял меня за плечо и увидел следы от слез на моих щеках. — Ты плачешь? Прости, что я не написал нежного письма о любви к тебе, я не умею. — Нежными прикосновениями пальцев он вытер мое лицо. — Был бы я аквийским бардом, я бы осыпал тебя словами о своей любви. Но, любимая, я не таков. В странах Севера воспевают благородных героев и славные сражения, а не любовь к женщинам. — И он беспомощно воздел руки к небесам.

Я не сказала ни слова, чтобы объяснить, чем вызваны мои слезы. Скупые литерные знаки, смысл которых он перевел мне, и были самым настоящим письмом о любви, какое он только мог написать. Оно потрясло меня, но именно теперь я уже больше не сомневалась в том, что это письмо было прощальным.

— Забудь неловкие слова. — Он погасил свечу и потянул меня за собой наружу. — Пойдем наслаждаться солнцем!

Тассиа загодя разложил на циновке ковры и подушки, а теперь и сам вышел из каморки со свежеиспеченным ароматным хлебом. Эрик хитро ухмыльнулся.

— Еврей запретил мне нарушать твой пост. Но мы оба кое-что придумали.

Губы Тассиа чуть тронула улыбка, из-за его спины возник чайник, от содержимого которого исходил чарующий запах.

— Мы просто заварили мятную приправу, которой он обычно посыпает еду, водой. Элеонора, этот горячий напиток имеет необыкновенно приятный вкус!

Эрик поспешил помочь Тассиа поделить на куски хлеб и наполнить напитком бокалы. Я смотрела на него, и мне хотелось плакать.

Черная рука дотронулась до моего лица. Тассиа смотрел на меня, пытаясь что-то объяснить жестами, а потом, отходя, улыбнулся вновь.

— Любовь всегда выбирает каменистые тропы, — перевел Эрик эти жесты и уселся рядом. — Тассиа тоже пришлось однажды пройти той же тропой. И он посоветовал тебе радоваться каждому отрезку пути, на котором нет камней. — Взгляд его излучал радость. — Этот черный тролль с руками женщины очень хорошо к тебе относится. А теперь давай примемся за еду.

Так мы трапезничали, запивая тминный хлеб напитком из мяты, что, по разумению Эрика, были не чем иным, как простыми водой и хлебом, — и я без сожаления и раскаяния наслаждалась этой едой, так как она была действительно вкусной, потому что Эрик был со мной, и я гнала от себя прочь все мысли…

— Гмм… вот так должен начинаться каждый день.

Мы стряхнули тмин с хлебными крошками в воду и, лежа на спине, любовались облаками, проплывающими по голубому небу.

— А знаешь, что летом на Севере не бывает ночи? Бывают дни, когда солнце совсем не заходит, тогда веселятся и пляшут всю ночь. А небо в это время намного голубее, облака же белые, как снег, воздух…

— Ты опять рассказываешь мне сказки, Эрик?

Я повернулась на живот.

— Нет, что ты! Ведь на Севере в зимнее время солнце не светит совсем. Поэтому зимой такая темнота, что можно подумать, будто боги забыли нас. И люди, страшно тоскуя, ждут света и наступления лета… Вообще-то мне кажется странным такое явление с солнцем. Хотел бы я знать, почему так происходит.

— Когда… когда ты думаешь возвратиться туда?

— Когда разрешит еврей. Рана заживает очень хорошо. — Эрик сел, скрестив ноги, и серьезно посмотрел на меня. — Элеонора, ты ведь знаешь, я не могу остаться.

Я кивнула, стараясь избежать его взгляда.

— Ведь скоро твоя свадьба, и ты покинешь этот замок, последовав за своим супругом…

— Никто меня не спрашивал! — выпалила я и ударила кулаком об пол.

Как мог он так легкомысленно отнестись к моим чувствам, точно это семена одуванчика, раздуваемые по ветру?

Он взял меня за руку и улыбнулся мне. В глазах его стояли слезы.

— Я спросил бы тебя… Если бы было другое время и другая жизнь. Если бы ты была какой-нибудь принцессой, а я каким-нибудь королем и мир принадлежал нам, не интересуясь нашими именами, — я спросил бы тебя, Элеонора…

— И я сказала бы «да», — задыхаясь, прошептала я.

Глубоко вздохнув, он поцеловал мою руку. Я почувствовала, насколько тяжело ему было сдерживать себя.

— Я должен прекратить эти фантазии. Элеонора, ты заслуживаешь много большего, чем бывшего раба, поверь мне. Тебе нужен мужчина, способный обеспечить тебе достойную жизнь и доброе имя детям, которое подарят тебе боги. Мир должен лежать у твоих ног…

— Мне он не нужен, Эрик, — пробормотала я, вытирая слезы. — Почему ты не спрашиваешь меня…

— Позволь мне договорить, Элеонора. Дай мне сказать обо всем так, как это на самом деле. Меня лишили всего — имени, чести, я гол как сокол. Единственное, что у меня есть, — это моя жизнь. А это не так уж много.

— Ты рассказывал о своей матери, — обратилась я к нему. — Что с ней?

— Элеонора, если в моей стране кого-то, как меня, лишают чести, то он может возвратиться туда только после попытки восстановить свою честь и доброе имя.

— И… и ты не можешь сделать это?

— Мы называем это кровной местью, — тихо произнес он, будто освободившись от тяжелого груза. — Я должен убить твоего отца, понимаешь? Заплатить его кровью за мою честь. — Он бросил на меня уничтожающий взгляд, от которого у меня перехватило дыхание. — Но я могу попытаться попросить у короля пощады. Может быть, он и пойдет на это. Я не знаю. Я вообще не представляю своего возвращения домой.

Он глубоко вздохнул и замолчал. Кровью моего отца — за его честь? Мне стало холодно.

Эрик опять лег на спину и задышал спокойно и ровно. Руки его теребили травинку…

— Расскажи мне о твоем доме, — тихо попросила я.

— Мой дом? Девочка, многие годы прошли с тех пор, как я покинул его!

— Ну расскажи, как ты жил там раньше. — Я положила голову ему на грудь и провела пальцем по его губам. — Расскажи мне хоть что-нибудь. Большим ли был замок, в котором ты жил? Сколько слуг у вас было? Просто расскажи…

Пусть будет о чем помечтать, когда тебя не будет рядом.

— Рассказывать — значит будить тоску по родине, Элеонора. — Он принялся рассматривать деревья. — У нас… у нас был большой дом в Уппсале, — просто начал он и притянул меня к себе. — На Севере нет замков, которые ты имеешь в виду. Люди живут в деревянных длинных, больших домах, и богатые убирают их изнутри коврами, дорогостоящими мехами. Когда отец умер, у нас был новый дом на другом конце города, довольно далеко от храма и рощи богов. Чтобы ты знала, моя мать была очень набожной. Она была первой женщиной в Уппсале, у которой при доме была собственная церковь. И как только в нашем доме появился священник, я стал то и дело с ним спорить. — В задумчивости он начал рассматривать свои руки. — Семья решила направить меня к Вильгельму. И все эти годы я испытывал страшную тоску по дому моей матери… по огромным лесам и лугам, на которых пасся скот. Там повсюду небольшие ручьи, впадающие в реку Фюри. И есть озерко, в котором ребенком я научился плавать. Когда мне было двенадцать лет, отец подарил мне вороную лошадь, и мы вместе с ним скакали на север охотиться на дичь. У меня был замечательный лук из древесины ясеня и стрелы с разноцветными перьями, которые мне вырезал сам отец. Иногда мы бывали на озере Мэлар — таком огромном, что не видно было ни конца, ни края. Зимой по его льду можно было ходить и кататься. На берегу у нас был небольшой домик, и когда отцу приходилось уходить на войну, мать с нами перебиралась туда. На озере было бесчисленное множество островов, и каждый день мы могли находить для игры новый, а потом, вечерами, мы ели рыбный паштет и пирог с ягодами, который пекла наша мать. Этот пирог очень любила моя старшая сестра. — Он немного помолчал, что-то обдумывая или вспоминая. — Как, интересно, выглядит сейчас Зигрун? Наверняка у нее уже много детей… Знаешь, моя семья — одна из самых богатых и уважаемых во всей стране. Юнглинги владели ею с древних времен, а сейчас нас осталось не так уж и много. Я являюсь последним потомком по мужской линии, и если у меня не будет детей, то моей обязанностью будет закопать в землю меч семьи. Но я уверен, что этого не случится. — Он улыбнулся. — Очень важно иметь могущественную семью. Клан определяет твою жизнь, каждый шаг, который ты совершаешь, так как знает, что для тебя благо, а что нет. Он как пристанище, которое всякий раз принимает тебя, если ты придерживаешься его правил. Быть может…