Вирджиния Кантра - Морская ведьма

• Название: Морская ведьма
• Автор: Вирджиния Кантра
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга". Белгород, Книжный клуб "Клуб семейного досуга". Харьков
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9910-0715-3, 978-966-14-0267-5, 978-0-425-22199-0

Молодой шеф полиции Калеб Хантер встречает на берегу моря удивительную девушку — красивую, независимую и беззащитную. Это селки Маргред, жительница подводного мира, которая в силу трагических обстоятельств обречена жить и медленно умирать среди людей. Она может вернуться в родную стихию, но какова цена этого шага? Что придется принести в жертву и что — получить в награду?..

---

Он упрямо стиснул зубы. Нельзя позволять чувствам мешать делу. Он должен провести расследование. И вообще, они оба должны делать то, что нужно.

— Она всего лишь хочет защитить тебя, — сказал он.

Донна чуточку оттаяла.

— Насколько я могу судить, ушибы и разрывы, которые указывали бы на изнасилование, отсутствуют. Разумеется, внутреннее обследование позволит говорить об этом с большей уверенностью.

— Но вы так не думаете, — предположил Калеб.

Врач пожала плечами.

— Какая разница, что я думаю? Мы оба знаем, что во время судебного разбирательства интуиция в расчет не принимается.

Мэгги с вызовом скрестила руки на груди.

— А как насчет того, что думаю об этом я? Или это тоже не имеет никакого значения?

Калеб и Донна обменялись взглядами поверх ее головы.

— Она имеет право отозвать свое согласие, — заявила врач.

Проклятье, он и сам прекрасно знал об этом.

Что отнюдь не означало, что он не может запугать ее. Убедить. Он достаточно давно был полицейским и мужчиной, чтобы обзавестись опытом в том, как справиться с непокорной женщиной. Но поступить так сейчас, в свете сомнений, обуявших доктора, и яростного отрицания самой Мэгги, в некотором смысле было бы еще хуже изнасилования. Это было грубое и неоправданное вторжение в ее тело и душу.

И ради чего? Что он старается доказать? Что, несмотря на то, что он позволил тому парню, который так обошелся с нею, ускользнуть, он может помочь ей хотя бы таким образом?

Его охватило чувство горького разочарования и недовольства собой.

— Оставьте в покое кейс с препаратами для обследования на возможность изнасилования… и делайте то, что должны сделать. То, что необходимо с медицинской точки зрения, — поспешно добавил он, не будучи уверенным в том, кем он стал, приняв такое решение, — хорошим парнем или плохим полицейским. — Ваш холодильник запирается на замок?

Врач кивнула в знак согласия.

— Отлично. Я заберу свой кейс утром. Не хочу, чтобы возникли вопросы относительно цепочки улик.

Если у них появятся какие-нибудь улики, в чем он начинал сомневаться.

— Фотографии? — спросила Донна.

— Я сам сделаю их, прежде чем вы начнете накладывать швы. Донна поджала губы.

— Против этого вы, надеюсь, не возражаете? — обратилась она к Мэгги.

Девушка замерла на краю кушетки, напряженная и настороженная, как косуля в лесной чаще.

— А что будет, если я скажу «нет»?

«Уймись!» — приказал себе Калеб. Ее только что тыкали всякими блестящими железками, вертели и давили на психику. Он пожал плечами.

— Тогда мне придется отказаться от фотографий, а у тебя появится замечательный шрам на лбу.

— Шрамы — признак силы. Способности к выживанию.

Она не могла говорить серьезно. А может, и могла, кто ее знает. Перед его мысленным взором чередой прошли воспоминания. Она не вздрогнула и не отшатнулась при виде пурпурной паутины шрамов и изуродованной кожи у него на ноге.

— По большей части шрамы свидетельствуют о том, что тебя застали врасплох не в то время и не в том месте, — сказал он. — Так что позволь уж доктору сделать свое дело, и если ты будешь себя хорошо вести, она, быть может, наложит тебе лейкопластырь Чудо-Женщины.[9]

Мэгги подозрительно прищурилась.

— Чудо-Женщина, значит?

Калеб улыбнулся.

— Хочешь быть Губкой Бобом?[10] Не возражаю. Но это мое последнее предложение.

Донна презрительно фыркнула.

— Если вам двоим надоело играть во врача и пациента, позвольте мне закончить, и она может отправляться на все четыре стороны.

— Верно. Спасибо, — поблагодарил Калеб.

Мэгги плотнее запахнула на груди больничный халатик.

— На все четыре стороны — это куда?

* * *

Он очнулся на полу в пустой комнате перед погасшим огнем.

От каминной решетки наплывал тяжелый запах пепла, оседавший у него на языке. В висках пульсировала боль, а в голове стучали кузнечные молоты. Тело терзала тупая боль, как будто его избивали долго и сильно. Кости стонали, а внутренности, легкие, печень и селезенку выворачивало наизнанку, как если бы нечто чужеродное и холодное теснило их, стремясь занять освободившееся место.

Очень похоже на жуткое похмелье.

Он помнил, как сидел и смотрел в огонь, потягивая виски «Лафроэйг» пятнадцатилетней выдержки. Небо и язык наслаждались сладким дымным послевкусием, чудесный напиток согревал желудок и ласково обжигал горло. В нескольких футах от него на ковре валялся пустой стакан.

Должно быть, он выпил намного больше, чем полагал.

Оттолкнувшись от пола руками, он с трудом встал на колени. Перед глазами затанцевали разноцветные яркие мушки. Желудок подступил к горлу. Он, опустив голову, стол на четвереньках, жадно и глубоко дыша. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Немного придя в себя, он подполз к стакану. Не стоит оставлять его на полу. Нельзя, чтобы кто-нибудь его увидел. Он потянулся к стакану трясущейся рукой. И недоуменно уставился, не веря своим глазам, на темное пятно на манжете рубашки. Слишком темное для виски и слишком жирное для сажи…

Кровь?

От испытанного потрясения в голове у него прояснилось.

Неужели он порезался, когда падал? Может быть, именно поэтому голова трещала от боли, а в памяти сохранились какие-то рваные, бессмысленные и несвязные обрывки воспоминаний?

Он с трудом поднялся на ноги, раскачиваясь, как пьяный. Сердце заходилось в панике.

От резкого, пронзительного света в ванной у него закружилась голова. Вцепившись в край холодной фарфоровой раковины, чтобы не упасть, он принялся внимательно рассматривать себя в зеркале. Надо сказать, что выглядел он… нормально. Ладно, это явное преувеличение. Глаза у него покраснели и слезились, а лицо цветом напоминало остывший пепел в камине. Но он не был ранен. Кровь — если это была кровь — принадлежала не ему.

Он подставил дрожащую руку под кран. Вода намочила манжету рубашки, и раковина окрасилась красным. Пятно увеличилось в размере, ярко выделяясь на белой ткани.

О господи…

Так что же все-таки случилось? Почему он ничего не помнит?

В горле у него пересохло. Он проглотил две таблетки экседрина[11] и запил их стаканом воды. Потом еще одним. Несмотря на то что желудок в буквальном смысле разбушевался, его снедала невероятная, прямо-таки дикая жажда. Он страдал от обезвоживания. Опустив трясущиеся руки в раковину, он плеснул в лицо водой. Вода попала на рубашку, когда он поднял голову и уставился на свое отражение. Его глаза…

Что-то странное мелькало на самой периферии зрения и в уголках глаз. Как будто языки пламени облизывали лист бумаги, стремясь вырваться наружу. Как лицо, дрожащее и размытое за стеклом заброшенного дома.

По коже у него побежали мурашки, волосы на голове встали дыбом.

Он выругался. С ним все в порядке.

Он выключил свет, одним движением погрузив ванную в кромешную темноту.

Раздевшись и расшвыряв одежду, он неверными шагами заковылял к кровати.

* * *

Маргред откинула голову на спинку сиденья и устало прикрыла глаза. Калеб оставил ее в джипе перед гостиницей и строго-настрого наказал дождаться его. Собственно, она и не собиралась перечить ему. Ей казалось, что она не сможет пошевелиться, даже если захочет.

Впрочем, нельзя сказать, что она не задумывалась о том, что с ней сталось. Беспокойство и тревога не утихали ни на секунду. Но, подобно морской птице, запутавшейся в рыболовных сетях, она не видела, что еще можно сделать, чтобы спастись. Все ее усилия пропали втуне, лишив ее и без того немногих сил. Усталость и шок обрушились на нее и погребли под собой, а жалкое человеческое тело, в котором она оказалась, более неспособно было помочь ей. Маргред медленно погружалась в благословенное оцепенение и беспамятство.

И почти погрузилась. Но когда Калеб отворил дверцу со стороны водителя, она вдруг ощутила слабое, теплое и трепетное дыхание… облегчения? Узнавания? Признательности?

Он озабоченно нахмурился.

— С тобой все в порядке?

Он просто старается подбодрить и утешить, напомнила она себе.

— Да. Я немного устала.

И от его расспросов тоже. Устала от попыток заставить ее вспомнить то, что она старательно пыталась забыть. Делала вид, что забыла.

Запах, запах демона, который не спутаешь ни с чем — ни с запахом человека, ни с запахом моря, феи или эльфа.

Голод.

Боль.

Она очень хотела забыть. И посему расплывчатые, отрывочные воспоминания воспринимала как благословение, а Калеб — как досадную помеху. Он хотел знать правду.

Но только Маргред точно знала, что он ее не вынесет.

Калеб откашлялся.

— Вот, кстати, какая штука… У нас появилась одна маленькая проблема.

Бедное, измученное сердце замерло у Маргред в груди.