Владимир Брюханов - Мифы и правда о восстании декабристов

• Название: Мифы и правда о восстании декабристов
• Автор: Владимир Брюханов
• Издательство: Эксмо Яуза
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5699131663

Почему идеологии заговора накануне решающих событий находились вдали от столицы и не готовились к выступлению, а уничтожали компрометирующие рукописи? Почему главные вожаки вообще не явились на Сенатскую площадь? Если декабристы были теми рыцарями без страха и упрека, какими принято их изображать, — почему столь многие из них сломались на следствии, отреклись и покаялись? Действовали они по собственному почину или были лишь пешками в чужой игре? Наконец, могли ли они победить? И чем обернулась бы для России их победа? Свободой и процветанием? Или национальной катастрофой?

---

Что касается стрельбы, то ее вызывало не столько сопротивление (которое кое-где оказывали жандармы и немногочисленные воинские подразделения, поначалу сохранившие подчинение офицерам; полиция с этого утра на улицах не появлялась), сколько общий нервный настрой: и в этот, и в последующие дни все палили когда и куда хотели, что, разумеется, привело к массе совершенно случайных жертв.

А.Д.Протопопов вспоминал: «утром [градоначальник] А.П. Балк мне телефонировал, что много войсковых частей перешло на сторону революционеров; они уже завладели Финляндским вокзалом; защищаемый отрядом жандармов Николаевский вокзал еще держался. От дежурных секретарей, офицеров для поручений и курьеров я все время узнавал тревожные новости: революционеры взяли арсенал, разобрали оружие и патроны, /…/ выпустили из „Крестов“ арестованных и осужденных за политические преступления; горело здание судебных установлений. Революция брала верх над защитниками старого строя, правительство становилось бессильным.»

Любопытно, что даже Протопопов — едва ли не самый информированный в этот день человек! — слабо представлял себе, что же происходило: Кирпичников и его друзья были возведены им в ранг революционеров, к которым уже присоединялись войсковые части. Но кто даже в столице мог догадаться, что войска выступили по приказу Кирпичникова, а не Родзянко?

Легко видеть, что Т.И. Кирпичников реализовал именно тот план, который и был предложен не названным по имени Диктатором для исполнения 14 декабря 1825 года.

Кирпичников, не имевший никаких сообщников в других казармах, действовал по единственно возможной схеме: сам последовательно их захватывал, все время увеличивая число людей, изменивших присяге. Каждый из бунтовщиков в отдельности и все они вместе попадали в ситуацию, имеющую только два исхода: победа или смерть — поначалу это был отнюдь не красивый лозунг! Затем, правда, мятеж, достигнув грандиозных размеров, делал все более сомнительным последующее суровое наказание огромной массы участников — но не вожаков!

У этого плана, как легко видеть, было три основные критических точки:

1) захват власти бунтовщиками в одном, произвольно взятом полку;

2) присоединение к первому любого другого следующего полка, еще не захваченного восстанием и имеющего вооруженную силу, соизмеримую с силой восставших; в случае удачи бунтовщики последовательно действовали на еще не присоединенные полки уже силой своего численного и морального превосходства: нейтральным солдатам предлагалось поступать, как все — очень весомый аргумент для русских людей! — и, наконец:

3) после перехода подавляющей части столичного гарнизона на сторону восставших было необходимо закрепить успех политически, добившись соглашения с прежней властью или продолжая борьбу за подчинение себе уже всей страны.

Эта примерка в одинаковой степени прменима к обеим ситуациям: как 1825, так и 1917 годов.

Разница мотивов возбужденного состояния солдат не так принципиальна: в 1825 году оно обусловилось падением авторитета власти в результате затяжки междуцарствия и полной непонятности его причин — здесь идеальным образом подготовил почву для возмущения сам Милорадович.

В 1917 году причины были совершенно иными, хотя также наблюдалось что-то вроде безвластия: царь отсутствовал, а столичные начальники явно растерялись. Вне сомнений безобразным было поведение власти по отношению к гражданской публике, действовавшей достаточно оправданно — с точки зрения самой публики и с точки зрения солдат, не только размещенных на зрительских позициях, но и вынужденных брать на душу грех за невинно убиенных!

У Кирпичникова не было ни одного сообщника в других полках, но у него были тысячи единомышленников: незавершенные солдатские выступления в предшествующие дни подтверждали это.

Кирпичников, блестяще осуществивший переход власти к солдатской массе в масштабах всего гарнизона, доказал тем самым не только справедливость собственного расчета, но и безукоризненность плана, предложенного декабристам (не декабристами!) в 1825 году!

Разумеется, Кирпичников сам был автором своего плана — он был истинным гением-самородком, какие встречаются чрезвычайно редко! О декабристах он едва ли что читал или слышал.

Известнейшему апологету жизни и деятельности Николая II — С.С. Ольденбургу, видимо, показалось обидным, что царя сверг обычный русский мужик, которому, согласно всем монархическим канонам, полагалось быть истинным поборником русского самодержавия. Поэтому Ольденбург пишет: «Унтер-офицер Кирпичников (сын профессора, студент, призванный в армию в 1915 г.)» — конечно, только студенту и сыну гнилого профессора и положено свергать царя! Увы, это наглая ложь.

Кирпичников не был ни интеллигентом, ни масоном, ни евреем. Он родился в крестьянской семье в Саранском уезде Пензенской губернии в 1892 году. Учился в народной школе; сколько классов окончил — не известно. Чем занимался до армии, в которую был призван, судя по возрасту, еще до войны — тоже не известно, но ни в каких политических партиях не состоял. К 1917 году — бывалый фронтовик, получивший ранение, после которого и оказался в Петрограде. Его собственные наивные рассуждения о буржуазном иге выдают ничтожный уровень политического образования.

Присутствует Кирпичников и в «Красном колесе» А.И. Солженицина, где добросовестно пересказаны его собственные записки, частично приведенные нами выше и опубликованные В.Л. Бурцевым еще при жизни Кирпичникова в 1917 году. На страницах Солженицына Кирпичников предстает эдаким дурачком, не понимающим, что же он совершил.

Разумеется, уже не ему предстояло воплощать в жизнь следующую, заключительную фазу его собственного плана: превращение солдатского бунта в победоносную революцию. Сам он, не имея ни малейшего аппарата управления, обратился к середине дня 27 февраля в одну из песчинок огромной солдатской массы, затопившей столицу — но не исчез вовсе, о чем мы расскажем ниже.

На этой, третьей стадии, ситуации 1825 и 1917 гг. сильно отличаются, но и здесь, оказывается, возникают определенные поучительные параллели. Расскажем поэтому о том, как же победила Февральская революция.

К 1917 году, как и к 1825, в России уже много лет существовал заговор, направленный против царя. Оба заговора по собственному побуждению участников использовали масонскую атрибутику.

Душой и сердцем заговора 1917 года был Александр Иванович Гучков, родившийся в 1862 году: отпрыск богатой купеческой семьи, питомец Московского, Берлинского и Гейдельбергского университетов, неисправимый авантюрист, храбрец, карьерист и интриган. Любопытно, что сами лидеры заговора Гучков и Милюков относились к масонской обрядности с нескрываемой брезгливостью!

Гучков участвовал во множестве приключений: в 1895 году объездил Турцию, собирая сведения о происшедших массовых антиармянских погромах; служил офицером в охране КВЖД и был уволен за дуэль; совершил путешествие в Тибет; был добровольцем на стороне буров в Англо-Бурской войне — там была изувечена ранением его нога; в 1903 году участвовал в антитурецком восстании в Македонии, а в 1904–1905 возглавлял миссию Красного Креста и Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны (старшей сестры царицы) в Русско-Японской войне; под Мукденом остался с госпиталем для защиты раненых и был взят японцами в плен, но вскоре отпущен как представитель медицинского персонала.

С весны 1905 года через покровительствовавшую ему великую княгиню Гучков постарался завязать доверительные отношения с Николаем II, а позже, не входя в правительство, стал близким сотрудником П.А. Столыпина. Венцом его карьеры было пребывание на посту председателя Государственной Думы с марта 1910 по апрель 1911 года.

Но болтливость Гучкова о содержании его конфиденциальных бесед с царем лишила его доверия со стороны последнего. Во время правительственного кризиса апреля 1911 года Гучков оказался противником и Столыпина, вскоре погибшего.

Лишившись поддержки сверху, Гучков встал в позу борца за правду и принялся раздувать кампанию против Г.Е. Распутина, благодаря которой закулисная роль последнего получила широкую огласку. В результате Гучков стал самым ненавидимым человеком в царской семье. В 1912 году не без интриг со стороны администрации его с треском провалили на выборах в очередную Думу.

В 1911–1913 Гучков появлялся на Балканах, подрывая европейский мир, а с началом Первой Мировой войны стал одним из лидеров «общественности», устремившейся к кормушке государственных субсидий и к захвату явочным порядком реальной власти — под предлогом помощи армии, и сделался вместе со своим однокашником по университету Милюковым самым ревностным критиком администрации и царского двора. В 1915 году рост влияния Гучкова привел его на дополнительных выборах в члены Государственного Совета от купечества.