Лев Квин - Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени

• Название: Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени
• Автор: Лев Квин
• Издательство: АОЗТ «Полиграфист»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-87912-045-7

Новая повесть Льва Квина, необычна для нашей литературы. Основываясь на своей богатой событиями жизни, известный писатель создал произведение, полное неожиданных увлекательных поворотов, тонко и ненавязчиво связанное как с прошлым, так и нынешними трудными временами. Доверительный тон повести, присущий Льву Квину юмор, от мягкого подтрунивания над излишней доверчивостью, в том числе и своей собственной, до едкой ироничности, когда дело касается всякого рода прохиндеев и приспособленцев, вызывают у читателя острое чувство сопереживания и не позволяют оторваться от живой и интересной книги, пока не перевернута последняя ее страница.

В книгу вошла и документальная повесть «Горький дым костров».

---

В райкоме посланцев партизанской группы встретили по-братски. И нарядами на продовольствие снабдили, и валенками с тулупами, так необходимыми наблюдателям в условиях зимы, и даже чрезвычайно дефицитным по тем временам спиртом. А потом, когда со всеми хозяйственными делами было покончено, предложили... помыться в бане.

Это было великолепно! Долгие месяцы в лесу, в тесных, грязных, закопченных землянках, днем и ночью в одежде — и баня! Самая настоящая домашняя деревенская русская баня с огромным котлом кипящей воды, с каменкой, с духовитыми березовыми вениками!

Они оба парились чуть ли не до потери сознания. А потом, когда наконец далеко за полночь, изнеможенные, совершенно без сил, выползли из бани, их ждал еще один сюрприз: настоящий довоенный ужин. Тарелки, вилки, стаканы — мать честная! Они уже позабыли о существовании подобных вещей.

На следующий день, 28 декабря, едва только забрезжил рассвет, выехали на базу группы в тяжело груженных санях. Ехали в прекрасном настроении. Без конца шутили, веселились, подзадоривали друг друга, вспоминая вчерашнюю баню.

И на опушке леса нарвались на засаду! Чуть было не просмотрели: притаившиеся фашисты лежали в маскхалатах.

Хорошо еще, что у кого-то в засаде сдали нервы и он раньше времени нажал на спусковой крючок автомата. Затрещали выстрелы, пули просвистели высоко над их головами.

Пришлось бросить и коня, и розвальни, и позарез нужные тулупы с валенками и спасаться бегством. Скатились кубарем под косогор, побежали низом по оврагу. Затем, увидев протоптанную тропинку, свернули на нее.

Были сзади и стрельба, и крики: «Хальт! Хальт!» Но далеко в лес преследователи углубляться не стали. То ли побоялись, то ли догнать не смогли и потеряли из виду.

Через какое-то время тропинка вывела на лысый холмик. За ним мирно вился дымок — чье-то жилище, пасечника или лесного обходчика.

Они, уверенные, что ушли от преследования, стали быстро подниматься в гору. Но тут на тропинке неожиданно появилась бабка, державшая у груди малого внучонка, и отчаянно замахала свободной рукой: не ходите сюда!

Сразу же раздался картавый голос:

— Матка! Эй, матка! Куда шла? Давай здесь! — и громкий смех.

Фашисты! Целый взвод или еще больше. Тут же, за пригорком, метрах в десяти-пятнадцати.

Руководитель группы и Фризен бухнулись в снег и, не сговариваясь, поползли по-пластунски в сторону от тропинки. Главное — укрыться негде, место совершенно голое. Лишь поближе к вершинке метель намела невысокие гряды.

Пришлось залечь за ними.

Двое фашистских солдат с ведрами в руках прошли по тропинке. Впереди плелась бабка, показывала, видно, где вода.

Вернулись обратно с полными ведрами. Пошли снова. Потянуло запахом жареного сала. Плакал ребенок. Солдаты смеялись, пели крикливую песню про какую-то Эрику.

По-видимому, расположились они здесь надолго. Уйти было невозможно. Фашисты расхаживали группами, курили, бегали за водой к речке, дурачились, гоняясь друг за другом.

Просто удивительно, что их так и не обнаружили.

Руководитель группы лежал, сжав в застывшей руке «ТТ». Он рассказывал потом, что всю свою жизнь перебрал за эти мучительно долгие часы. Родню вспомнил, с каждым мысленно попрощался.

И тут заметил, что у лежавшего за ним политрука закрыты глаза, Сразу забеспокоился. Что с ним? Не попала ли ненароком шальная пуля?

Окликнул едва слышным шепотом:

— Э! — и тихонько толкнул валенком в плечо. Тот открыл глаза, посмотрел удивленно:

— Что такое?

— Ничего, ничего!..

Слава богу, жив!

Они уползли с пригорка в овраг лишь с наступлением темноты. Чуть ли не полсуток пролежали без движения на снегу, под самым носом у фашистов.

По дороге на базу, едва придя в себя от пережитого, Андрей Дмитриевич спросил:

— Ты, Иван Иванович, уж не спал ли там, на снегу, когда я тебя окликнул?

— Ну что вы! — хмыкнул Фризен. — Холодно очень, никак было не уснуть. Так, подремывал малость.

— Да-а... — руководитель группы удивленно крутнул головой. — Сон у тебя, видать, хороший.

— Вообще-то не жалуюсь... — и признался: — Ночью после бани очень хотелось как следует выспаться, но из-за затянувшегося угощения не пришлось. Неудобно ведь выйти из-за стола и завалиться на койку — еще обидишь гостеприимных хозяев.

СВОИ И ЧУЖИЕ

С тех пор руководитель группы стал все чаще поручать своему политруку проведение боевых операций. Он знал: срывов или нежелательных отклонений от намеченного плана Иван Иванович не допустит. На него можно смело положиться.

А дел с каждым новым днем становилось все больше и больше.

В январе сорок третьего Красная Армия перешла в наступление под Ленинградом. Затем последовали мощные удары по противнику у Старой Руссы и Невеля.

Эти районы находились в непосредственной близости зоны действия отряда. Одного только сбора разведывательных сведений стало теперь недостаточно. Для того чтобы помочь наступающим войскам, партизаны развернули свое «малое наступление» — широкую диверсионную деятельность,

На первый план вышла теперь война на рельсах. Дня не проходило без того, чтобы в воздух не взлетал эшелон с боеприпасами, техникой либо солдатами врага.

Особое место заняли боевые операции, которые партизаны окрестили «концертами». Охрана железнодорожных путей ввиду близости фронта еще более усилилась, и подрывникам стало почти невозможно незамеченными подбираться к полотну. Тогда стали применять совершенно иную тактику. Группа, разделившись на две части или взаимодействуя с другой партизанской группой, производила одновременный налет на соседние железнодорожные станции. Там завязывались бои с фашистскими гарнизонами. Патрули с участка между станциями, заслышав перестрелку, спешили на помощь к своим и оголяли путь. А этого только и ждали подрывники, укрывшиеся где-нибудь возле насыпи.

«Концерт» чаще всего длился минут пятнадцать-двадцать, редко больше получаса. Но и за это короткое время подрывники успевали уничтожить рельсы на достаточно большом протяжении. Надолго прерывалось движение поездов.

Пока гитлеровцы доставляли ремонтно-восстановительные поезда и чинили путь, на станциях скапливались воинские эшелоны. Оставалось только разведать, где их побольше и груз поважнее, и сообщить по рации в штаб. Прилетали самолеты. Ожесточенная бомбежка завершала боевую операцию.

Когда же наконец ценой больших усилий путь удавалось привести в порядок, следовал новый «концерт», уже совсем в другом месте, с таким расчетом, чтобы движение воинских эшелонов на Варшавской дороге хоть где-нибудь да застопорилось.

Гитлеровцы долго и тщетно искали противоядия против таких молниеносных ударов. Им пришлось создавать специальные мобильные отряды — за счет пополнений, предназначенных для фронта. Но и это помогало лишь отчасти. Теперь партизаны проводили один за другим несколько мелких отвлекающих налетов, а когда гитлеровские мобильные отряды ввязывались в бой, следовал главный удар совсем в другом месте.

Этот вид боевой деятельности требовал от партизан не только высокой организованности, но и постоянного пополнения своих рядов. Налеты на сильно укрепленные станции не обходились без значительных потерь.

Разведку тоже стали вести иными методами. Хотя наблюдение за железной дорогой по-прежнему оставалось главным источником информации, оно дополнялось сведениями, полученными и от добровольных помощников партизан из числа мирных жителей, и добытыми другими путями.

Таким вот образом поступило однажды в группу сообщение, на первый взгляд, совершенно безобидное.

На одном полустанке, не на полустанке даже, а на остановочном пункте, где и фонаря-то доброго нет, внезапно притормозил, лязгнув буферами, эшелон с ранеными, следовавший из-под Ленинграда. С подножки одного из вагонов соскочил приметный здоровенный обер-лейтенант и махнул рукой машинисту. Состав, набирая скорость, двинулся дальше, а обер-лейтенант неспешно зашагал в сторону лесной деревушки вблизи полустанка.

Вроде бы рядовой, ничем не примечательный случай. Но партизанские разведчики насторожились. Что за обер-лейтенант? Почему один, без всякой охраны, да еще заявился таким необычным способом?

Запросили своего человека, работавшего на соседней большой железнодорожной станции, откуда следовал эшелон. Может быть, ему что известно?

Оказалось, известно. Обер-лейтенант этот — немецкий снабженец. Его контора занимается продовольственными делами, обеспечивает лесом строительство военных объектов. Обер-лейтенант нередко разъезжает по окрестным деревням и лесхозам на своем служебном, покрытом уродливыми желто-зелено-коричневыми пятнами «фольксвагене». Но в тот день в машине забарахлил мотор. Обер-лейтенант, передав «фольксваген» в распоряжение механика из комендатуры, явился на станцию и потребовал, чтобы его посадили на ближайший же поезд в сторону Пскова. Партизанский связник сам бегал договариваться с машинистом, чтобы тот попридержал состав на нужном офицеру полустанке.