Лев Квин - Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени

• Название: Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени
• Автор: Лев Квин
• Издательство: АОЗТ «Полиграфист»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-87912-045-7

Новая повесть Льва Квина, необычна для нашей литературы. Основываясь на своей богатой событиями жизни, известный писатель создал произведение, полное неожиданных увлекательных поворотов, тонко и ненавязчиво связанное как с прошлым, так и нынешними трудными временами. Доверительный тон повести, присущий Льву Квину юмор, от мягкого подтрунивания над излишней доверчивостью, в том числе и своей собственной, до едкой ироничности, когда дело касается всякого рода прохиндеев и приспособленцев, вызывают у читателя острое чувство сопереживания и не позволяют оторваться от живой и интересной книги, пока не перевернута последняя ее страница.

В книгу вошла и документальная повесть «Горький дым костров».

---

Не могу сказать, что эта награда на фоне трагических событий в Венгрии, в ходе которых пострадали и мои многочисленные друзья, сильно меня обрадовала.

Вот и вся непридуманная история о двух моих встречах с «великим революционером» (а позднее «кровожадным властолюбцем»), с «вождем народно-демократической Венгрии» (а позднее «разрушителем завоеваний социализма»), с человеком, чье имя скандировалось сотнями тысяч людей наряду с именами Сталина и Тито (а позднее снятого со всех руководящих постов в партии, затем исключенного из членов партии, а в итоге и вовсе вышвырнутого из Венгрии без права возвращения в страну).

Пусть во всех этих немыслимых пассажах в судьбе «великого революционера» и «кровожадного властолюбца» разбираются историки. Если смогут. И если захотят. Я же решил только подбросить две свои веточки под кипящий, рычащий, фырчащий котел истории, который, извергая пар, дым и вонь, должен же в конце концов выдать (если не нам, современникам, то тем, кто придет после нас) ИСТИНУ, а не глухое бормотание о некоторых ошибках этого человека, вроде «необоснованного завышения плановых заданий» (см. БСЭ, 3-е издание).

Матьяш Ракоши, изгнанный из Венгрии официально в начале шестидесятых годов, а фактически намного раньше, больше туда вернуться не смог и умер в качестве политического эмигранта 5 февраля 1971 года, по моим сведениям, в городе Краснодаре.

ИХ СИЯТЕЛЬСТВО ЮНЫЙ ГРАФ

Венгры считают себя лучшими шоферами в мире. И, надо сказать, многие из них за рулем машины в самом деле демонстрируют высший класс автопилотажа. Развить в считанные секунды высокую скорость, на нескольких метрах затормозить с душераздирающим визгом, обогнать машину на крутом повороте, с миллиметровой точностью прижав ее к обочине, — все это лихо проделывают не только водители с многолетним стажем, но и новички с еще не просохшими чернилами на только что обретенных водительских удостоверениях.

Но... Все это касается только вождения. Малейшая поломка, даже пустяковая техническая неисправность, устранить которую можно с помощью одной отвертки или просто куска проволоки, ставит таких лихачей в тупик. Они горестно застывают возле умолкшей машины и часами ждут, когда судьба смилостивится над ними, послав в помощь человека, не боящегося хотя бы заглянуть под капот.

Так что я лично лучшими шоферами в мире венгров не назвал бы. Шофер, по моему разумению, это не тот, который только исправно крутит баранку. Он должен еще и уметь сдвинуть с места механическую упрямицу, если, конечно, та не переломала себе ноги или, безропотно подчиняясь капризам хозяина, надорвала в конце концов свое механическое сердце.

А вот наши шофера именно такие. Вынужденная остановка в пути — и тотчас же взлетает освобожденный рывком пальца капот. Две-три минуты на изучение причин — и из багажника извлекаются нужные инструменты. Еще с десяток минут — и неисправность устранена. Машина взвывает, получив «по газам», и шофер без промедления продолжает путь.

А случись что-нибудь серьезное, бедолагу на тросе дотянут до места стоянки, и уж там шофер-профессионал возьмется за нее по-серьезному. Что-то исправит, что-то заменит — и авто опять готово в бега.

У венгров же существует четкое и строгое разделение труда. Вот этот господин в чистом костюмчике, щегольских туфельках и шляпе — водитель. Он только водит машину. Ему даже запрещено заглядывать под капот.

А вот этот, в рабочем комбинезоне, измазанном мазутом берете и заляпанных кедах — механик. Его дело — заставить умолкший мотор заработать снова, сменить спустивший баллон, убрать вмятину на кузове, заделать царапину. А водить ни один уважающий себя владелец машины его не допустит. Водить должны другие. Он не водитель, он механик.

Так что шоферов в нашем понимании у венгров нет. По крайней мере, не было в те годы, о которых идет речь. Есть водители и есть механики. Белая косточка и черная кость. Между ними такая же разница, как между жокеями и конюхами.

Когда демобилизация из Красной Армии после войны достигла своего апогея, из гаража отделения в Будапеште по улице Королевы Вильгельмины стали отправляться домой один за другим все наши лучшие шоферы-фронтовики. Машины оставались без хозяев. Ездить становилось не на чем.

Зам. начальника отделения по работе среди венгерского населения майор Афанасьев отправился к подполковнику Гуркину:

— Что делать? — в голосе его звучало отчаяние.

— Выходить из положения, — дал Гуркин дельный совет.

— А как, товарищ подполковник? Четыре легковых и две грузовушки уже стоят без ездоков.

— Нанимайте венгров.

— На какие шиши?

— На продукты. За муку, мясо, масло и прочие съедобные вещи... Мне ли вас учить, товарищ майор?

— Да и шоферы они тоже!.. — Афанасьев, скривившись, безнадежно махнул рукой. — На работу в белых рубашечках ходят.

— У вас есть на примете получше?..

Словом, через несколько дней в нашем хозяйственном дворе появилось несколько шоферов в штатских костюмах.

А еще через неделю наши молоденькие красноармейцы-шоферы (старых уже почти всех демобилизовали), ругаясь по-русски громко и отчаянно, копались в кишках чужих машин, устраняя чужие. большей частью ерундовые, неисправности.

А новички-венгры, посиживая в тенечке и покуривая стреляные у своих же русских коллег сигареты, трепали языками в ожидании, когда им выведут на линию исправных бегунов.

Больше всех донимал наших ребят трепливый молодой водитель по имени Фери, научившийся нескольким русским фразам и любивший давать «под руку» советы нашим неутомимым трудягам, тянувшим двойную тягу — за себя и за «того парня».

— Нэ это! Это!

— Пошел к чертям, Фери!

— Что есть «к чертям»? — удивлялся Фери.

— Ну к этим, с хвостами и рогами.

— Нэ это нада крутить, я говорью! Вот тот маленький... как это?.. гвоздик.

— Пошел ты... — и посылали его еще подальше.

В один прекрасный день Фери отправили в командировку на новеньком «опель-кадете». А через два часа он вернулся на хозяйственный двор со странно вихляющим левым передним колесом.

— Вот... На горе Янош подохла... А запаска — нет запаска! Тогда я вытаскивал из ее живота резина, набил шина зелоная кукорица с поля и доехал до здесь. А?

Он был явно горд своей находчивостью и ожидал похвалы. А ребята, скребя затылки, горестно смотрели на окончательно загубленную, жеваную-пережеванную еще совсем новенькую шину. Не было в нашем хозяйстве ничего более дефицитного, чем покрышка. Их латали да подлатывали по много раз. Ну а с этой, расшматованной жесткими стеблями кукурузы, разве что-нибудь сделаешь?

— Эх, Фери, Фери...

Примчался майор Афанасьев, у которого был поразительный нюх на неполадки в хозяйстве.

Постоял, покачал головой, крепко сжав губы. Потом сказал:

— Фери, где твои золотые часы?

— Вот! — Фери поднял руку с часами, которыми он хвастался без конца.

— Дай сюда... Нет, сними с руки, подай мне... Давай, давай, не стесняйся! Фери забеспокоился:

— Зачем это?

— Давай, я говорю.

Ослушаться Фери не осмелился.

— Ой, ой, осторожно! Не уроняйте. Часы нет противударный систем!

Майор Афанасьев положил часы себе в карман:

— Три дня тебе, Фери, — и поднял для наглядности руку с оттопыренными тремя пальцами. — Если через три дня не добудешь новой покрышки для «кадета», золотых часов тебе больше не видать. И продуктов тоже. И вообще, угодишь к Петеру Габору за вредительство и саботаж.

Что такое вредительство, Фери еще не знал. Зато очень хорошо знал, кто такой Петер Габор. Это был человек, возглавлявший контрразведку новой власти. Страшные истории о нем ползли по всей Венгрии.

Разозленный, обиженный, напуганный Фери отошел в сторонку к забору, подальше от гоготавших и скаливших зубы русских шоферов.

Под ногу попалась какая-то невзрачная деревяшка, сантиметра на два высунувшаяся из-под земли. Давая выход злости, Фери размахнулся и пнул ее изо всех сил.

И тут же завопил не своим голосом от боли, смяв гармошкой лицо и прыгая на одной ноге. Подошва лакированной туфли отлетела далеко в сторону.

Подошли другие шоферы, в том числе и венгры, стали осторожно пинать проявившую такой крутой норов деревяшку.

— Камень! — сказал один.

— Точно, — подтвердил другой, — да и немаленький.

— Корень дерева, — высказался третий. — Дерево срубили, а пенек остался.

— Нем, нем! — отрицательно качал головой один из венгров. — Ящик.

Фери все еще прыгал на одной ноге, унимая медленно стихавшую боль. Кто-то сбегал за лопатой.

Подкопали деревяшку с одного края, с другого.

Что-то непонятное!

— Мать честная!— дошло наконец-то до кого-то из ребят, успевшего в свои восемнадцать лет побывать на фронте. — Ящик из-под немецких мин большого калибра! Да перестаньте же ковырять лопатой, взлетим на воздух.