Энн Бенсон - Похититель душ

• Название: Похититель душ
• Автор: Энн Бенсон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-14608-3

Франция, 1440 год. Мать-настоятельница аббатства, расположенного в окрестностях Нанта, теряется в догадках: кто и зачем похитил мальчиков, отправившихся просить подаяния в замок Шантосе? А найти виновного епископ Жан де Малеструа поручил именно ей – возможно, потому, что и ее младший сын погиб когда-то при весьма странных обстоятельствах.

Люди вокруг шушукаются и шепотом произносят имя преступника: Жиль де Ре – маршал Франции, владелец замка.

Лос-Анджелес, 2002 год. В ходе расследования дела о странном исчезновении мальчика детектив Лени Дунбар выявляет целую серию подобных пропаж. И уже почти уверена, что знает, кто похититель. Но тут происходит неожиданное: кто-то пытается украсть и ее сына.

Две страны, две эпохи, разделенные веками, две цепочки поразительно сходных преступлений… Неужели между ними существует какая-то мистическая связь?

Пролить свет на эту загадку предстоит двум совершенно разным женщинам, чьи судьбы столь непостижимым образом переплетаются между собой.

---

Несмотря на отчаяние и нищету, большинство этих людей не теряли надежду и обращали к Богу самые искренние молитвы. Ведь был день возрождения, обещание весны. Воздух был прохладным, ярко сияло прозрачное солнце, напоминая всем, что скоро оно станет дарить людям тепло, весело щебетали птицы, словно разбуженные самим Богом.

У нас были и собственные птицы на хорах в задней части собора – мальчики и мужчины с ангельскими голосами. Я закрыла глаза и позволила их пению наполнить все мое существо.

Kyrie eleison, Christe eleison.
O Domine Jesu Christe, Rex gloriae,
libera animas omnium fidelium defunctorum,
de poenis inferni, et de profundo lacu.[19]

Я отдалась на волю сладостного песнопения, но открыла глаза, услышав, что один голос звучит отдельно от остальных. Этот голос был мне хорошо знаком.

Hostias et preces tibi, Domine,
laudis offerimus, tu suscipe pro animabus illis…[20]

Я находилась в передней части собора и обернулась, чтобы взглянуть на хор.

– Боже праведный… – едва слышно прошептала я.

Quarum hodie, memoriam facimus…[21]

Брат Демьен сидел прямо передо мной, и, потянувшись к нему, я дернула его за рукав. Очевидно, я помешала его искренней молитве, потому что он обернулся и сурово на меня посмотрел, что случалось не часто.

Я показала наверх.

– Смотрите… в хоре, – прошептала я.

Он приложил руку к глазам, чтобы прикрыть их от солнца, которое проникало сквозь расположенное в задней части собора окно.

– Благословение Богу, – так же шепотом проговорил он. – Буше! Но… почему он не в Машекуле? Боже мой! – Брат Демьен с изумлением посмотрел на меня. – Герцог, наверное, переманил его от милорда Жиля.

Мне его предположение показалось маловероятным.

– Интересно, как ему это удалось – милорд и Буше были близки, словно близнецы-братья.

– Судя по всему, больше нет.

Андре Буше прославился в наших краях – и вполне заслуженно – он был молод и красив, а еще обладал голосом, который мог быть оскорблением самому Богу своим совершенством, если бы не Он его сотворил и если бы Буше не использовал его для прославления Создателя. Жиль де Ре однажды услышал его в приходе Сент-Этьен, который является его собственностью, и забрал в хор своей церкви Святых праведников. Церемония, сопровождавшая введение Буше в хор, поражала воображение и стала темой множества разговоров, хотя никому так и не удалось в точности передать все детали, даже таким же музыкантам и певцам, – ее окутывала совершенно особая атмосфера. Теперь же, будучи избалованным самыми разными привилегиями, певец ожидал соответствующего отношения и вел себя вызывающе, если его что-то не устраивало.

Довольно долго ходили скандальные слухи касательно того, как милорд носился с мальчишкой. Рене де ла Суз возмущался тем, что он тратил на него огромные деньги.

– Божественное сопрано встречается редко, и его следует лелеять, – говорил милорд в свою защиту.

– И еще труднее сохранить, – возражал его брат. – Они вырастают, и голоса у них меняются.

Однако с Буше ничего подобного не случилось.

– Как вы думаете, сколько ему сейчас лет? – спросила я у брата Демьена.

– Наверное, двадцать два.

– Он поет так же, как когда ему было двенадцать.

Я не слишком преувеличивала, а про себя подумала, не сделали ли его кастратом. Возможно, это даже мог быть его собственный выбор. Решение он должен был принять еще подростком, до того как познал мужские желания.

Наверняка мы были не единственными, кого удивило присутствие Андре Буше, потому что люди вокруг нас начали перешептываться. Но, когда он снова запел, все голоса стихли. Песнопение, словно шелковая лента, стекало с его губ, мелодия была сладостной и священной, и загадочной одновременно – и мы все были зачарованы.

Libera me, Domine, de morte aeterna, in die illa tremenda:
Quando caeli movendi sunt et terra,
Dum veneris judicare saeculum per ignem.[22]

Затем к нему присоединился другой голос, и еще один, и еще, пока весь хор не зазвучал в такой идеальной гармонии, что казалось, будто это один голос, над которым парит голос Буше. Они от нашего имени умоляли Бога освободить нас от вечной смерти, помочь избежать суда огнем. Ни единый звук, даже детский плач, не нарушал тишины, воцарившейся в соборе, так покорила нас красота пения.

Но в середине последней каденции головы вдруг начали поворачиваться, и в конце собора зашелестели любопытные голоса, которые, словно волна, потекли вперед. Мы находились на передних местах, и я не видела, что или кто вызвал этот шум. Вдоль всего центрального прохода люди начали поворачиваться, когда небольшая процессия двинулась сквозь толпу.

Сначала я увидела священника в белом облачении – монсеньора Оливье де Ферье. Уже одно его появление могло вызвать удивление, поскольку он был дурным человеком, не слишком набожным и водил дружбу с темными типами, что, разумеется, вызывало неудовольствие вышестоящих. Его святейшество много раз рассматривал возможность лишения этого человека сана.

– Он не имеет отношения к этому приходу, – прошептал брат Демьен удивленно. – Да и ни к какому другому, насколько мне известно.

Я пожала плечами, показывая свое собственное удивление, и встала на цыпочки, вытянув шею и пытаясь хоть что-нибудь увидеть. Последние звуки хорала повисли в воздухе мелодичным эхом.

– Mon Dieu[23], – услышала я собственный голос и почувствовала, как моя рука, словно сама собой, сделала такой знакомый знак крестного знамения.

Сердце отчаянно забилось у меня в груди, когда я увидела, что за Ферьером медленно идет Жиль де Ре и каждый шаг приближает его к нам. Милорд выделялся среди тех, кто его окружал, благодаря какому-то необъяснимому качеству характера, имевшему отношение скорее к его высокому положению аристократа и героя Франции, чем к какой-нибудь физической черте. Он не был особенно крупным мужчиной, всего лишь чуть выше среднего роста, но каким-то непостижимым образом привлекал к себе внимание. Темные волосы, модно подстриженные, так что касались воротника куртки, резко контрастировали с бледной кожей, не тронутой загаром, какой появляется на поле боя. В этот день милорд надел красный костюм, цвета алой крови. А на лице застыло выражение, скорее годящееся для того скорбного дня, когда Господь был распят, а не для светлого дня Его возрождения. Я видела, что милорд едва сдерживает слезы.

Никто не ожидал, что он появится здесь, чтобы отпраздновать это священное событие.

– Почему он не в Машекуле? – удивленно спросила я.

– Он имеет право поклоняться нашему Господу там, где пожелает, сестра.

– Но здесь и сегодня, в присутствии Жана де Малеструа, с которым у него столь непростые отношения?

Примерно в середине прохода Жиль де Ре замер на месте и повернулся. Его взгляд остановился на хорах, а когда он увидел Андре Буше, мне показалось, что он весь как-то обмяк, словно на плечи ему возложили непосильную ношу.

Вот и ответ на вопрос, почему он сюда заявился. Брат Демьен наклонился ко мне и прошептал:

– Je regretted[24], матушка Жильметта, я знаю, вы любите милорда. Но даже вы должны признать, что то, как он смотрит на Буше, в высшей степени неприлично.

Я отвела взгляд от милорда, который в детстве провел столько часов у меня на коленях, и посмотрела на певца, привлекшего его внимание. Печаль и любовь в глазах милорда меня взволновали.

– Regardez, mon Frere[25], Буше словно окаменел на своем месте и не желает даже взглянуть на милорда, – сказала я.

И тут милорд снова опустил голову, словно был не в силах сдерживать боль, а затем повернулся и зашагал по проходу в сторону исповедальни, следуя за неуклюжим Ферьером, – павлин, идущий за отвратительным толстяком.

– О Жильметта, – задумчиво говорил мой Этьен в последние дни своей жизни, когда больше ничего другого уже делать не мог, – видела бы ты его в Орлеане! Мы все благоговели перед ним. Его великолепные черные доспехи ослепительно сияли и сидели на нем так, словно он в них родился. А когда он пускал галопом своего коня, белые перья на его шлеме развевались у него за спиной. Говорю тебе, жена, он был прекрасен и исполнен ярости одновременно; он мог разбудить свою неистовую натуру в любой момент, быстрее всех нас. Я видел, как он вонзал свой меч в животы англичанам – и никому из них не довелось остаться в живых, если он мог нанести хороший удар. В нашей армии не было человека, который сражался бы так же, как Жиль де Ре.

Именно после этого великого и кровавого сражения он стал маршалом Франции. Жиль скакал бок о бок с самой Орлеанской Девой, она, в своей белой кольчуге без украшений, он – в великолепной черной.

– Уголь и снег, – говорил Этьен. – Как два человека могут быть такими похожими и одновременно разными и непредсказуемыми!

Мой муж был не единственным, кто заметил их бросающееся в глаза несходство и в то же время общность, которую они не скрывали. Легенды каждого из них множились и обретали подробности: она – невинная крестьянская девушка, взявшая в руки оружие по воле «голосов» (которые кое-кто считал дьявольскими), а он – образец светского льва, окруженный сиянием, дарованным ему высоким положением. Оба наделены безграничной силой духа и стремлением действовать, хотя выражалось это по-разному. Все, что делала Жанна д'Арк, определялось ее верой в то, что Бог дал ей право и средство объединить Францию, во главе с бастардом Карлом; Жиль де Ре никак не объяснял свои поступки, впрочем, объяснений никто от него и не требовал. Он родился с высоким титулом и делал что хотел.