Павел Загребельный - Диво

• Название: Диво
• Автор: Павел Загребельный
• Жанр: История

Роман известного украинского писателя П.Загребельного рассказывает об эпохе Ярослава Мудрого, о Киевской Руси. Немало веков прошло с той поры, но стоят, как и прежде, тысячелетние памятники, поражая своим искусством и великолепием. Кто их создавал? В каких условиях? Каковы судьбы безвестных мастеров?

Все эти проблемы автор как художник исследует на широком фоне общественно-политических событий того времени.

Роман является историческим по жанру, но он включает и главы, в которых действуют наши современники. Этим подчеркивается центральная идея произведения - бессмертие красоты и искусства народа.

---

- Все едино не народишь сыновей на все русские города, - засмеялась Ирина, - слишком много у тебя городов.

- Будет еще больше, - гордо пообещал Ярослав.

Из-за варягов между ними возникла стычка. Ирина требовала оставить в услужении хотя бы небольшую дружину, Ярослав же твердо решил отправить всех.

- Нужда возникнет - позовем, - сказал он твердо.

Тогда княгиня поставила свои условия. Молчала с момента приезда в Киев, но теперь наконец не стерпела.

- Если же так, - сказала с холодностью, знакомой Ярославу с их первых новгородских дней, - тогда послушай меня.

- Изволь. - Ярослав думал, речь идет о каком-то капризе женском, и готов был сразу же удовлетворить, но она сказала совсем о другом, Ярослав никак этого не ожидал.

- Не хочу больше видеть твоего боярина на княжьем дворе.

- Какого боярина? - удивился князь.

- Этого... мокрого, который всегда отвратительно потеет...

- Ситника?

- Не знаю, как зовется, и ведать не хочу.

- Да чем он тебе?

- Страшный человек.

- Он спас мне жизнь, - сказал князь.

- Не хочу, чтобы он был здесь.

- Но ведь это же - единственный верный мне человек.

- У тебя есть жена.

- Не могу уважить твою волю, - твердо сказал Ярослав, - ты жена моя возлюбленная, но дела державы стоят всего превыше. Не мы делами управляем, а они - повелевают нами. Но обещаю: ты не увидишь больше боярина Ситника.

- Это уже лучше, - вздохнула Ирина, - чего не видишь, то для тебя не существует.

Она не изменила холодного тона, и Ярослав впервые, кажется, понял, какой жестокой может быть жена, а еще подумал, что, быть может, и научится жестокости у жены.

Ночью он долго не спал, читал, ходил по горнице, потом велел позвать Ситника, тот пришел сонный, взъерошенный, чесал под сорочкою грудь, удивлялся:

- Что-то стряслось, княже? Неужели проспал?

- Ничего не стряслось. Знай отныне: будешь приходить ко мне только ночью по делам, чтоб тебя на княжьем дворе никто днем не видел. Понял?

- Да, княже.

- Иди спи.

- Какой же теперь сон? Тревога не даст спать. Что-то, видать, случилось, да только ты не говоришь своему рабу, княже.

- Сказано же: ничего. Договориться с тобой хотел. Идем в Новгород. Ты чтобы был возле меня и чтобы не было тебя. Как дух святой. Понял?

- Ага, так.

- Иди.

Ситник наклонился, поцеловал руку князю, дохнул на Ярослава горячим духом потного тела. Ярослав стерпел. Все должен терпеть во имя дел державных. Не ты ими, а они тобой повелевают.

А потом сияли свечи в новгородском храме Софии, возносился сизый дым из кадил над Ярославом, над его женой и над сыном-первенцем Владимиром, новым князем Новгородским, гремели торжественные слова одетого в золотые ризы Иллариона: "Да продолжит бог твою жизнь, раздвинет пределы твоей власти, обречет на бесчестие и погибель недругов твоих. Да будет мир твоему владычеству и солнце покоя пусть озаряет подвластные тебе земли, и да будут уничтожены все твои враги, и да подарит тебе непреоборимую силу в руках всевышнего, ибо ты возлюбил истинное имя его и поднял руку на его врагов".

- Я ли тебе враг, княже? - допытывался Коснятин глубокой ночью, когда уже закончено было пиршество и величание новорожденного князя Новгородского Владимира. Посерел, осунулся, постарел сразу, куда девалась красота, куда девалась удаль. - Разве же не я был тебе первой подмогой во всем?

Ярослав молчал. Утомился за день, знал, что придется объясняться с Коснятином, знал, что придется быть даже жестоким, но что же? Быть властелином мягким - вредная вещь, уже не раз и не два он убеждался в этом. Суровым будь, твердым, непоколебимым, каким был его отец князь Владимир, каким прослыл и польский князь Болеслав, - и тогда и народ забудет о твоей суровости и о жестокости не вспомнит, а возвеличит тебя за высокие дела.

- Родичи мы, - напомнил Коснятин, - должны держаться друг друга...

- Не стояли наши зыбки под одной крышей, - хмуро сказал Ярослав, - а держаться должен государства, его повеление выполняю, и выше этого нет для меня ничего. Первый сын - первый князь. Так повелось от отца и деда. Таков закон.

- Разве же мало земель? - Коснятин не утрачивал надежды уговорить Ярослава. Все равно ведь сын еще мал, младенец, не будет княжить до шестнадцати лет, кто-то же должен сидеть в Новгороде. - Все города вольны. Имеешь только братьев - Мстислава, но он ведь далеко, да Судислава, а этот сидит тихо в своем Пскове.

- Новгородская земля после Киева - первейшая. Отец мой сажал здесь сыновей своих, не отступлю и я.

- Забыл ты, княже, про все, - зловеще молвил Коснятин, - забыл, как отдавал тебе Новгород не только добро свое, но и честь, поддерживая твою сыновнюю дерзость и преступную непокорность супротив отца твоего.

- Твое то было наущенье, - спокойно напомнил ему Ярослав.

Но Коснятин не слушал. У него дрожали губы, он весь дрожал и, если бы мог, изрубил князя мечом, наверное; все в нем содрогалось, все плыло перед глазами, метались сюда и туда огни свечей, не было в них привычной золотистости и тепла - была темная кровь, черный дым, словно бы горели на том огне все надежды Коснятина.

- Забыл ты, княже, - повышая голос, уже гремел Коснятин, - как не спал я ночей, как угождал тебе, как наложниц твоих нянчил, отдавал им земли новгородские извечные...

- Про наложниц не бреши! - повысил голос и Ярослав. - Была одна девушка, честная и чистая, богу теперь служит, почто врешь!

- Забыл, княже, и про то, как побил варягов и новгородцев, чтобы покрыть злодейство тяжкое братоубийства, а люди ж все равно узнают...

- Про что молвишь? - Ярослав подошел к Коснятину, прихрамывая сильнее, чем обычно, наклонялся чуть ли не к земле, угрожающе, зловеще, говорил тихо, почти шепотом: - Про какое братоубийство?

- Глеба кто убил? - хрипло спросил Коснятин, немного пугаясь своей откровенности, но уже не имея возможности отступать. - Скажешь, не ведал? Не знал? Не догадывался, куда бежали твои варяги, твоя ближайшая охрана?

- Какие варяги? - Вот оно наконец! Восторгался когда-то красавцем этим, этим человеком, который все умел, всегда был весел, потом прошел первый испуг после той ночи, когда он изрубил лодьи на Волхове, но это был лишь испуг неосознанный, когда князь лишь насторожился, первая лишь тень промелькнула между ним и Коснятином, и, выходит, не зря. Страшный это человек. - Что молвишь?

Теперь Ярослав уже дышал прямо в бороду Коснятину. Если бы не княжье достоинство, быть может, вцепился бы ему в горло, чтобы он не смог сказать ни слова, но одновременно и хотел услышать все до конца, испить горькую чашу до дна, ибо все равно ведь некуда деваться, дела сделанные - уже сделаны.

- Глеба убили твои варяги, а ты не воспрепятствовал тому! - крикнул Коснятин.

- Тихо! - зашипел Ярослав. - Что мелешь? Пьян или бесы в тебя вселились? Что бормочешь? Ведаешь ли, на кого напраслину возводишь?

- На тебя, - с ненавистью промолвил Коснятин.

- Не ведал я ничего. Впервые от тебя...

- А ведать и не нужно, догадывался ж все едино...

В самом деле, маловероятным казалось, чтобы Святополк успел наслать убийц на Глеба аж под Смоленск. Но кто, кто же тогда думал об этом? Святополк убил Бориса - все об этом знают, убил Святослава Черниговского, а кто поднял руку на одного и другого брата, тот мог поднять ее на всех. Где Борис, там и Глеб. Все покрыла гибель Святополка окаянного.

- Это ты его убил. - Теперь у Ярослава не было сомнений. - Убил брата моего, чтобы связать меня навеки и опорочить...

- А ежели и так? - процедил злорадно Коснятин. - Слову княжьему верить невозможно. Следует обо всем подумать, все предусмотреть...

- Поверишь моему слову, - думая над чем-то, казалось, совсем другим, медленно промолвил Ярослав. - Еще поверишь.

- Угрожаешь? Покличешь свою гридь, велишь меня связать? - Коснятин выпрямился, стал самим собой, бледность исчезала с его лица и шеи.

- Поверишь, - повторил Ярослав и отвернулся от Коснятина. - Пошел вон! Не желаю видеть тебя здесь!

Коснятин не стал пререкаться. И так наговорил больше, чем нужно. Не сдержался. Но знал: раз князь не вызвал стражу, нужно поскорее уходить отсюда. За княжьим двором опасности не будет. Там Великий Новгород! Там все в его, Коснятина, руках. Еще видно будет! Еще увидим!

Пятясь к двери, неслышно выскользнул из горницы, быстро проскочил через просторные сени, торопливо спускался по ступенькам вниз, ступая на носки, чтобы меньше было шума в ночном тереме.

А Ярослав не спеша хлопнул в ладоши, из внутренних покоев показалась голова Ситника.

- Надобно, чтобы посадник не вышел за ворота, - спокойно молвил князь.

- Ага, так!.. - обрадованно сказал Ситник, потирая руки.

- Почто ж стоишь? Делай, что велят.

- А уже, - весело глянул на него боярин.

- Как это? Кто дозволил?

- Догадался сам.

- Подслушивал?