Дон Делилло - Белый шум

• Название: Белый шум
• Автор: Дон Делилло
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003

Роман классика современной американской литературы Дона Делилло (р. 1936) «Белый шум» – комедия о страхе, смерти и технологии. Смерть невозможно отрицать. Каждый день она проникает в сознание с телеэкранов и страниц бульварных газет. Каждый день она проникает в тело дозами медикаментов и кислотными дождями. Человеческое сознание распадается под натиском рекламы и прогнозов погоды. Мы боимся смерти – и продолжаем жить. Несмотря на белый шум смерти…

В 1985 году «Белый шум» был удостоен Национальной книжной премии США.

---

– Это же очевидно.

– Жаль, здесь нечем заняться. Хорошо бы как-нибудь отвлечься от этой проблемы.

– Займитесь вплотную вашим Гитлером, – сказал он.

Я посмотрел на него. Как много ему известно?

Окошко машины приоткрылось. Одна из женщин сказала Марри:

– Ладно, согласна за двадцать пять.

– А вы договорились со своим представителем? – спросил он.

Она полностью опустила стекло и тупо уставилась на Марри. В этот момент она походила на ошарашенную тетку с бигуди в волосах, которую показывают в вечерних новостях, потому что ее дом погребен под грязевым потоком.

– Вы знаете, кого я имею в виду, – сказал Марри. – Парня, который заботится об удовлетворении ваших духовных запросов в обмен на сто процентов вашего заработка. Парня, которому вы доверяете зверски избивать вас за плохое поведение.

– Бобби? Он остался в Айрон-Сити – всё подальше от облака. Не любит он снимать штаны без крайней нужды.

Женщины рассмеялись, шесть голов затряслись. То был смех посвященных, призванный доказать, что эти особы связаны друг с другом привычками, истинное значение которых почти недоступно пониманию прочих людей.

Опустилось на полдюйма стекло другого окошка. Показались ярко накрашенные губы:

– Бобби из тех сутенеров, что шевелят извилинами.

Новый взрыв смеха. Мы так и не поняли, над кем они смеются – над Бобби, над нами или над собой. Стекла в окошках поднялись.

– Это, конечно, не мое дело, – сказал я, – но чем она готова заняться с вами за двадцать пять долларов?

– Приемом Геймлиха.

Я вгляделся в ту часть его лица, что находилась между шапкой и бородой. Он уставился на машину, по-видимому, погрузившись в свои мысли. Окошки запотели, головы женщин окутал сигаретный дым.

– Разумеется, нам надо будет найти закуток, где можно выпрямиться во весь рост, – рассеянно сказал он.

– Вы же не потребуете, чтобы она и в самом деле заткнула себе дыхательное горло большим куском еды?

Марри взглянул на меня, почти удивленно:

– Что? Нет-нет, этого не потребуется. Если только она будет натурально задыхаться и давиться. Если начнет глубоко вздыхать, когда я растрясу ей таз, если в изнеможении повалится навзничь в мои спасительные объятия.

Он снял перчатку и пожал мне руку. Потом подошел к машине, чтобы обсудить все детали с женщиной, о которой шла речь. Я смотрел, как он стучится в заднюю дверцу. Через секунду она открылась, и Марри втиснулся на заднее сиденье. Я подошел к одной из бочек из-под солярки. Вокруг костра стояли трое мужчин и женщина, делившиеся друг с другом слухами.

Во «Дворце Кун-фу» погибли три живых оленя. Губернатор погиб, а оба его пилота тяжело ранены при вынужденной посадке в каком-то торговом центре. На сортировочной станции погибли два человека, в чьих защитных костюмах из милекса видны дырочки, прожженные кислотой. Своры немецких овчарок, натасканных на ниодин, уже скинули с себя парашюты, и сейчас их спускают с поводков в пораженных ядом населенных пунктах. В округе наблюдается скопление НЛО. Участились случаи мародерства, совершаемого людьми в полиэтиленовых чехлах. Двое мародеров погибли. Шестеро солдат Национальной гвардии погибли в борьбе с пожаром, вспыхнувшим после инцидента на расовой почве. Поступают сообщения о выкидышах и преждевременных родах. Замечены новые вздымающиеся облака.

Эти непроверенные сведения люди сообщали друг другу с некоторым благоговейным страхом, энергично подпрыгивая на холоде, обхватив себя руками. Они боялись, что их истории окажутся правдивыми, но в то же время потрясал драматический характер событий. Токсическое явление пробудило в людях творческую фантазию. Одни плели небылицы, другие слушали как зачарованные. Возрастал интерес к слухам, сопровождающимся яркими описаниями, к самым жутким выдумкам. Истинность той или иной истории представлялась нам не более и не менее сомнительной, чем раньше. Зато стало более тонким восприятие. Мы начали восхищаться собственным умением вызывать благоговейный трепет.

Немецкие овчарки. Именно эту утешительную весть я и принес с собой в барак. Мощный корпус, густая темноватая шерсть, свирепая морда, длинный язык, свисающий из пасти. Я представил себе, как они рыщут по опустевшим улицам – неторопливо, настороженно. Имея слух, мы разучились слушать, научившись чуять перемены в потоке информации. Я представил, как в нашем доме они тычутся мордами в чуланы, как стоят торчком их длинные уши, а вокруг пахнет теплым мехом и накопленной энергией.

Почти все в бараке уже спали. Я пошел вдоль тускло освещенной стены. Люди лежали вповалку, забывшись тяжелым сном, и, казалось, испускали через нос один общий вздох. Некоторые шевелились. Пока я пробирался между лежащими почти вплотную друг к другу спальными мешками, на меня широко раскрытыми глазами смотрел ребенок-азиат. Возле моего правого уха мелькали цветные огоньки. Я услышал, как кто-то спустил воду в уборной.

Бабетта свернулась калачиком на надувном матрасе, накрывшись своим пальто. Мой сын спал сидя на стуле, уронив голову на грудь, словно какой-нибудь пьянчуга в пригородном поезде. Я взял складной стул и поставил его подле раскладушки, на которой спали младшие дети. Потом сел и, наклонившись вперед, стал за ними наблюдать.

Они с трудом устроились на тесной раскладушке – кто-то свесил ногу, кто-то руку. На этих нежных, теплых лицах лежала печать абсолютного и бескорыстного доверия, мне не хотелось даже думать о том, что оно может быть оказано человеку недостойному. Как оправдание этой лучезарной надежде и этой слепой вере, где-нибудь должно существовать нечто достаточно величественное и возвышенное, внушающее благоговение. Я переполнился безрассудным благочестием. Всеохватывающее, вселенское чувство, вмещающее бесчисленное множество устремлений и страстных желаний. Оно вызывало в воображении бесконечные дали и грозные, но незримые таинственные силы. Спящие дети напоминали фигуры с рекламы общества розенкрейцеров – фигуры, на которые откуда-то из-за пределов страницы падает луч яркого света. Стеффи слегка повернулась, потом что-то пробормотала во сне. Мне показалось, что-то очень важное. Испытав на себе смертоносное воздействие ниодинового облака, я готов был всюду искать знаки и намеки, некое подобие утешения. Я придвинул стул поближе. Ее лицо, слегка припухшее во сне, могло бы служить лишь для защиты глаз – этих больших, бездонных и понимающих глаз, периодически меняющих оттенки и всегда необычайно живых, восприимчивых к чужому страданию. Я сидел и смотрел на нее. Вскоре она снова заговорила. На сей раз вместо невнятного бормотания я услышал членораздельную речь – однако язык был странный, почти нездешний. Я силился понять. У меня не было сомнений: она пытается что-то сказать, объединить в одно целое элементы определенного смысла. Я ждал, всматриваясь в ее лицо. Прошло десять минут. Она отчетливо произнесла два слова, знакомых и в то же время не вполне понятных – два слова, казалось, имеющих ритуальное значение, часть заклинания или экстатических песнопений:

«Тойота-селика».

Далеко не сразу до меня дошло, что это название автомобиля. Истина поразила меня еще больше. Произнесенные слова были тайн чем-то возвышенным. Они походили на имя некой древней небесной силы, вырезанное клинописью на каменной плите. Они вселили в меня смутное ощущение нависшей угрозы. Но как это могло случиться? Простая фабричная марка, обыкновенный автомобиль. Каким образом от почти бессмысленных слов, которые пробормотала в тревожном сне маленькая девочка, я почувствовал некий скрытый смысл, незримое присутствие чего-то неземного? Она ведь попросту повторяла то, что слышала по телевизору. «Тойота-королла», «тойота-селика», «тойота-крессида». Наднациональные названия, вызванные к жизни компьютером, почти сплошь удобопроизносимые. Часть шума, которым забита голова каждого ребенка, помехи, засевшие так глубоко в подсознании, что их можно исследовать. Каким бы ни был их источник, произнесенные слова на минуту поразили меня своей блестящей трансцендентностью.

В этом я на своих детей полагаюсь.

Я посидел еще немного, понаблюдал за Денизой, понаблюдал за Уайлдером, чувствуя себя человеком самоотверженным и великодушным. На полу лежал свободный надувной матрас, но мне захотелось побыть с Бабеттой, и я примостился рядом с ней, с этим холмиком, способным видеть сны. Пытаясь согреться, она укрылась с головой, спрятав под пальто руки и ноги. Видна была лишь копна волос. Я сразу погрузился в пучину забытья, в глубинные лабиринты сознания, безмолвные и лишенные сновидений.

Казалось, не прошло и нескольких минут, как вокруг поднялся шум и началась суматоха. Я открыл глаза и обнаружил, что Дениза колотит меня по рукам и плечам. Увидев, что я проснулся, она принялась дубасить свою мать. Все вокруг одевались и укладывали вещи. Самый неприятный звук издавали стоявшие снаружи фургончики «скорой». Кто-то давал нам указания, крича в мегафон. Вдали послышался резкий звон, а потом раздались автомобильные гудки – первые жалобные звуки всеобщего гвалта, невообразимой паники: машины всех размеров и типов ринулись к парковой дороге. Я с трудом приподнялся. Девочки вдвоем пытались разбудить Бабетту. Барак быстро пустел. Я увидел, что Генрих пристально смотрит на меня с загадочной ухмылкой на лице. Голос, усиленный мегафоном, сказал: «Ветер меняется, ветер меняется. Изменилось направление движения облака. Яды, яды движутся сюда».