Дон Делилло - Белый шум

• Название: Белый шум
• Автор: Дон Делилло
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003

Роман классика современной американской литературы Дона Делилло (р. 1936) «Белый шум» – комедия о страхе, смерти и технологии. Смерть невозможно отрицать. Каждый день она проникает в сознание с телеэкранов и страниц бульварных газет. Каждый день она проникает в тело дозами медикаментов и кислотными дождями. Человеческое сознание распадается под натиском рекламы и прогнозов погоды. Мы боимся смерти – и продолжаем жить. Несмотря на белый шум смерти…

В 1985 году «Белый шум» был удостоен Национальной книжной премии США.

---

Он вручил мне брошюру под названием «Двадцать распространенных заблуждений относительно конца света». Я встал, с трудом выпрямив затекшие ноги. Голова закружилась, заныла спина. Вдали, у входа какая-то женщина говорила что-то о воздействии отравляющих веществ на человека. Ее слабый голос почти тонул в нестройном шуме барака, в том глухом, низком гуле, который люди издают, как правило, в больших замкнутых помещениях. Дениза, отложив свой справочник, буравила меня жестким взглядом. Такой взгляд она обычно приберегала для отца с его очередной утратой завоеванных позиций.

– Что стряслось?

– Ты что, не слышал, о чем говорил голос?

– О вредном воздействии.

– Вот именно! – язвительно сказала она.

– Какое это имеет отношение к нам?

– Не к нам, – сказала она. – К тебе.

– Почему ко мне?

– Разве не ты выходил из машины, чтобы наполнить бак?

– А где было тогда воздушное явление?

– Прямо перед нами. Ты что, не помнишь? Ты снова сел в машину, мы проехали немного, а потом оно возникло в лучах всех этих прожекторов.

– Значит, по-твоему, когда я вышел из машины, облако находилось достаточно близко и залило меня дождем.

– Ты не виноват, – сказала она раздраженно, – но действительно простоял под этим дождем около двух с половиной минут.

Я направился в глубь помещения. Люди вставали там в две очереди. От «А» до «М» и от «Н» до «Я». Перед каждой из очередей на раскладном столе стоял миниатюрный компьютер. Вокруг толпились специалисты, мужчины и женщины со знаками различия на лацканах и нашивками условных цветов. Я встал за семейством в спасательных жилетах. Все они выглядели бодрыми, веселыми и отлично вышколенными. Толстые оранжевые жилеты отнюдь не казались лишними даже несмотря на то, что мы находились на суше, на более или менее сухой земле, высоко над уровнем моря, за много миль от ближайшей водной поверхности. Резкие перемены в силу самой своей внезапности приводят к всевозможным странным заблуждениям. Все происходящее представляло собой красочное зрелище, отмеченное печатью эксцентричности.

Очереди двигались довольно быстро. Когда я добрался до стола с табличкой «А – М», тот, кто сидел за ним, напечатал на своей клавиатуре мои данные: имя, фамилию, возраст, перенесенные болезни и так далее. Этот худощавый парень, по-видимому, с подозрением относился к разговорам, темы которых выходили за рамки, предусмотренные некими невнятными директивами. На левом рукаве его куртки цвета хаки была зеленая нашивка с надписью «УСВАК».

Я рассказал о том, при каких обстоятельствах подвергся предполагаемому вредному воздействию.

– Сколько времени вы там пробыли?

– Две с половиной минуты, – сказал я. – Это считается много или мало?

– Все, что ведет к непосредственному контакту с выделяемыми веществами, расценивается как чрезвычайная ситуация.

– Почему ни дождь, ни ветер до сих пор не развеяли эту движущуюся тучу?

– Это вам не обычное перистое облачко. Это высококачественное явление. Облако насыщено плотными сгустками побочного продукта. Возможно, забросив туда крючок, вы смогли бы утащить облако в открытое море. Я, конечно, преувеличиваю, чтобы вы поняли мою мысль.

– А как же люди, сидевшие в машине? Ведь для того, чтобы выйти и сесть обратно, мне пришлось открыть дверь.

– Известны различные степени вредного воздействия. Полагаю, в данной ситуации этих людей можно считать объектами минимального риска. А вот пребывание под ядовитым дождем в течение двух с половиной минут заставляет меня содрогнуться. Непосредственный контакт с кожей и дыхательными путями. Это же ниодин «Д». Он относится к совершенно новому поколению токсичных отходов. Мы называем это современным положением дел в науке. Одна часть, содержащаяся в миллионе миллионов частей продукта, может вызвать у крысы необратимый патологический ступор.

Он уставился на меня с неумолимо гордым видом испытанного в боях ветерана. Очевидно, он был невысокого мнения о людях, которые в своей благополучной и слишком обособленной жизни ни разу не сталкивались с прекращением мозговой деятельности у крыс. Мне хотелось, чтобы этот парень был на моей стороне. Он имел доступ к информации. Я готов был превратиться в подобострастного льстеца, лишь бы он не отпускал язвительных замечаний по поводу степени вредного воздействия и моих шансов на выживание.

– Красивая нашивка у вас на рукаве. А что такое «УСВАК»? Звучит многозначительно.

– Сокращенное обозначение условной эвакуации. Новая государственная программа, на которую власти до сих пор никак не могут выбить средства.

– Но эта эвакуация не условная. Она вполне реальна.

– Это нам известно. Но мы решили, что ее можно использовать и для моделирования ситуации.

– Нечто вроде тренировки? Выходит, вам представилась возможность использовать реальное явление для того, чтобы провести репетицию его имитации?

– Мы работаем прямо на улицах городов.

– Ну и как идет эксперимент?

– Начальная кривая не такая гладкая, как хотелось бы. Есть превышение предела вероятности. К тому же наши жертвы выходят из строя не там, где мы хотели бы их видеть, будь это подлинная имитация. Иными словами, мы вынуждены вылавливать наших пострадавших по мере их обнаружения. Мы не успеваем обрабатывать компьютерные данные. Все произошло внезапно, вещество вдруг просто разлилось по всей округе, в трех измерениях. Приходится делать поправку на то обстоятельство, что все, свидетелями чего мы сегодня являемся, происходит в действительности. Нам еще многое нужно усовершенствовать. Но ведь в этом и состоит цель наших учений.

– А компьютеры? Те данные, которые вы сейчас просматриваете, – подлинные, или же это просто учебная ерунда?

– Смотрите сами, – сказал он.

Он довольно долго стучал по клавишам, а потом изучал закодированные ответы на экране монитора, посвятив всему этому, как мне показалось, значительно больше времени, чем людям, которые стояли в очереди передо мной. При этом я почувствовал, что все на меня смотрят. Я стоял, скрестив руки на груди, и старался производить впечатление безразличного ко всему человека, отстоявшего, к примеру, очередь в магазине хозтоваров и ждущего, когда кассирша, звякнув аппаратом, скажет, сколько стоит сверхпрочная веревка. Казалось, это единственный способ нейтрализовать факты, воспрепятствовать расшифровке компьютерных данных о моей жизни и моей смерти. Ни на кого не смотреть, ничем не выдавать своих чувств, не шевелиться. Гениальность примитивно мыслящего человека заключается в способности скрывать людскую беспомощность за приятными благородными манерами.

– Вы добились высоких показателей, – сказал он, не сводя глаз с экрана.

– Я же пробыл там всего две с половиной минуты. Это что, время в секундах?

– Это не только количество секунд, проведенных вами там. Это вся информация о вас. Я раскопал и использовал данные о вашем прошлом. А теперь появляются числа в скобках, с пульсирующими звездочками.

– И что это значит?

– Вам лучше не знать.

Он жестом велел мне помолчать, как будто на экране возникло нечто особенное, вызвавшее у него нездоровый интерес. А мне стало интересно, что за данные о моем прошлом ему удалось раскопать. Где именно они хранятся? В каком-нибудь федеральном агентстве или администрации штата? В какой-нибудь страховой компании, кредитной фирме или центре медицинской информации? Какое прошлое он имел в виду? Я сообщил ему некоторые основные факты. Рост, вес, детские болезни. Что еще он знает? Узнал ли он что-нибудь о моих женах, о моем увлечении Гитлером, о моих снах и страхах?

У парня были оттопыренные уши и тощая шея, вполне сочетавшиеся с изможденным лицом – простодушный вид типичного деревенского убийцы, орудовавшего до войны.

– Значит, я умру?

– Не то, чтобы.

– То есть?

– Не вполне.

– А если точнее?

– Дело не в формулировке. Дело во времени. Через пятнадцать лет мы будем знать больше. А пока что мы определенно имеем чрезвычайную ситуацию.

– Что мы будем знать через пятнадцать лет?

– Если вы доживете до того времени, мы будем знать больше, чем сейчас. Ниодин «Д» действует тридцать лет. Мы будем знать, что вы прожили половину этого срока.

– А я думал, сорок.

– Сорок – это в почве. В организме человека – тридцать.

– Выходит, чтобы пережить это вещество, мне нужно дотянуть до восьмидесяти с гаком. А потом можно ни о чем не волноваться.

– Зная то, что мы знаем в настоящее время.

– Но общее мнение, кажется, таково, что в настоящее время мы знаем слишком мало, чтобы быть хоть в чем-то уверенными.

– А на это я вот что вам скажу. Будь я крысой, мне бы не хотелось оказаться где-нибудь в радиусе двухсот миль от воздушного явления.

– А если бы вы были человеком?

Он внимательно посмотрел на меня. Я стоял, скрестив руки на груди и глядя поверх его головы на входную дверь. Взглянуть на него – значило бы признать свою уязвимость.