Адриан Романовский - Верность

• Название: Верность
• Автор: Адриан Романовский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Исторический роман А. Романовского посвящен стойкости и преданности Советской власти экипажа паровой яхты «Адмирал Завойко» (ныне мемориальный корабль Краснознаменного Тихоокеанского флота «Красный вымпел») в дни интервенция и белогвардейщины на Дальнем Востоке

Автор был штурманом этого корабля и активным участником описываемых событий.

---

— Вот это здорово начудили!

— Попробуй их возьми! У них пушки!

— Молодчага у них адмирал!

Когда шум немного утих, Павловский заключил:

— Однако уход китайских судов осложнил наше положение. Ходят слухи, что адмирал Старк намерен увести военные суда из Владивостока куда-то на юг. Каждый день возможно появление «Магнита» или какого-нибудь другого белогвардейского судна на здешнем рейде, рядом с нами. И, чем черт не шутит, может повториться история с «Жемчугом»…

— Рассказал бы ты нам, боцман, как был потоплен «Жемчуг», — попросил рулевой старшина, — ведь ты был на нём?

— Расскажите, Павел Алексеевич, — присоединился и комиссар, — я тоже слышал разное.

— Да что тут рассказывать? Был я тогда матросом второй статьи, второй год служил. С начала войны гонялись мы за «Эмденом» вместях с «Аскольдом», англицкими и японскими крейсерами. Угля брали поболе, даже кают-компанию засыпали. Но поймать не могли: хитрый на ём был командир. А наш барон Черкасов удумал в Пенанг зайти, котлы чистить. Порт беззащитный, батарей там не было. Сам ночевал на берегу, в гостинице. Жена всё за им ездила. Красавица. Куда мы, туда и она… Стояли мы без паров, машины разобранные. Только протрубили побудку. Команда на палубе спала, жарища, экватор рядом. Смотрим, входит на рейд крейсер под англицким флагом. Старший офицер в каюте спал, даже на палубу не вышел посмотреть, что за корабль прибыл. Поровнялся с нами и ударил всеми орудиями, англицкий флаг спустил, германский поднял. У нас вахтенный начальник, мичман Сипайло, с сигнальщиками ударил из носовой орудии. Пожар на «Эмдене» начался, кричали ранетые. Второй раз стрельнуть Сипайло не пришлось: сбил его герман за борт вместе с орудией, мину пустил. Мы все в воде, которые ранетые, которые без ума от страха: молодых матросов много было. Малайцы на шампуньках нас спасать, а герман и по им ударил. Они обратно к берегу. Пришлось нам самим плыть. Много потонуло. На шум подъехал на рикше командир, увидел своих матросов на берегу. Себя не помнят, на него бросаются. Погоны сорвал и обратно в гостиницу…

— Что же ему за это было? — спросил машинист Губанов.

— Поначалу, не разобрамшись, наградили его орденом святого Владимира за бой с «Эмденом». А потом судили. Разжаловали в матросы его и старшого.

— А ты, Павел Алексеевич, тоже ранен был? — спросил Дутиков.

— Осколками две раны: в лоб и в грудь. В Пенанге в англицком госпитале нас лечили. А боцман наш Евстафий Григорьевич, тот спятил… Не тогда, в Пенанге, а когда узнал, что командира Владимиром с мечами царь наградил.

В кубрике бушевал смех.

Через два дня на Кианг-Нанский рейд вернулись китайские крейсеры. С флагманского корабля приехал офицер с письмом: китайский флаг-капитан извинялся за причиненное беспокойство и сообщал, что завтра, после ухода крейсеров, «русская канонерка» может стать на прежнее место. Клюсс послал за комиссаром.

— Читайте, Бронислав Казимирович! Это уже поворот в политике.

Лицо Павловского расплылось в улыбке.

— Интересно, чем это вызвано, Александр Иванович?

— Об этом узнаем позже, а сейчас нужно стать на прежнее место и перейти в дипломатическое наступление. — Он выдвинул ящик стола. — Нате вот, читайте!

Павловский прочел письмо, написанное по-английски:

«Дорогой сэр!

Настоящим имею честь поставить вас в известность, что военный корабль ДВР может быть разоружен только по решению правительства ДВР.

Отплытие вверенного мне корабля от меня не зависит, так как операции вооруженных сил ДВР против мятежников Владивостока ещё не завершены.

По вопросам такого рода вам следует обращаться к правительству ДВР через миссию ДВР в Пекине.

Искренне вам преданный

А. Клюсс,

командир корабля ДВР «Адмирал Завойно».

— Крепко написали, Александр Иванович, — сказал комиссар, возвращая письмо, — но не рано ли вручать?

— Что вы, батенька, рано! И так семь дней просрочили. Ведь они требовали в трехдневный срок! — подмигнул Клюсс. — Не беспокойтесь.

Комиссар усмехнулся:

— А потом?

— А потом поеду в Пекин и буду настаивать, чтобы их призвали к порядку — пусть знают, что равноправные отношения не мешают нам защищать свои интересы в Шанхае, где китайские власти бессильны.

После того как «Адмирал Завойко» стал снова против Кианг-Нанского арсенала, Клюсс в полной форме и при холодном оружии явился в бюро по иностранным делам. Его принял доктор Чэн.

— Комиссара нет, командир, он вчера уехал в Пекин. Там сейчас господин Иоффе, ваш знаменитый дипломат. Видимо, будет решаться вопрос о пребывании вашего корабля в наших водах.

«Какое нахальство, — подумал Клюсс, — вопроса о пребывании здесь и на реке Янцзы, в глубине Китая, кораблей империалистов никто не ставит. Политика канонерок узаконена, а «Адмирал Завойко» стал им поперек горла!» Звякнув саблей, ей протянул Чэну бумагу.

— Очень возможно, что среди более важных вопросов вспомнят и об «Адмирале Завойко», но поскольку его превосходительство поторопился вручить мне ультиматум, я должен на него письменно ответить. Вот, пожалуйста.

Прочитав, Чэн нахмурился:

— Было бы лучше, командир, если бы вы просто оставили без ответа письмо, которое вы называете ультиматумом, и не заставили бы Хзу Юаня жалеть о нем. Ведь это была не его инициатива.

— Охотно верю, доктор. Но ультиматумы не оставляют без ответа.

— Как хотите, но я имею право положить ваш ответ в сейф, — отвечал Чэн, улыбаясь.

— А это уж дело ваше, но я надеюсь, что впредь вы воздержитесь от подобной переписки. Ведь вы должны понять, что японцы уходят из Приморья, а мятежники доживают последние дни. Китай и Советская Россия накануне установления консульских отношений.

— Мы отлично это понимаем, но у нас есть центральное правительство, командир. Там другие люди… Во всяком случае, я вас должен поздравить: за эти несколько дней ваше положение значительно упрочилось.

Клюсс улыбнулся:

— Так что, по-вашему, я поступил правильно, что не разоружился?

— Не будем об этом говорить, командир. Я лично, ведь вы знаете, очень рад за вас, — сказал Чэн, вставая и протягивая Клюссу руку.

108

Вернувшись из второй поездки в Пекин, командир сказал офицерам:

— В Приморье идут последние бои с отступающими к границе каппелевцами. Наша задача — удержать коммерческие суда, которые стоят сейчас в китайских портах, и готовиться к встрече с белыми моряками.

— Придется с ними сражаться, Александр Иванович? — простодушно спросил ревизор.

— Не думаю, — спокойно ответил командир. — Если они и придут сюда, то будут, наверно, просить у китайцев приюта. Но скорее всего, они направятся в Корею или Японию и оттуда станут угрожать нападением на возвращающиеся во Владивосток пароходы. Нам же нужно довооружиться, то есть поставить на палубу пару орудий среднего калибра и несколько пулеметов. Здесь это можно устроить, не нарушая международного права.

Отпустив офицеров, Клюсс обратился к Глинкову:

— Вам нужно сейчас же ехать ко мне на квартиру, Павел Фадеевич.

— Заболела ваша жена или дочка, Александр Иванович?

— Нет, они, слава богу, здоровы. Но на авеню Жоффр вас самого ждут с нетерпением.

— Неужели приехала?

— Приехала. Теперь дело за вами. Торопитесь, я не имею права вас задерживать, — смеясь, заключил командир.

Переодеваясь и с лихорадочной поспешностью орудуя безопасной бритвой, Глинков старался представить встречу с Анечкой. Это ему не удавалось, хотя последнее время он постоянно думал о ней.

Что такое любовь, Глинков знал только по книгам и книгам не особенно верил. Встречи с женщинами, конечно, бывали, но они всегда завершались расставаниями без сожаления. Как-то в Ревеле он долго ухаживал за стройной блондинкой, продавщицей из большого магазина, а после того как его подводная лодка «Барс» пропала без вести, сделал ей предложение. Но Эльза ответила насмешливым вопросом: не из-за неё ли он остался на берегу и теперь хочет получить сполна от выигранной жизни.

Глинков был оскорблен до глубины души: он любил свой корабль, его экипаж, опасную службу подводника. А тут вышло так: когда на «Барсе» уже собрались отдавать швартовы, внезапно заболел минный машинист. Лежа на линолеуме внутренней палубы и обливаясь холодным потом, он корчился от нестерпимых болей в животе. Прибежавший с базы врач определил аппендицит и приказал Глинкову немедленно везти матроса в госпиталь для срочной операции. Когда, сдав больного, фельдшер вернулся на причал, он мог только посмотреть вслед четырем узеньким полоскам, почти слившимся с таким же серовато-оливковым морем. Подводные лодки ушли. Его, конечно, ждать не стали.

Через неделю три из них вернулись, «Барс» пропал без вести. Исчезновение его наделало много шума. Ходили слухи, что он по ошибке потоплен своим эскадренным миноносцем.[61] Глинкова перевели на службу в госпиталь. Через два месяца его разыскала Эльза и сказала, что пошутила. Теперь она согласна стать его женой. Но Глин-ков за два месяца среди людских страданий успел даже забыть её. Он отвечал, что тоже пошутил, когда делал предложение. Они все-таки пошли в кино, смотрели Веру Холодную и при прощании поцеловались. Но это была их последняя встреча.