Ефим Лехерзак - Москва-Лондон

• Название: Москва-Лондон
• Автор: Ефим Лехерзак
• Жанр: Исторические приключения

---

не найдется. А коли не хватит вам двух месяцев, палач мой добавит… строгий он у меня чрезмерно… весь в царя своего… — Князья низко склонились перед Иваном и собрались уж покинуть Комнату, но царь промолвил уже несколько мягче: — Побудьте покуда… До рассвета времени еще немало… Чего молвить сбираешься, святой отец?

— При войске, государь, — заявил Сильвестр, — воровство цветет маковым цветом. Бояре многие людей своих чуть не голышом на лошадей усадили. Одна сабля у воевод неких едва не на пятерых воинов приходится. Стрел и вовсе мало, а пищали наперечет, хоть по пальцам считай. Корму лошадям нету, а люди, окромя муки да воды, луком единым пробавляются. Мяса нету вовсе, хлеб, что в путь с собою взяли, кончился уж. Коли так дело и далее правиться будет, одичает воинство-то наше, не на Казань басурманскую, но на Москву православную волчьими стаями двинется да сожрет ее с голодухи-то лютой с камнями и с бревнами!

— И как же ты мыслишь искоренить воровство сие злокозненное? — Иван снова мрачно насупился. Потом коротко и злобно усмехнулся и бросил князьям: — Попы вон в дела воинские влезать вынуждаются, на безделье воеводское глядючи! Ой, глядите, князья, как бы мне не поменять вас местами-то: попов поверстать в воеводы, а вас постричь в монахи! Говори, говори, святой отец, правда в таком деле — сущий дар Божий!

— Что бояре воруют, то по указу твоему, государь, спесь ихнюю с головами заодно палачи твои ужо поубавили, да в будущем без дела не останутся, но и казна твоя приоткрыться должна бы. Одними боярскими пожитками войско столь великое не прокормишь, не обуешь, не вооружишь и до победы, сталбыть, не доведешь. Великая война великих денег стоит, а победе

и вообще цены-то нету…

— Верно — нету… Победы покуда нету… воровство единое… того — что дерьма в конюшне… Чего молчишь-то, Алеша?

— Свой черед, государь, ожидаю…

— Дождался — говори! А вы, князья, сели бы, не стойте забором пред очами.

Алексей Федорович Адашев — ближайший из самых близких и доверенных помощников и советников царя Ивана IV. Еще совсем недавно этот человек не слишком-то и знатного, но все же крепкого, добротного рода был царским слугой, постельником. Человек еще молодой, он выделялся в царских палатах своим умом и очевидным талантом организатора. К тому же был не менее религиозен, чем сам царь, обходился всегда самым малым, избегал шумных придворных затей и непомерных излишеств царских пиров, был крайне суров, властен и обычно не слишком многословен, хотя при нужде мог говорить много и складно, требовал беспрекословного подчинения своей воле и не боялся продвигать новые идеи свои, бестрепетно отстаивать их, преодолевая при этом яростное и злобное сопротивление самого верхнего боярства и княжества. Став почти полновластным правителем дел государства Русского, Алексей Адашев не оброс толстой коростой спеси и по-прежнему обходился порою одной просфорой в день, такой насыщенный важнейшими государственными делами, напряженный и многотрудный, что иному на его месте не хватило бы и целой бараньей туши для восстановления и поддержания сил телесных. В его доме постоянно жили убогие и увечные, тяжело больные и бессчастные люди,

с тел которых он не брезговал своими руками смывать гной их ран…

Алексей Федорович Адашев…

Тот знаменитый муж государственный, которому двадцатилетний царь Московский и всея Руси Иван IV пожаловал наивысший придворный чин окольничего и заявил при этом нескольким сотням своих князей, бояр, дворян, детей боярских да купцов с рядовыми горожанами:

— Алексей! Взял я тебя из самых незначительных людей. Слышал я о твоих добрых делах и теперь взыскал тебя выше меры твоей для помощи душе моей. Хотя твоего желания и нет на то, но я тебя пожелал, и не одного тебя, но и других таких же, кто б печаль мою утолил и людей, врученных мне Богом, призрел. Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных и разбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших почести и губящих своим насилием бедных и немощных. Не смотри и на ложные слезы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, но все рассматривай внимательно и приноси к нам истину,

боясь суда Божия, избери судей правдивых от бояр и вельмож.

Ах, как немногие государственные деятели того тяжкого времени могли похвастаться подобным напутствием деяний своих!..

…С той поры минуло всего два года.

Сегодня Алексей Адашев спокойно и решительно говорил царю и первым его помощникам и советникам:

— Войско кормить надобно казною, верно отец Сильвестр мыслит. Одевать, обувать, оружие давать, лошадей, сани, телеги, стрелы, пики, ядра, мясо, крупицу всякую да еще и платить воинам достойное жалованье — вот что для победного дела ратного надобно! Для того по указу твоему, государь, приказ Разрядный в Кремле объявился. Всем наместникам твоим приказ спешный послан, строго-настрого велено людей к Москве вести, стада животные сюда же гнать, мясо сушить и вялить, овощ всяческий солить, мочить да квасить, деготь да уксус в достатке везти, шубы, тулупы да шкуры звериные поставлять же — все в тех приказах писано. Распутье весеннее препоною на пути встало. Однако и сегодня два стада по триста голов в казну доставлено было, да четыреста саней с разными припасами к темноте подоспели…

Царь радостно улыбался и в такт словам Адашева пристукивал ладонями по подлокотникам своего кресла.

— Хорошо, Алеша, ай как хорошо! Давай, лей бальзам на душу мою!

— Пищалей покуда всего десять тысяч. Тут забота наша великая: докупать в Европе столь великое множество оружия и припасов к нему — дело куда как непростое. Наши купцы от своих лавок зад оторвать не могут,

а иноземцы вовсе не желают укреплять державу твою, государь, вооружая тебя своим же оружием. Европа боится тебя, государь…

— Стоя ко мне спиною, она не увидит во мне друга, — мрачно заметил Иван. — Ан о Европе мы еще потолкуем… когда пора подоспеет… А ружей новых достать надобно непременно! Где? Как? Думайте… думайте… не ждите, покуда царь заместо вас думать о делах ваших будет, — сгоню я вас тогда со двора царского за ненадобностью. Продолжай, Алексей.

— Нового вида боя огненного — пистолетов — и того много меньше — всего триста штук… Лишь для воевод и хватит… и то не всем… Лаю будет учинено — невообразимо! Сабель, пик, топоров, шестоперов, чугунных ядер на цепях, луков, стрел и всего иного — на войско в достатке. Также — одежи боевой: кольчуги, шлемы, все иное ко времени будет без сомнения. Пушки льются денно и нощно. Пушкари твои, государь, изловчились ставить их на колеса. Через месяц все сто пятьдесят орудий будут к походу готовы. Припасов к ним огненных в достатке. Ядер наделано по сто штук на пушку. К походу будет по сто пятьдесят. Телеги для нужд пушкарей собраны или сделаны внове. Будет тебе, государь, такой бой огненный, какового не бывало еще на Руси! О том денно и нощно пекусь.

— Добро, ах, добро, Алеша, благослови тебя Господь! — радовался царь. — Гляди, не остудись в работе-то сей. На тебя — вся моя надежда после помощи Божьей… Ну а с деньгами-то как ты обходишься?

— Денег уходит множество, государь, — уклончиво ответил Адашев.

— А сколько в казну собрано за год минувший?

— За три миллиона, государь, перевалило…

— А на войну сколько нам надобно? Подсчитал ли?

— Едва за три года сборов уложимся…

— И как же ты сочтешься, Алексей Федорович?

— Казна твоя далеко не пуста, да и Казань — вовсе не степь безродная… Сказывают купцы иноземные, да и наши вкупе с ними, о богатствах там несметных…

— Но Казань еще взять надобно… — со вздохом заметил Иван. — На свое покуда надейся. Деньгами попусту не сори! Казань надолго приковать нас может, а там ведь еще и Астрахань своей череды дожидается… Деньги… деньги… А скажи, Алексей Федорович, сколько народу в державе нашей живет и Господа Бога нашего славит?

Адашев тяжко вздохнул и пожал плечами.

— Никто досель знать сего не желал… — сказал он. — Велел я всем наместникам твоим, государь, переписать всех, кто под ними обретается, стар ли, мал ли, мужик али баба, при дворе своем али как иначе. Год уж из животов ихних вытаскиваю вести сии, но и до половины еще наместников твоих так и не ответствуют…

— А ты бы вместе с кишками тащил их! Глядишь, в два-три месяца

и управился бы! — заметил Иван. — Наместники наши толстобрюхие иного разговора не ведают. А ты заставь всех без проволочек выполнять наших изб приказных указы! Секи без жалости и счета те головы, в коих умишка нету! Не устоит держава наша, коли всякий сам себе законы выпишет… Спесивых гони в шею, хотя бы они кровями к самым первым восходили! Царство отныне у нас — не хлябь удельная! Всем в головы сие вбивай, а коли не войдет — отсеки их, чтоб попусту не болталась! А все же, без счету