Евгений Маурин - Людовик и Елизавета

• Название: Людовик и Елизавета
• Автор: Евгений Маурин
• Издательство: Печатный Двор
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993

---

— Выпей, выпей, Алексей Григорьевич, — с гаденькой улыбочкой сказал Лесток, — выпей, маленький, а то ты что-то с голоса спадать стал!

— Алексей! — топая ногой, крикнула цесаревна. — Сейчас же брось пьянствовать! Как тебе не стыдно! Стоило мне на два часа уехать, как ты уже готов? Хорош! А еще божился мне… Как тебе не стыдно!

При звуках голоса цесаревны Разумовский вздрогнул, выронил полную чарку, которая, упав на стол, разлилась, и, стремглав бросившись опять на диван, отвернулся лицом к стене.

— Цесаревна!.. Лебедка ты моя белая! — забормотал он сконфуженным, пьяным лепетом. — Но, Б-б-боже ты мой… что я с отцовой кровью поделать могу? — и он вполголоса запел: — "от юности моея многи борют мя страсти…"

— И ты хорош тоже, — крикнула Елизавета Петровна, с бешенством подступая к невозмутимо сидевшему Лестоку, — нарочно спаиваешь человека, делаешь себе из этого развлечение… Бессовестный, подлый!

— Одно слово: гнусь и василиск соблазнительный! — хрипло отозвался Разумовский.

— Но помилуйте, ваше высочество, — спокойно ответил Лесток, — ведь я — артист в душе и очень люблю музыку, а ваш Алешенька поет только в пьяном виде! Не правда ли, принцесса, у него все еще отличный голос?

— Был, да весь вышел! — рявкнул Разумовский.

— Лесток! — даже завизжала от бешенства Елизавета Петровна. — Сейчас же вытрезвить мне его! Ну!

— Ну, вот… Для чего пил? — недовольно отозвался пьяный. — Жаль добра, чать!

— Но я совершенно не понимаю, чем вы недовольны, принцесса? — с невозмутимым спокойствием возразил Лесток, наливая себе еще стакан вина. — Вы сами жаловались мне, что в последнее время ваш Адонис все чаще оказывается не на высоте своего призвания, а ведь известно, что стакан вина…

Но цесаревна не дала ему докончить свою лекцию. Резким движением, похожим на пощечину, она выбила у него из рук стакан и тот звеня покатился по полу, прихотливыми струйками разбрасывая кровянистую влагу старого бургундского.

— Еще одно слово и я прикажу запороть тебя до смерти! — крикнула царевна, окончательно выведенная нахальством Лестока из себя.

Лесток, знавший цену бурным вспышкам Елизаветы Петровны, встал с кресла, потянулся и сказал:

— Ладно уж! Сейчас принесу все, что надо! А все-таки жаль вина!.. Уж очень славный сорт попался в этом присыле! — и он не спеша отправился к выходу.

Между тем цесаревна, гнев которой сразу упал, подошла к Разумовскому и, присев около него на диване, воскликнула:

— Ах, Алеша, Алеша, как ты меня огорчаешь!

Разумовский тяжело повернулся и заговорил, обнимая цесаревну:

— Уж прости, Лиза….

Но он не договорил: цесаревна порывистым движением сбросила его руку и со слезами в голосе сказала:

— Нет, оставь меня, Алексей!.. Ты обижаешь меня объятиями в такую минуту. Ведь не ты меня обнимаешь: вино обнимает…

Она остановилась, увидев входившего в комнату Лестока.

В руках у врача были стакан с водой и рюмка, из кармана торчало горлышко пузырька. Следом за Лестоком шли несколько лакеев, которые несли: один — громадный таз, другие — ведра с водой.

Увидев эту процессию, Разумовский полуподнялся с дивана и что было мочи заорал:

— Прочь, нечистая сила! Расшибу!

Но Елизавета Петровна с силой, которую трудно было ждать от ее тонких, холеных рук, схватила его за шиворот и пригнула обратно к подушке.

— Тише, Алексей, — сказала она, и от звуков ее спокойного голоса гигант сразу съежился и притих.

Лесток откупорил пузырек и накапал из него несколько капель в рюмку, отчего по комнате понеслась струя аммиачного запаха. Разбавив капли водой, он поднес рюмку Разумовскому, и тот, хотя и морщась, но покорно выпил лекарство.

Затем под голову Разумовского подставили таз, и лакеи принялись поливать ее ледяной водой. Разумовский фыркал, кряхтел, стонал, по временам пытался отбиваться, но каждый раз властный окрик цесаревны заставлял его смиряться.

— Ну-с, а теперь, — сказал Лесток, когда все было кончено и лакеи удалились, — теперь надо дать нашему богатырю проспать часа два, и он встанет, как встрепанный!

— Ляг и засни, Алексей! — сказала Елизавета Петровна, — потом я приду к тебе наведаться. А ты, Лесток, иди ко мне, мне нужно поговорить с тобой…

— Весь к услугам вашего высочества, и даже во всех отношениях! — ответил Лесток, противно осклабясь.

Елизавета Петровна ничего не ответила на эту выходку — она уже привыкла смотреть на Лестока как на грязное, противное, но необходимое домашнее животное.

Молча дошли они до будуара царевны.

— Лесток, — грустно сказала она, усаживаясь и жестом приглашая сесть Лестока, — неужели тебе не совестно смотреть мне в глаза? Ты знаешь, как я ненавижу пьянство, знаешь, как Алеше вредно пить, и забавляешься тем, что спаиваешь его?

— Неужели вы могли серьезно думать, что подобная картина способна доставить мне развлечение? — ответил Лесток, пожимая плечами. — Я слишком люблю все изящное, чтобы наслаждаться видом пьяного мужика. Но я — прежде всего доктор и как врач…

— Как врач, ты должен морить людей, чем можешь?

— Ну, к чему такие выкрики? Неужели вы не понимаете, что ваш Алешенька неизлечим? Медицинская наука знает много болезней, с которыми борьба не под силу, и среди них одно из первых мест занимает наклонность к пьянству, которая передается по наследству. Чем дольше такой больной воздерживается от вина, тем жаднее он на него накидывается потом, а если его удержать, то больным овладевает смертельная тоска, которая зачастую доводит до самоубийства. Я видел, что Разумовский слоняется, как тень, что он места себе не находит; видел, что как он ни удерживается, а все равно к ночи напьется, и тогда жди от него припадков бешенства, которые могут закончиться даже горячкой. Поэтому я предпочел, чтобы он пил под моим наблюдением, так как я мог в нужный момент принять необходимые меры. Вы явились слишком рано! Алексей не допил положенного, и теперь припадок повторится скорее, чем если бы вы дали ему допиться до конца…

— Но неужели ничего, ничего нельзя поделать? — с тоской спросила Елизавета Петровна. — Неужели все ваше искусство действительно бессильно?

— Но что же может поделать наука против от рождения отравленной крови! — воскликнул врач. — Я даже больше скажу вам: Разумовский все равно должен был бы спиться, даже если бы это не было наследственным. Ваше высочество, вам следовало бы оставить Разумовского в покое на некоторое время. Вот почему, например, Лялин и Шубин в последнее время в таком пренебрежении?

— Но ведь ты знаешь, что Лялин влюбился в одну из моих камеристок; не буду же я делить его с нею! Ну, а Шубин — слишком мальчик…

— Очаровательный, восхитительный мальчик! — с горячностью подхватил Лесток.

— Но слишком ребенок. А Разумовский — муж в полном значении этого слова… Ах, как я люблю его, Лесток!

— Люблю, а потому гублю. Вот это по-женски! Но я положительно не понимаю, откуда у вас такая страсть к людям низкого звания! Ведь Разумовский — просто здоровенный мужчина. Неужели нет других, которые могли бы соединить все его качества с благородством рождения!

— Где эти "другие"?

— Где? Ну, а я чем плох?

— Ты? — цесаревна окинула врача презрительным, уничтожающим взглядом. — Да разве ты — человек, мужчина? Ты — просто какой-то ползучий, мохнатый гад…

— И однако этот мохнатый, ползучий гад имел случай доказать вашему высочеству в прошлом, что он все-таки мужчина, и мужчина не из последних! — невозмутимо подхватил Лесток.

— А знаешь, почему это случилось? — надменно сказала царевна. — Когда я заметила, что ты строишь мне масляные глазки, я думала: неужели это грязное чудовище все-таки имеет в себе хоть что-нибудь человеческое?

— И вы убедились, что да?

— Довольно об этом! — вспыхнула Елизавета Петровна. — Я не для того привела тебя сюда, чтобы вспоминать старое! Запомни раз навсегда, милый мой! "Ce ne ex est pas pour vous que le four ehauife!"[57]

— Если вы привели меня не для того, чтобы вспоминать старое, — все так же невозмутимо ответил Лесток, — то скажите, что нового вы желаете сообщить мне?

— Ах, Лесток, Лесток! — сказала цесаревна, с обычной легкостью переходя от надменности к унынию, от гнева к подавленности, — я не могу больше переносить теперешнее свое положение! Сегодня я опять наткнулась на жестокое оскорбление… Когда же это кончится?

— Но, ваше высочество, нельзя же сидеть сложа руки и ждать, пока Бог пошлет избавление! Это было бы чудом, а Вышние Силы в последнее время стали скуповаты на чудеса. Бог помогает только тому, кто сам стремится к чему-либо, а вы…

— Но что же я могу поделать? Я бессильна, хожу как во тьме, и нигде не блеснет спасительный свет надежды!

— Но вы умышленно закрываете глаза, принцесса! Послы предлагают вам исход…