Сергей Максимов - Сибирь и каторга. Часть первая

• Название: Сибирь и каторга. Часть первая
• Автор: Сергей Максимов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-008806-X

Книга С.Максимова `Каторга империи` до сих пор поражает полнотой и достоверностью содержащейся в ней информации. Рассказ об истории русской каторги автор обильно перемежает захватывающими сюжетами из жизни ее обитателей. Образы преступников всех мастей, бродяг, мздоимцев из числа полицейских ошеломят читателя. Но даже в гуще порока Максимов видит русского человека, бесхитростного в душе своей.

Первое издание `Сибири` вышло тиражом 500 экземпляров для распространения только среди высших чиновников. В советские времена книга вообще не публиковалась. Впервые за много лет этот уникальный текст издается в полном виде, с иллюстрациями и ценными дополнениями из архива писателя.

---

На прииске рабочий смирен, перенослив в труде, терпелив донельзя везде, где труду его умеют дать надлежащее направление. Не тот рабочий в деревне после расчета, когда он прогуливает все, что так тяжело ему досталось. Две недели он совсем другой человек и находится в каком-то бешенстве, как будто белая горячка постигла его. Он с твердым намерением и убеждением в законности своих поступков старается истребить все, что есть у него, и как будто намеренно заботится о том, чтобы изломать и изуродовать свою крепкую природу. Если это ему не удастся, он опять отправляется в тайгу «быгать», как говорят они сами. В первой же деревне по дороге он снова такой же безответный труженик-горемыка, каким был до расчета. В январе и феврале опять время наемки, опять пьяному дают деньги вперед за «окаянную» работу в поте лица, в течение пяти месяцев, в золотоносной слякоти и болотах. Некоторым удается принести рублей 200–300, которые пропиваются либо проигрываются заседательским же казакам и волостным чинам. Существующий порядок выдачи билетов поселенцам требовал коренной перемены, и на этой мысли, не без основания, остановились сибирские власти.

Между тем промышленные богатые люди обижают и таких поселенцев, каковы, например, якутские, заброшенные в более негостеприимные страны Сибири. Живут они в юртах или, лучше, в ямах и роют их по возможности в сухой земле; но и тогда им необходимо поддерживать беспрестанный огонь, чтобы просушивать юрту и просушиваться самим. Жилища этих оседлых людей все-таки похожи на звериные логовища. Устройство немудрое и очень незавидное: на вертикально утвержденных столбах (вилообразных кверху) кладется в распорки или в эти вилы поперечный брус, от которого до боков ямы положены мелкие бревна. Последние покрыты ветками ельника, а сверх его обложены дерном. Среди юрты — очаг из тонких жердей конусом, выходящим из ямы, обмазанной глиною внутри и снаружи. Тут и телята, и ребята. Летом юрты берестяные. Скот стоит на ветру, хлевов по всей Лене нет и в заводе.

В якутских странах при неблагоприятных условиях сырой местности и гигиенических правил среди поселенцев существует особый вид оригинальной болезни, однородной кликушеству лесных губерний и икоте тундряных северных, обладающей признаками сильного нервного расстройства. Прокаженные и большею частью испуганные по Лене называются «миряками» и «мирячками». Припадки выражаются обезьяньим свойством безотчетного подражания тем действиям и явлениям, которые нечаянно попадаются на глаза больному во время болезненных кризисов. Стоит крикнуть несущему в руках вещь "бросай!" — он немедленно бросит. Одна мирячка встретила на мосту в Якутске спутника, поднявшего щепку и бросившего ее на ее глазах через перила в реку; больная в мгновение ока вскочила на перила, спрыгнула в воду и утонула. Такие же шутники, встреченные больным, заставляли поднимать подолы только тем, что перед глазами сбрасывали собственные шапки на землю и тотчас же их поднимали; те бросали хрупкие и ломкие вещи при виде другого, бросившего что-нибудь, причем предварительно вскрикивали, судорожно икали и рыдали. Одна мирячка, видя ямщика, гревшего над угольями руки, не задумалась положить свои на горячие уголья и, наверное, продержала бы до безвозвратного антонова огня, если бы вовремя их не сняли. Один поселенец ехал дорогою и, видя хворост, сложенный кучею, захотел воспользоваться готовым материалом, чтобы развести огонь. Хворост занялся огнем, но из-под него неожиданно вылез человек, спавший и укрывшийся им от мороза и снега. Поселенец испугался, стал мирячить; припадки с годами усилились. Замечено, что лишь только завелась правильная доставка по Лене хлеба и уничтожился кредит сосновой коры — миряков стало меньше. Водятся они кое-где и за Байкалом и называются там олганджи. Это — те же великорусские дурачки, каженники, юродивые (с монгольского — пугливый, боязливый; а миряк с якутского, собственно имерех, имерях — вздрагивать, бесноваться). Кроме естественных причин и главной — испуга, болезнь появляется от шалости, состоящей в подражании больным олганджам, а потом от злоупотребления половыми удовольствиями и онанизмом."

Живет поселенный народ так бедно, что вызывает слезы. Во всех других местах Сибири есть с кем слово перекинуть и, пожалуй, у своего же брата-поселенца найти на первый случай и пищу, и приют, и сострадание; живут там поселенцы в селениях. В Якутской области совсем не то. Там поселенцев, в видах развития хлебопашества и распространения прочного хозяйства по обычаям оседлых людей, селят между инородцами. Якуты живут разбросанно и больше Скотоводы. Против ссыльных они предубеждены еще сильнее, чем сибиряки русские. Приходящий сюда ссыльный живет, питаясь кислым молоком с тарою (древесного корою) и изредка рыбою; работы себе не находит и, дойдя до места назначения, берет билет, чтобы идти в город на заработок или на золотые прииски. Там он если нажил плисовые шаровары, красную рубаху, кунгурские сапоги и суконный картуз — значит, богат стал. Если перекинул через плечо красную шаль и взял гармонику — значит, весел и счастлив, а если пляшет около кабака — стало быть, денег нет, все пропил. Бежит он отсюда реже, но зато и якутов хозяйству не выучил и еще больше восстановил дикаря против себя и против будущих товарищей, потому что ленив и ничего делать не хочет: двора якуту-хозяину он не почистит, дров не нарубит, за скотом не присмотрит…

Впрочем, в Якутской области есть и богатые поселенцы, и изворотливые люди. Это — переселенные из Туруханского края (с Енисея на Лену) скопцы, человек до 500, поселенные верстах в 15 от Якутска около Олекмы и по реке Алдану. Эти не погибнут, потому что принесли с собою деньги и потому что знают секрет и искусство торгашества. Зато они и бесполезны, и ссылка относительно скопцов, стремясь к одной только цели — наказания, не достигала никакой. Эти зябкие и дряблые, слабодушные и хитрые люди — настолько отчаянные фаталисты, что с твердостью и стойкостью и без ропота покорялись своей участи и не сознавали разницы ни между Аландскими островами и Закавказьем, ни между Туруханским краем и Якутским. Ссылка в Сибирь для них имеет еще тот религиозно-мистический смысл, что Сибирь для них обетованная земля, а Иркутск — Иерусалим, ибо сюда был сослан их живой бог, Кондратий Селиванов. Оттуда, с Иркутской горы, придет он, батюшка живой бог, чтобы соединиться со своими детками. "Они ждут его всяко времячко, по суду-глаголу небесному, обогреть сердца их внутренние. Пришествие это они вымаливают и выпрашивают на своих радениях, а между тем, в ожидании, наколачивают копейку в Туруханском крае на Енисее извозом, да и на реках Охотского края (Алдане и Мае), куда переселяли их с весны 1860 года, они гроша своего не теряли, но для края ничего не делали. Географическое перемещение могло только еще более ожесточить их против остальных людей. Известно, что они на помощь погибавшим в метелях и снежных пустынях Туруханского края никогда не являлись и тем известны были всем старожилам. Большая часть этих скопцов были из лютеран-чухон, сосланных из Петербургской губернии. Но в том же Туруханском крае, вдоль того же Енисея, двумя селениями (Мирный и Искун) поселены были духоборцы и жили богато. Эти в другом месте могли бы принести большую пользу, как это доказ&вают молокане, поселенные на Амуре.

Вообще ссыльные, судя по природе и по благоприобретенному досужеству, кладут на картину поселенческого быта своеобразные и новые оттенки. Если в Якутской области высылаемые в административном порядке лица, исключенные из духовного звания, сумели сделать из Киренска и Якутска города, известные своими кляузами и ябедами в целой Сибири, и все-таки несут бедственную участь, зато другие кладут на ссылку не менее яркие краски и живут, не бедствуют. Места, где скучили татар, славятся конокрадством; где поселились евреи, там коммерческая суетня и толкотня. В Сибири также думали было превратить евреев в хлебопашцев, но и здесь, как и в Западной России, народ этот сумел разбить всякие надежды и упрямо остался при своих качествах. Из города Каинска евреи успели сделать такой же город, каких неисчислимое множество во всем западном крае России. Каинск сибиряки справедливо прозвали "еврейским Иерусалимом" (евреи составляют 4 /s части всего городского населения). Из городка, не имеющего никакого промышленного и торгового движения и, как все города Сибири, вообще углубленного в себя и мертвенно молчаливого, евреи сделали крикливый, живой и торговый. На площадке приладился — рынок, выросли как грибы лавчонки, в лавчонках засели еврейки. Евреи, сбиваясь в многообразные и многочисленные кучки, машут руками; бегая по улицам, машут фалдами длиннополых казинетовых сюртуков и пейсами, которые здесь, в Сибири, они таки отстояли. Словом, в Каинске все, как в любом из городов и местечек Белоруссии: удивляешься тому, с кем торгуют грудами тряпья и всякой рвани еврейки. Евреи же добились того, что в Каинске теперь одно из главных мест склада всего пушного товара (особенно беличьих хвостов), отправляемого за границу, на Лейпцигскую ярмарку. Потому-то на такой несчастный и убогий городок с 700 жителей насчитывается до 70 купцов; на десять русских мещан один еврей маклачит комиссионерством и факторством по закупке мехов, а в вознаграждение за хлопоты получает всякую разнокалиберную мелочь-галантерею. С нею он таскается потом, в уроченное время, по торжкам и ярмаркам, по селам, городам и деревням Западной Сибири. Так как в Каинске вместе с евреями поселены и цыгане, т. е. худшее из худших, то полиции бывает довольно работы доходить до правды в плутовской путанице этих народов.