Иван Пущин - Записки о Пушкине. Письма

• Название: Записки о Пушкине. Письма
• Автор: Иван Пущин
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1956

Талантливых натур среди декабристов было много, и Пущин по праву заслужил эту характеристику. Он был и талантливой натурой, и замечательным общественным деятелем, и стойким убежденным участником революционного движения 20-х годов XIX столетия.

Первый друг А. С. Пушкина, он оставил в нашей мемуарной литературе такое ценное наследство, как Записки – обстоятельный и достоверный документ для характеристики Пушкина-лицеиста.

В настоящем издании, кроме Записок, помещено 256 писем И. И. Пущина. До последнего времени их выявлено около семисот. Больше двух третей из общего числа печатаемых писем относится к тридцатилетнему пребыванию Пущина в тюрьмах и на поселении. В них имеется разнообразный материал для знакомства с историческими и бытовыми условиями.

---

Вообще заколдованное дело для нас всех выезд из Ялуторовска. Мой спутник Иван Дмитриевич сам кой-как держится, но Вячеслав – сын Якушкина – все болен. Так, может быть, случится мне ехать одному, потому что отец не соглашается оставить сына здесь…

Сегодня проводил Батенькова, он погостил у меня трое суток. Поехал в Белев, Тульской губернии, предлагал взять Якушкина в крытом возке…

29 октября… Матвей только третьего дня вернулся из Тобольска… Матвей получил от брата приглашение в Хомутец. Все-таки они будут у тебя. Время выезда еще не определено… Теперь жду из Нижнего известия от Сергея Григорьевича и Батенькова.

Будь уверена, что я не выскажусь Марье, не потому, чтоб я был мастер в этом отношении, как ты говоришь, но потому, что это заветное дело сердечное недоступно для других. Это как будто какой-то тайник отрадный, боящийся чужого дыхания. До сих пор он только Киту доступен. Опять на то возвращаюсь, хотя сказал, что не буду писать об этом…

Ваня тебя целует. Юноша не смеет тебя целовать. Он целует твою пухленькую ручку.

191. Н. Д. Фонвизиной[487]

[Ялуторовск], 16 ноября [1856 г.].

…Послезавтра снимаюсь с якоря. Сажусь с Ваней в возок… Все предосторожности приняты…

Ты уже, верно, знаешь, что Евгений 11-го числа уехал. С ним Александра Васильевна в особой повозке на буксире…

И. Д. со мной не может ехать. Вячеслав все болен…

Мильон раз целую твою ручку.

Верный твой И. П.

Матвей отправляется вместе с Свистуновым около 25 ноября…[488]

192. Н. Д. Фонвизиной[489]

Екатеринбург, 21 ноября 1856 г.

Из 7-го номера пишу тебе два слова, добрый, сердечный друг. Вчера утром сюда приехал и сегодня отправляюсь в дальнейший путь. Эта даль должна, наконец, меня с тобой сблизить. До сих пор благополучно с Ваней путешествуем. Менее двух суток досюда спутник мой не скучает и на станциях не болтает с бабами. Они его называют: говорок – и меня преследуют вопросами об нем…

Пришел Бракман, брат Жозефины. Лошадей закладывают… Нога не совсем здорова…

193. И. А. Анненкову[490]

[Под Петербургом], 10 генваря [1]857 г.

Со взморья, с дачи брата Николая, пишу вам, любезный друг Иван Александрович. Приветствую вас, добрую Прасковью Егоровну, милую Наташу, Володю и Николая с наступившим новым годом. Всем вам от души желаю всего лучшего!

На днях узнал, что по желанию вашему устроен ваш выезд из Сибири; подробности этого дела описал вам Константин Иванович, и, верно, вы уже получили официальную бумагу. Сердечно радуюсь, что нет препятствий к оставлению Сибири.

Без сомнения, вы не будете медлить и воспользуетесь зимним путем. Назначение ваше в Нижний нисколько не обязательно, – если пожелаете переменить место служения, то это всегда можно. Впрочем, я надеюсь, что вам понравится иметь дело с А. Н. Муравьевым, и, во всяком случае, достигнувши Нижнего, вы на пути, куда бы ни вздумали направить полет. Вдобавок это место из самых дешевых для существования, что тоже не безделица. Итак, благословясь, снимайтесь с якоря. Отсюда вижу, как довольна Прасковья Егоровна возможности проститься с Тобольском. Помогай бог. Пожалуйста, не медлите – летний путь еще далеко и требует лишних издержек.

Оленька нетерпеливо вас ждет, я несколько раз виделся с нею, пока был в Петербурге, и сюда уже она приезжала с Константином Ивановичем.

Я вполне возвратом на родину насладился, одна только нога до сих пор мешает мне действовать. Это время еще не удалось заняться починкой ноги. Все надобно кого-нибудь из родных и друзей видеть. С самого Нижнего все отрадные встречи.[491] Когда-нибудь, бог даст, увидимся – потолкуем. Так время наполнено, что нет возможности заняться перепиской. Вера Ивановна Анненкова в числе многих, необыкновенно балующих меня. Эта женщина – с теплой душой. Восполняет ту дружбу и радушие, которые я везде встречаю. Когда увидите ее, сами в этом убедитесь.

Барон вам кланяется, он попрежнему ходит и занимается мимикой. Не успели еще с ним поговорить особняком, все встречались в публике. Сын его славный человек – это общий голос.

Оленька, верно, вам писала, что я в вагоне встретился с Башмаковым молодым, который хотел послать денег нашему старику – хотел доставлять ему ежегодно 300 целковых. Без сомнения, начало этому делу уже положено, и Флегонт Миронович успокоен, потому что молодой Башмаков намерен был выслать в Тобольск 150 ц. тотчас по приезде в Петербург. Я с ним расстался в Твери, оставшись у племянницы Полторацкой на сутки. Обнимаю вас крепко.

Верный ваш И. П.

Прилагаемое письмецо передайте по адресу.

194. Н. Д. Фонвизиной[492]

[Петербург], 11 марта [1857 г.].

Нетвердой рукой, потихоньку, наконец, скажу, добрый друг мой, что я оправился от трудной болезни, которая решительно не давала мне возможности подать голоса. Скажу также, что выздоровление медленно… Настрадался я досыта… Сбывается пословица, что болезнь приходит пудами, а выходит золотниками. Но вообще гораздо лучше…

До свидания, до свидания, до свидания!

Верный твой И. П.

195. Е. И. Якушкину[493]

[Петербург], 2 апреля [1857 г.].

Вчера Щепкин принес мне ваши листки, добрый друг мой фотограф; с сжатым сердцем читал я их; на этот раз пожалел сильно, что нет у меня власти. Однако я через кого могу буду здесь действовать – авось бог поможет песчинке что-нибудь сделать… Так сильно все это меня волнует, что… действует и на организм…

Скажите, однако, у какого Толстого живет отец, ужели это Николай Николаевич Толстой, которого я знал, брат Якова, что в Париже?… Третий брат этих Толстых, то семеновский, Иван, ревизовавший Руперта, умер… Как адресовать письмо к отцу?… Я вам тотчас скажу, что здесь узнаю и до чего добьюсь из моего лазаретного уединения, которое, впрочем, часто навещается добрыми существами. Через них буду действовать…

Перейдем к портретам… Спасибо, что дали мою рожу тетке Рябининой, и очень хорошо, что посылаете оную же Аннушке.

Н. Д. здесь уже три дня по своим делам…

196. Е. И. Якушкину[494]

[Петербург], 20 апреля [1857 г.].

…Хочу поделиться с вами приятным, отрадным ощущением, которое я имел на днях. С женой Алексея, дяди вашего, приехала ко мне Пелагея Васильевна Муравьева.[495] Мы, разумеется, встретились как давно знакомые, хотя я никогда не видал ее. Поблагодаривши за внимание, я тотчас приступил к делу, то есть начал говорить об Иване Дмитриевиче, и говорил, забываясь, с жаром. Она уверила меня, что он непременно будет опять у вас, и что даже надеялась, что это будет к Святой. Просила меня не волноваться и обещала сама привезти это известие. Вероятно, вы все это знаете… Видно, хлопочут; не может быть, чтоб П. В. говорила так положительно без основания…[496]

Мой агент по делу отца что-то молчит, а я подчас волнуюсь.

И. П.

197. Г. С. Батенькову

С. п. т. бург, 13 мая [1857 г. ]

Вот вам для вступления самая свежая новость: сейчас был у князя Долгорукова, благодарил его за исключительное разрешение, по просьбе сестры, лечиться в столице. В субботу, то есть 18-го, выезжаю. При этом случае позволил себе спросить его: есть ли надежда Якушкину возвратиться в Москву к сыну? На это спросил меня: разве он точно болен? – Я отвечал, как следует, и узнал, что уже написано графу Закревскому, что если он почтет нужным разрешить Ивану Дмитриевичу приезд в Москву, то чтобы это сделал. – Меня очень порадовала эта весть, и я уже мечтаю, что наш непроходимый софист опять у фотографа под крылышком.

Чех, по последнему известию, в Москве простудился и сидит дома: это точно беда.

На днях приехал сюда Н. И. Тургенев из Парижа. Вы, верно, давно знаете, что ему разрешено было еще во время конгресса возвратиться в отечество. Я его не увижу, если он сам не отыщет, а он отыскивать не будет, как я полагаю, после напечатанной им книги…[497]

Верный ваш И. П.

198. M. H. Пущиной

[Москва], 10 июня 1857 г. У Алеши.

…Ты сетуешь, друг, что я не открыл тайны моей Николаю.[498] Во-первых, ты ясно, хорошо понимаешь, что это не мне одному принадлежала тайна. Это бы еще ничего – она всегда согласна была бы, чтоб Николай с нами помолился, но главное дело в том, что, сказавши ему, нельзя не сказать сестрам, не обидевши их. Следовательно, мы решились молчать до поры до времени и нести все упреки, которых ожидали в уверенности, что никто, размысливши исключительное наше положение, не будет винить нас в намерении огорчить таким ходом дела. К тому же оно требовало избежать толков преждевременных, а доверившись, не было бы им конца. Пожалуйста, разбери все это хорошенько, поставь себя на наше место, и, верно, ты согласишься, что другого исхода этому заветному делу [нет]. Одним словом, помиримся и обнимемся.