Иван Пущин - Записки о Пушкине. Письма

• Название: Записки о Пушкине. Письма
• Автор: Иван Пущин
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1956

Талантливых натур среди декабристов было много, и Пущин по праву заслужил эту характеристику. Он был и талантливой натурой, и замечательным общественным деятелем, и стойким убежденным участником революционного движения 20-х годов XIX столетия.

Первый друг А. С. Пушкина, он оставил в нашей мемуарной литературе такое ценное наследство, как Записки – обстоятельный и достоверный документ для характеристики Пушкина-лицеиста.

В настоящем издании, кроме Записок, помещено 256 писем И. И. Пущина. До последнего времени их выявлено около семисот. Больше двух третей из общего числа печатаемых писем относится к тридцатилетнему пребыванию Пущина в тюрьмах и на поселении. В них имеется разнообразный материал для знакомства с историческими и бытовыми условиями.

---

Может быть, вы уже видели Молчановых, а я только жду их – и жду с стесненным сердцем. Последние вести, что его провожают подписным обедом по 25 целковых с лица. Я ничего тут не понимаю. Боюсь только заплакать, когда придется обнять Неленьку. Не раз спрашиваю себя: за что такой ее удел? – fatum[403] в полном развитии лежит над этой юной, милой женщиной. Подкрепи ее та сила, которая действует независимо от всех наших соображений. Пишу это глядя на синичку, она раскинулась на моем окне в мильоне цветов свежих и веселых. Такова бы должна быть участь Неленьки. Существенность иначе гласит.

В Тобольске Вольф очень хворает. Не могу дождаться почты, чтоб успокоиться на его счет.[404] Там из наших знакомых умер Жилин (Петр Дмитриевич) и прокурор Францев.

Менделеев вразумлен. Он часто пишет с Колывани к своей сестре. Доволен своим местом и понимает, что сам (независимо от вашего покровительства) должен устраивать свою службу.

Завтра Сергиев день, у нас ярмарка, меня беспрестанно тормошат – думают, что непременно должно быть много денег, а оных-то и нет! Эти частые напоминания наводят туман, который мешает мыслям свободно ложиться на бумагу. Глупая вещь – эти деньги; особенно когда хотелось бы ими поделиться и с другими, тогда еще больше чувствуешь неудобство от недостатка в этой глупой вещи. Бодливой корове бог не дал рог. И сам уж запутался.

Верный ваш И. П.

Наконец, пришла почта и сказала, что Вольфу получше. Обещают даже, что он совершенно поправится. В этом случае всегда готов верить на слово.

150. П. Н. Свистунову

9 октября [1854 г., Ялуторовск].

Два слова в ответ на ваше письмо от 15 сентября, которое у меня уже давно, добрый Петр Николаевич!

Вы уже должны знать от Павла Сергеевича [Бобрищева-Пушкина], что «L'oncle Tome»[405] уехал с Якушкиным в Иркутск. – Якушкин в последнем письме просит чтобы я ему переслал Милютина[406] и отчеты по училищам, которые у вас остались. Пожалуйста, доставьте мне все это; я найду возможность перебросить в Иркутск.

Ив. Дм. лечится. Говорит, что раны опять на ногах, но Персин уверяет, что все должно пройти. Дай бог! Все вообще не весело в нашей семье, рассеянной по Сибири. – Неленька говорила мне, что Катерина Ивановна, очень похудела и хворает. Заботлива и за нее.

Матвей мне говорил, что вы хотите участвовать в сборе для bon ami.[407] Когда-нибудь пришлите ваши 10 целковых. Я надеюсь к ним еще кой-что прибавить и все отправлю. Вероятно, он обратился и в Иркутск, хотя и там, при всех богатствах, мало наличности. Как это делается, не знаю.[408]

Спешу; обнимаю вас за себя и за всех наших.

Матвей к вам писал с почтой.

Мои здоровы.

Просите гомеопата о портрете Волконского. Миша, верно, уже кончил.

Татьяне Александровне пожмите руку – деток ваших приласкайте.

Верный ваш П.

Сегодня празднуем у Тулинова – он Яков.

Обнимите Павла Сергеевича.

Храни вас бог.

151. Г. С. Батенькову

11 октября [1854 г., Ялуторовск].

У меня нет Соломенного,[409] но зато нанимаю дом Бронникова, и в этом доме это время, свободное от постоя, накопилось много починок, так что меня с обоих крылец тормошат разные мастеровые. Вот причина, по которой до сего дня не дал вам, добрый друг Гаврило Степанович, весточки о Неленьке. Она мне 29 сентября привезла вашу записочку от 20-го. Значит, с безногим мужем едет довольно хорошо, и в такое время года.

Неленька прелесть – а он беда! Тоскливо, мрачно видеть сочетание полной жизни с омертвением. Впрочем, вы их видели вместе, следовательно ощущали то же, что и я. Если также благополучно ехали вперед, то должны уже быть почти в деревне его матери. Там отдых.

Что будет дальше – неизвестно и также трудно разгадать, как все современные вопросы, о которых дал себе слово не писать, а только спорить и кричать без конца. Это и исполняется при наших сходках. Если угодно участвовать, милости просим сюда. Однако донесения из Крыма так на меня подействовали, что несколько дней и не спорил. Грешно потчевать православных такими бюллетенями. – Но я забыл, что не пишу о событиях.

В нашем кругу все обстоит благополучно. Получено письмо Ивана Дмитриевича от 21 сентября. У него опять раны на ногах и больше, нежели здесь. Персин уверяет, что все должно скоро пройти. Ест черемшу и мажется разными зловониями. Может быть, Чех сам вам писал прямо, а я все-таки вздумал и это вам сказать вместо политики. Извините, если выйдет дубликат.

Неленька говорит, что вы молодеете и что между всеми нашими у вас в этом отношении один я соперник. Она была здесь весела, но иногда невольно подметишь слезу на этих прелестных глазах. – Храни ее бог!

Прощайте. Сегодня четвертая депеша – потому она и короче других. Хотелось только выполнить, наконец, ваше доброе желание услышать о Неленьке. – Муж ее переносит дорогу довольно хорошо.

Все наши вас крепко обнимают, а я вас готов задушить в крепких объятиях.

Верный ваш И. П.

152. M. H. Пущиной

[Ялуторовск], 26 ноября 1854 г.

Несколько дней тому назад я получил, добрая Марья Николаевна, ваше письмо от 20 октября. Спасибо вам, что вы мне дали отрадную весточку о нашем больном. Дай бог, чтоб поддержалось то лучшее, которое вы в нем нашли при последнем вашем посещении. Дай бог, чтоб перемена лечения, указанная Пироговым, произвела желаемый успех! Мне ужасно неловко думать, что Петр, юнейший между нами, так давно хворает и хандрит естественным образом: при грудных болезнях это почти неизбежное дело.

Не нужно вам повторять, что мы здесь читаем все, что можно иметь о современных событиях, участвуя сердечно во всем, что вас волнует. Почта это время опаздывает, и нетерпение возрастает. Когда узнал о смерти Корнилова, подумал об его брате и об Николае, товарище покойного. Совершенно согласен с нашим философом, что при такой смерти можно только скорбеть об оставшихся.

Поцелуйте за меня ваших малюток. Аннушка просит вас о том же. Она здорова и с каждым днем вытягивается. У нас все идет прежним порядком, но теперь довольно мрачных ощущений.

Вы уже слышали о смерти Катерины Ивановны Трубецкой. Не вдруг свыкнешься с мыслью об этой утрате. В Тобольске очень трудно болен Вольф и, кажется, вряд ли может выздороветь. С прошлого ноября между нами не досчитывается восемь человек…

Верный вам И. Пущ…

153. Г. С. Батенькову

11декабря 1854 г., [Ялуторовск].

…Это последнее время навевало сильною тоскою со всех сторон. Мрачные вести из Иркутска без сомнения и до вас давно дошли – я еще не могу с ними настоящим образом примириться.[410]

Маремьянствую несознательно, а иначе сделать не умею. С другой стороны, тут же подбавилось: узнал, что Молчанов отдан под военный суд при Московском ордонансгаузе.[411] Перед глазами беспрерывно бедная Неленька! оттасоваться невозможно. Жду не дождусь оттуда известия, как она ладит с этим новым, неожиданным положением. Непостижимо, за что ей досталась такая доля? За что нам пришлось, в семье нашей, толковать о таких грязных делах?

Объясните мне еще теперешнюю политику. Вы все должны знать. За что такое ожесточение, когда мы мечтаем в направлении века – о сближении народов и возможной между ними взаимной помощи? Я как-то привык в этом видеть плоды просвещения и современного развития. Где же эти мечты? Крым плохо разрешает эти думы – и думается тяжело, вдобавок и впереди туманно, разве чем-нибудь разразится неожиданно воля того, который неведомыми путями ведет человечество. Полно о политике. Наши толки тут ни к чему. Подсядьте к моему камину; тогда будем без конца толковать, иначе невозможно.

Камчатка порадовала,[412] но это такая дробь, что почти незаметно проходят подвиги тамошней воительной силы. Более всего содействовали успеху ошибки врагов. H. H. должен быть доволен, что принял меры, над которыми смеялись в Петербурге, когда он их требовал.

Скоро увидите Казимирского, он в половине декабря собирается на Ангару. От него я имел и письмо H. H. о деле камчатском и донесение Завойки, которое, вероятно, скоро будет в газетах. О маркизе я имел известия через барона Врангеля, тоже лицеиста, который приехал сюда служить в новую Семипалатинскую область. Он у меня погостил несколько дней, и я его благословил на доброе дело, только советовал смотреть на дела людские с некоторою снисходительностью, чтоб не лишить себя возможности быть полезным. Он в Петербурге видался с маркизом, который, кажется, собирается за границу.

Последние известия о Марье Александровне заключаются в том, что она едет в Петербург искать места. Значит, не осуществилась ее фантастическая мысль ухаживать за матерью покойного своего жениха. Я ей это предсказывал, но она ничего не хотела слушать. Добрая женщина, но вся на ходулях. От души желаю ей найти приют. Жаль, что она не умела остаться в институте…