Иван Пущин - Записки о Пушкине. Письма

• Название: Записки о Пушкине. Письма
• Автор: Иван Пущин
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1956

Талантливых натур среди декабристов было много, и Пущин по праву заслужил эту характеристику. Он был и талантливой натурой, и замечательным общественным деятелем, и стойким убежденным участником революционного движения 20-х годов XIX столетия.

Первый друг А. С. Пушкина, он оставил в нашей мемуарной литературе такое ценное наследство, как Записки – обстоятельный и достоверный документ для характеристики Пушкина-лицеиста.

В настоящем издании, кроме Записок, помещено 256 писем И. И. Пущина. До последнего времени их выявлено около семисот. Больше двух третей из общего числа печатаемых писем относится к тридцатилетнему пребыванию Пущина в тюрьмах и на поселении. В них имеется разнообразный материал для знакомства с историческими и бытовыми условиями.

---

В поздравлениях твоих исправь хронологическую ошибку: Михаил наш именинник не 8, а 22 ноября. Родился он 13-го в 1800 году. У меня все наши семейные дни написаны батюшкиной рукой. Когда приближалось мое сорокалетие, я просил его прислать мне календарь с отметками и тут только узнал, что незаметным образом прожил год, который в официальных моих актах был скрыт при моем поступлении в Лицей. Таким образом, 4 мая будущего года мне будет 51 год. Много уж лет мы с тобой близки, но довольно уже лет, что и не видались. Слава богу, что в этом тумане узнаем и понимаем друг друга.

Очень вас благодарю, добрая Катерина Федосеевна, за вашу приписку – поцелуйте вашу Машеньку за ее строчку. Приласкайте за меня и Павлушу. Душевно вам желаю всего отрадного в семейном вашем кругу. Часто ли вы получаете письма из Солдиной?

Я на днях буду писать к Розену. Он нас недавно уведомил, что третьего своего сибирского сына отправил в корпус.

Что Марья Васильевна, думает скоро ехать в Петербург?

У нас, слава богу, все идет хорошо. В товарищеском кругу проводим досуги от кой-каких занятий, которыми сокращается время.

Вот и Новый год, как говорится, на дворе. Приветствую всех вас с обычными желаниями. Исполнение этих желаний возложим на бога. Он знает, когда нас посетить горем, когда посетить и радостию. То и другое примем с сердечною благодарностию.

Пора кончить. До другого раза, прощайте – обоим вам жму руку.

Оболенский благодарит тебя, любезный друг Иван, за воспоминание и желает тебе всего хорошего.

Зима у нас с Варварина дня настоящая сибирская: все около 30° ртуть шевелится; были дни, что и не шевелилась. – Вам, южным и западным жителям, это непонятно, а мы уж к этому привыкли, лишь бы при таком морозе не было ветру, а то бывает неловко.

Верный ваш И. Пущин.

Давно что-то не имею весточки от почтенного Егора Антоновича – поэтому и сам давно ему не откликался, Где-то справлялось 19 октября?

103. Я. Д. Казимирскому

[Ялуторовск], 15 января 1849 г.

…И если шеф не пустит на воды по просьбе родных, то пущу формальную просьбу с лекарскими свидетельствами… Я счел лучшим действовать предварительными дипломатическими нотами, интервенциями, потому что не хотел, чтоб мои родные вообразили себе, что я в самом деле нуждаюсь в серном купанье…[302]

104. Я. Д. Казимирскому

[Ялуторовск, середина февраля] 1849 г.

…Познакомьтесь с Корсаковым, который был у нас на прошлой неделе. Мне понравился этот юноша, он родился в том году, в котором мы были в Петербургской крепости. Для него мы – предание, но он как-то нас понимает. Мне приятно было в нем ощущать теплое сердце и какую-то готовность на деятельную жизнь – ее не всегда встретишь в представителях нового поколения, которые мне попадают под руку. Впрочем, мудрено настоящим образом судить по нескольким часам свидания, но все-таки приятно видеть что-то живое, мыслящее и надеющееся. Я замечтался, извините – такова моя привычка – молодость меня молодит…[303]

105. Князю П. Д. Горчакову

[Ялуторовск, конец февраля 1849 г.].

В надежде на снисхождение вашего сиятельства, прямо к вам обращаюсь с покорнейшею просьбою; знаю, что следовало бы просить по начальству; но как дело идет о здоровье, которое не терпит промедления, то уверен, что вы простите больному человеку это невольное отклонение от формы и благосклонно взглянете на его просьбу. Вашему сиятельству известно, что с 1840 года я подвержен сильным хроническим припадкам, от которых с вашего разрешения ездил лечиться в Тобольск; тогда я получил облегчение, но болезнь не прошла. С прошлого года она снова развилась, а прежние средства уже не помогают. По мнению медиков, одна надежда – на Туркинские воды за Байкалом. В проезд вашего сиятельства через Ялуторовск я не мог лично просить вас об этом – болезнь не позволила мне представиться.

106. М. И. Муравьеву-Апостолу и дочери

24 мая, вторник, 1849 г., Тобольск.

Сегодня вечером будет неделя, что я расстался с тобой, милая Аннушка, а все еще в двухстах пятидесяти верстах от тебя, друг мой! Как-то ты поживаешь? Будет ли сегодня с почтой от тебя весточка? Нетерпеливо жду твоего письма. Хочется скорей узнать, что ты здорова и весела.

Итак, добрейший Матвей Иванович, пришлось вам опять читать меня все еще из Тобольска.

Со вчерашнего дня начались, в первый раз по возобновлении, обеды в полном составе. Петр Николаевич нас угостил на славу – он здоров… Жозефина Адамовна, несмотря на свое болезненное состояние, приехала обедать с нами и объявила мне, что делает этот подвиг для меня. Можете себе представить, как я должен был любезничать за это внимание и как любезность моя была ничтожна. Она, то есть Жозефина Адамовна, страшно бледна. Кажется, не совсем еще поправилась. Сама говорит, что по ночам ужасный кашель. Александр толст, молчалив и задумчив. Я еще не разыграл роль Барбеса, но непременно буду действовать. Помаленьку запускаю брандеры. Надеюсь на успех…[304]

Меня вообще чествуют больше, нежели я заслуживаю…

Поджидал все почту, но нет возможности с хозяином-хлопотуном – он говорит, пора отправлять письмо. Да будет так! Salut! Еще из Тобольска поболтаю, хоть надеюсь до почты выехать. Долго зажился на первом привале, лишь бы вперед все пошло по маслу.[305]

Верный И. Пущин.

107. М. И. Муравьеву-Апостолу[306]

[Тобольск, середина июня 1849 г.].

…Сегодня ужасно устал, и почта повезла три листка мелких домой и в Ялуторовск…

Об политике будем говорить, писать не в состоянии…

M. A. меня часто практикует. Он так добр, что уверяет, будто бы я, каков ни есть, оживляю несколько однообразие его жизни…

На днях узнали здесь о смерти Каролины Карловны – она в двадцать четыре часа кончила жизнь. Пишет об этом купец Белоголовый. Причина неизвестна, вероятно аневризм. Вольф очень был смущен этим известием. Говорил мне, что расстался с ней дурно, все надеялся с ней еще увидеться, но судьбе угодно было иначе устроить. Мне жаль эту женщину…

Не знаю, верить ли слухам о тайных обществах[307] в России. Кажется, только новые жертвы, если и справедливы слухи. Оболенской тоже пишет как слышанное от других проезжих. Здесь ничего подобного не слыхать…

108. М. И. Муравьеву-Апостолу

Вторник, 21 июня 1849 г., Тобольск.

…Странно, что ни Трубецкой и никто другой не пишут о смерти Каролины Карловны. После известия от Белоголового было письмо от знакомого нам Неелова к Груму. Он рассказывает, что К. К. за три дни до смерти все говорила, что должна умереть, сделала завещание, присоединилась к русской церкви, потому что не было пастора. В самый день смерти была в институте утром, со всеми почти прощалась и после обеда, около вечернего чая, ее нашли на диване мертвую. Все это не совсем обыкновенно. Хоронил ее Нил – архиерей с большою почестию.

Скажите, писали вы Трубецкому, что я выехал?…

Сообщите, не узнали ли чего-нибудь о петербургских новостях при проезде князя. Здесь совершенная глушь. Меж тем, кажется, должно что-нибудь быть, все одно и то же говорят.

О политических новостях писать нечего. Вы столько же знаете, сколько и мы…[308]

Что скажет Иван Дмитриевич о кончине Каролины Карловны…

109. H. H. Шереметевой[309]

Тобольск, 24 июня [1849 г.].

Почтенная и добрая Надежда Николаевна, я к вам писал из Ялуторовска за несколько дней до моего выезда, и вы воображаете, что я уже на водах Туркинских. Между тем я еще до сих пор в Тобольске у добрых друзей – Михаила Александровича и Натальи Дмитриевны. Здесь задержала меня больная моя нога; теперь, благодаря бога, лучше; с лишком месяц продолжающееся лечение Вольфа дает надежду безопасно продолжать путешествие. Слава богу, что эти новые припадки в инвалидной моей ноге случились перед тем городом, где я нашел попечение дружбы и товарища-лекаря, иначе это могло бы дать развернуться болезни, если бы пришлось тащиться без помощи все вперед. Это видимое покровительство божье мирит меня с остановкой, которая естественным образом иногда приводит в нетерпение. Вы мне простите это сознание и поймете, как трудно лежать человеку, который в кои веки вздумал пуститься путешествовать. Если все будет благополучно, думаю около 1 июля продолжать начатый путь. К водам поспею и надеюсь, что они принесут мне пользу.

На этих днях я получил листок от Ивана Дмитриевича (с ялуторовскими друзьями я в еженедельной переписке). Он меня порадовал вашим верным воспоминанием, добрая Надежда Николаевна. Вы от него будете знать об дальнейших моих похождениях. Надобно только благодарить вас за ваше участие: будем надеяться, что вперед все пойдет хорошо; здесь я починил инвалидную мою ногу и дорогой буду брать все предосторожности.

Хозяева мои вас сердечно приветствуют. Здоровье Михаила Александровича так хорошо, что я нашел его теперь гораздо свежее, нежели при последнем свидании семь лет тому назад. Заочное лечение Иноземцева избавило его совершенно от прежней болезни.