Петр Шамшур - Приключения-70

• Название: Приключения-70
• Автор: Петр Шамшур
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1971

Сборник приключенческих повестей и рассказов.

СОДЕРЖАНИЕ

ПОВЕСТИ

Петр Шамшур. Трибунальцы

Всеволод Привальский. Браунинг №…

Игорь Болгарин, Виктор Смирнов. Обратной дороги нет

Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер. Ощупью в полдень

РАССКАЗЫ

Юрий Авдеенко. Явка недействительна

Север Гансовский. Двадцать минут

Леонид Платов. Мгновение

Владимир Понизовский. В ту ночь под Толедо

---

Прижав черную трубку к уху, подрывник слушал чужую разноголосицу.

— Ну что? — нетерпеливо спросил стоявший рядом Левушкин.

Бертолет прикрыл трубку рукой.

— Ничего интересного… Новый год собираются в Кисловодске встречать.

— А почему в Кисловодске?

— Спросить? — сказал Бертолет.

Левушкин замолчал.

Время от времени, вслушиваясь в немецкую речь, Бертолет бросал тоскливый взгляд на убитого связиста, который лежал неподалеку. Ветер шевелил светлую прядь, прикрывавшую глаза солдата.

— А теперь? — снова спросил Левушкин.

— Да все то же… болтовня… Стой!

Лицо Бертолета, и без того длинное, стало вытягиваться по мере того, как он слушал.

— Что?.. Что они?

Однако подрывник сохраняя застывшее, восковое выражение лица, еще крепче прижал к уху трубку. Наконец он отсоединил аппарат.

— Ну что?..

— Ты был прав, — сказал Бертолет. — Они знают.

— Что знают?

— Все. Про обоз все знают.

3

— Я слышал все это сам, — встревоженно говорил Бертолет Топоркову. — Какой-то лейтенант отдал распоряжение жандармскому вахмистру из Ольховки выступить на помощь егерям и совместно уничтожить обоз…

— А подробнее?

С деревьев падали мокрые листья. Топорков сидел на стволе поваленного дерева и смотрел себе под ноги. Лицо его оставалось спокойным и бесстрастным.

Они были одни здесь — обоз стоял на опушке. Ждал.

— Подробнее?.. Лейтенант сказал: обоз с оружием пробивается в Кочетовский партизанский отряд. Четыре телеги, сорок семь ящиков с оружием и патронами. Сопровождают обоз, сказал, восемь бойцов, в том числе одна женщина. Прошли Ольховку, двигаются на северо-запад… Еще сказал, что ведет обоз бывший красный командир, майор… — Бертолет помолчал и затем добавил: — Одного не пойму, почему он сказал, что нас восемь. Ведь нас девять!

— Один человек сам себя не посчитал, — сказал майор. — Понимаете?

Бертолет загнал прямые, светлые брови под самую каску.

— Значит… вы думаете… Нет, нет, — пробормотал он, ужасаясь тому, что нетвердая догадка Левушкина становится реальностью. — Это еще надо проверить… Хорошенько все проверить, и упаси бог сказать кому-нибудь.

— Почему?

— Искать его надо… проверять. Но пока никому не говорить. Эта мысль и так уже витает в воздухе… Быть беде!

— Боитесь?

— Подозрительности боюсь. Каждый начнет на другого коситься, все разладится. Как в бой идти, если самим себе не верить? Нет ничего страшней всеобщей подозрительности. Я это знаю!

— И я знаю, — сказал Топорков.

— Значит, так, — начал майор, и партизаны сразу подтянулись, услышав его спокойный голос. — Противник выследил нас и даже примерно установил состав. Вероятно, предстоят бои. Попытаемся их избежать. Для этого предлагаю уйти обратно к реке и под прикрытием тумана двинуться к Гайворонским лесам… Других мнений нет?

— Никак нет, — поспешил ответить за всех Миронов.

— У вас, Гонта? — спросил Топорков, и взгляды их сошлись, как штык к штыку в фехтовальной позиции, и, кажется, даже легкий звон прошел от этого жесткого соприкосновения.

Гонта ничего не ответил, пошел к телеге.

— Ты чему радуешься, отставной старшина? — спросил Гонта, вышагивая рядом с Мироновым.

— А чего? — сказал Миронов, помахивая кнутом. — Главное приказ четкий, задача разъяснена.

— Эх, голова… — буркнул Гонта. — Если б майор двинулся ночью, как я советовал, мы бы сейчас далеко были!

— Майор — фигура, — пояснил Миронов авторитетно. — Он начальником гарнизона был. Шутка ли! В уставе сказано: «Имеет право привлекать к ответственности военнослужащих, не проходящих службу в частях данного гарнизона, а также проводить дознания!..» Во!

— Если б вы видели, — вмешался в разговор Беркович, — это был до войны такой красивый брюнет, такой упитанный…

— Это когда ты на него «Северным сиянием» прыскал? — спросил Гонта, щуря свой жесткий и хитрый глаз.

— Совершенно верно. Теперь, он, конечно, другой человек, усталый. А смотрите — ведет! И без выстрелов, без потерь…

— Все будет, — буркнул Гонта. — Если так идти, все будет. Мы как направляемся к кочетовцам? Через Гайворонские леса. Это места сухие, чистые. Не наши, не партизанские места. А немец болота боится!

С опушки орешника, за километр, донесся глухой удар, будто гигантским вальком кто-то ударил по земле. Лошади нервно застригли ушами.

— Ну вот! Начинается, — кивнул Гонта.

— Это мина, — спокойно объяснил Миронов.

— Какая еще мина?

— Бертолет заложил. Майор распорядился.

— Черт!.. Нам бы тихо идти… подальше оторваться!

— Брось, Гонта. Не нам с тобой обсуждать.

— Ты, сверхсрочничек! — оборвал Миронова Гонта. — Может, я не до тонкостей разбираюсь в военном деле… но в людях разбираюсь до тонкостей.

И в голосе его прозвучала уже неприкрытая угроза.

4

Обоз шел в глухом приречном тумане. Неслышно шел. Только звякнет время от времени металл, или хрустнет под колесом сухая валежина, или хлестнет кого-нибудь по лицу пружинистая ветка.

Сырость была густая, вязкая как кисель. Туман стоял впереди стеной. Но по мере того как подходил обоз, из этой стены выступали какие-то фантастические темные узоры, какие-то когтистые лапы и сгорбленные фигуры. И с каждым шагом эти лапы и фигуры приобретали все более реальные очертания и становились узловатыми дубами или кустами ивняка.

Туман темнел: приближались сумерки.

Иногда над долиной реки пролетал огненный пунктир трассера. Тра-та-та-та! — строчила машина, укладывая высоко над головами партизан непрочную огненную строчку.

Или совсем близко взлетала где-то ракета: словно бы кто, озоруя, высоко подбрасывал в воздух тлеющий окурок. Но затем вдруг окурок весело хлопал, вспыхивал и с шипением начинал сеять вокруг голубоватый мертвенный свет.

— Пуляют в божий свет, — говорил Андреев. — Сами боятся и нас пугают… Один знающий человек рассказывал — каждый автоматный выстрел двадцать копеек стоит. Нажал — и пожалуйста, три целковых.

— А ты им после войны счет предъяви, — отозвался Миронов.

— Э… я на слезки счет предъявлю. Не все слезки меж нас сосчитаны!

Топорков шел сзади, немного поотстав от последней телеги. Шел, шатаясь, и тонкие прямые ноги, подставляемые под наклоненное, падающее вперед туловище, служили ему ненадежной опорой.

Гонта встал на его пути.

— Опять одиночества ищешь? — с вызовом спросил он. — Ты погоди, майор. Поговорить с тобой хочу.

— О чем?

— Известно о чем! — Гонта вдруг перешел на шепот. — Шлепнуть бы тебя, и дело с концом…

— В чем ты меня обвиняешь?

— В том, что умышленно вывел обоз на немцев, что всех нас, как пацанов, в угол загнал… Не знаю только от дурости или еще по какой причине… Что в Гайворонские леса на погибель, нас ведешь… А немцы откуда все про нас разнюхали, а?

— Глупости говоришь, Гонта.

— Нет, майор. Я за тобой давно наблюдаю. Затеваешь ты что-то, хитришь…

— Точнее? — сказал Топорков.

— А точнее — сдавай оружие! Меня послали заместителем, майор. Вот и пришла пора заместить.

Топорков сжался, как для прыжка. Со злостью смотрел он на бронзоволицего, крепкого Гонту. Но постепенно накал его зрачков потух, пальцы разжались.

Он отвернулся и в задумчивости принялся рассматривать носки своих сапог.

— Не хитри, майор, — сказал Гонта. — Сдавай оружие. Плохо тебе будет, майор. Меня с места не сдвинешь. Застрелю!

— Да, тебя не сдвинешь, — тускло отозвался майор. — Ну хорошо, согласен.

Он передал Гонте автомат и парабеллум.

— Смотри, доведи обоз до кочетовцев…

— Это уж не твоя забота, майор. Доставим. И тебя до особого отдела доставим. А погибнем, так знай, майор, твоя смерть чуть впереди моей идет!..

Гонта закинул автомат Топоркова себе за спину, парабеллум сунул в карман куртки.

— Лишь об одном я тебя попрошу… — Топорков сказал это с натугой, как бы повернув внутри себя скрежещущие мельничные жернова, и слова вышли из-под этих жерновов сдавленными, плоскими, лишенными выражения. — Делай хотя бы вид, что ничего не произошло, иначе отряд начнет распадаться… Если исчезнет дисциплина, немцы возьмут нас голыми руками.

Он не стал ждать ответа, пошел к обозу. Теперь его лицо казалось бесстрастным. Он словно вслушивался в отдаленные голоса. Гонта проводил его удивленным взглядом.

…На бетонном плацу, среди серых низких бараков стояла шеренга людей, отмеченных печатью дистрофии. И лающий голос офицера вырывал из этой шеренги каждого пятого: «Fünfter!.. fünfter!.. fünfter!.. fünfter!..»

День шестой