Максим Горький - Яков Богомолов

• Название: Яков Богомолов
• Автор: Максим Горький
• Жанр: Русская классическая проза

---

В е р о ч к а (ус[мехаясь]). Никто, кроме вас, не заметил бы этой нелепости.

Б о г о м о л о в. А меня, представьте, целое утро угнетают эти ненужные слёзы.

В е р о ч к а (тронута). Какой вы добрый, милый.

Б о г о м о л о в. Добрый? Нет, не думаю. Просто мне всегда хочется видеть людей спокойными, весело деятельными.

В е р о ч к а (села, смотрит на него, облокотись о стол). Да, это я понимаю...

Б о г о м о л о в. Мне всегда хочется видеть всех счастливыми, а главное - уверенными в себе. Это органическая потребность у меня. О чём же вы плакали?

В е р о ч к а. Глупые девичьи слёзы.

Б о г о м о л о в. Вам полюбить хочется, да?

В е р о ч к а (вспыхнув, шутливо). Какой вопрос!

Б о г о м о л о в. Послушайте - любите! Не ждите с этим, это самое лучшее в жизни, поверьте мне. Только любя, мы живём. Вот - полюбите Ладыгина.

В е р о ч к а (почти истер[ически] смеётся). О, господи... вы... удивительный! Вы такой чудак...

Б о г о м о л о в. Нет, серьёзно! Вы не смущайтесь предрассудками, не думайте о последствиях, последствия любви всегда одни и те же - новый человек! Я говорю не о ребёнке, а о людях, которые любят, ведь это чувство обновляет душу, делает людей иными, лучше, красивее... Вы понимаете...

В е р о ч к а (вставая). Уйдите от меня! Оставьте Ладыгина для...

Б о г о м о л о в (испуган). Почему?

В е р о ч к а (быстро уходя на террасу). Извините... я не могу...

Б о г о м о л о в (недоумевая). Почему?

Л а д ы г и н (входит с террасы). Что это - завтрак ещё не готов? А мне зверски есть хочется. Вы чего такой?

(Богомолов, не отвечая, уходит.)

Л а д ы г и н (ворчит). Невежа...

II ДЕЙСТВИЕ

Лунная ночь. В саду, под группой деревьев, стол, на нём большая чаша для крюшона, бокалы. Плетёная мебель. В нишах кустарника удобные скамьи. У стола Б у к е е в и Ж а н. Оба выпивши. Букеев возбуждён, Жан настроен лирически.

Ж а н. Да-а, Ольга Борисовна - женщина, достойная героических усилий. Ты прекрасно выбрал, Никон!

Б у к е е в. Я - выбрал? Это чёрт выбирает для нас. Если б ты знал, как я хочу её... эх!

Ж а н. Это, брат, видимо, последняя твоя женщина. Последняя женщина, как сороковой медведь для охотника, - опаснейшее приключение! Держись твёрдо!

Б у к е е в. Это не приключение, а - быть или не быть?

Ж а н. Я понимаю. Хотя я и скептик, но сердце у меня есть, и я, брат, умею чувствовать и дружбу и любовь.

Б у к е е в. Что же делать с этим дураком?

Ж а н. Не торопись. Придумаем.

Б у к е е в. Иногда мне убить хочется его.

Ж а н. Ну-ну, зачем так грубо? Можно найти другой приём. Ты вот что пойми: красивая женщина или распутна или глупа, таков закон природы. Ольга Борисовна не глупа, значит, она должна быть...

Б у к е е в. Заврался ты...

Ж а н. Друг мой, я - скептик, я не могу иначе. Для скептиков, как известно, нет ничего святого.

(Стукачёв несёт кофе.)

Ж а н. Давай выпьем кофейку. Стукачёв, притащи-ка ещё финьшампань (сорт российского коньяка из одноимённого сорта винограда, произрастающего в Грузии - Ред.) - живо. И земляники. Это, знаешь, специально для дам. (Смеясь.) Мы подольём сюда бутылочку, и - дамам будет весело, а когда дама весела...

Б у к е е в (ухмыляется). Ты - жулик.

Ж а н. Таковыми же создал господь и всех прочих людей. Я, брат, скептик, я знаю: все мы притворяшки. Один притворяется умным, другой честным и т.д. По натуре своей и тот не честен и этот не умён, но привыкли играть роль и - ничего! - иногда играют довольно удачно. Да. Добро, честь и прочие марципаны - всё это, брат, - литература и хуже литературы, - это так называемые навязчивые представления.

Б у к е е в. Чёрт знает что ты говоришь, - ерунду какую-то.

Ж а н. Нисколько... Есть даже книга такая "О навязчивых представлениях", учёный психиатр написал. Ты, брат, прочитай. Это, знаешь, вроде сумасшествия.

Б у к е е в. Не едут.

Ж а н. Приедут. Неминуемо.

Б у к е е в. Замечал ты в глазах у неё тревожное такое?

Ж а н. Как же! Я всё замечаю.

Б у к е е в. Тревога и печаль. Я люблю печаль, это самое человеческое настроение.

Ж а н. Ну, знаешь, быки и собаки тоже иногда очень печально смотрят в небеса...

Б у к е е в. Перестань. Отчего она печальна?

Ж а н. С таким болваном, как её супруг... Тсс! Он и ещё кто-то.

Б у к е е в. Вера.

Ж а н. Вера? Гм... Уйдём!

Б у к е е в. Зачем это?

Ж а н. Иди сюда... Послушаем, что он говорит... Ну, скорее...

Б у к е е в. Глупо...

Ж а н. Напоить бы его до чёртиков, а? (Скр[ываются] в кустах.)

(Богомолов и Верочка.)

Б о г о м о л о в. Нигде я не видал таких бездельников, как здесь, и сам никогда не чувствовал себя таким бездельником. Здесь никого нет? Огонь, вино... Сядемте? А где же люди?

В е р о ч к а. Ваша жена с Ладыгиным и Ниной Аркадьевной катаются на лодке.

Б о г о м о л о в. Знаете - я впервые на юге, и мне кажется, что люди здесь, точно ленивые, сытые пчёлы, висят в воздухе, тихо кружатся над каким-то невидимым цветком.

В е р о ч к а. Невидимый цветок? Как хорошо сказали вы это!

Б о г о м о л о в. И сам я тоже повис в воздухе над ним.

В е р о ч к а. Но - что же это? Какой цветок?

Б о г о м о л о в. Может быть - любовь или мечта о чём-то недостижимом.

В е р о ч к а. Как странно, что вы романтик.

Б о г о м о л о в. Почему странно? Все люди романтики. У меня есть приятель, он называет себя реальным политиком и убеждён, что через двадцать пять лет - в России будет нечто вроде земного рая. Это тоже романтизм.

В е р о ч к а. Вы так много работаете - целые дни!

Б о г о м о л о в. Я люблю работать, работа повышает уважение к себе самому, и - знаете: земля должна быть огранена трудом людей, как драгоценный камень. Я думаю, что те, кто говорит о муках творчества, неправы, надо говорить о радостях творчества.

В е р о ч к а. Ольга Борисовна так же думает?

Б о г о м о л о в. Ольга? (Помолчав.) Она из тех людей, для которых то, что они поняли, становится неинтересным.

В е р о ч к а. А - вы...

Б о г о м о л о в. Что?

В е р о ч к а. Нет, я не то хотела спросить.

Б о г о м о л о в (смеясь). Вы хотели спросить - поняла ли она меня?

В е р о ч к а (сму[щённо]). Я не имею права... так не спрашивают...

Б о г о м о л о в. Почему же? Обо всём можно и должно спрашивать... (Очень сердечно и просто.) Послушайте, - вы к ней относитесь несправедливо, и это потому, что вы немножко увлекаетесь мной. Правда?

(Верочка смущена, молчит.)

Б о г о м о л о в. Правда?

В е р о ч к а. Не знаю... может быть...

Б о г о м о л о в. Милая девушка, - мной нельзя увлекаться, я совершенно не гожусь для романа - уверяю вас.

В е р о ч к а. Не говорите так... грубо...

Б о г о м о л о в. Это не грубо.

В е р о ч к а. Неловко так...

Б о г о м о л о в. Жена говорит про меня, что я хладнокровный болтун, - это верно, вы знаете? У меня в мозгу неустанно во все стороны двигаются какие-то колёсики. (Показ[ывает] руками.) И так, и так, и эдак. Я люблю думать обо всех людях, о судьбе каждого, мне хочется для всех чего-то хорошего... каждому по желанию его и - больше желания. Вероятно, я мог бы изменить жене, если б это понадобилось для кого-то другого, - если б я почувствовал, что могу дать счастье человеку.

В е р о ч к а. Вы сами - счастливы?

Б о г о м о л о в. Да. (Подумав, решительно кив[ает] головой.) Да. Я очень люблю всё - всю жизнь. И людей, конечно. Люди кажутся мне детями, даже когда у них седые бороды. В сущности, все они удивительно интересны. Неинтерес[ных] людей нет.

В е р о ч к а (негромко, грубовато). Вы знаете, что здесь вас считают каким-то блаженным?

Б о г о м о л о в. Это - везде! Везде. Вы посмотрите, как относятся ко мне рабочие: я, очевидно, кажусь им ребёнком. "Сергеич, говорят они, ты не беспокойся, мы тебя не обидим, - всё будет хорошо!" Они положительно боятся обидеть меня. Это - трогательно.

В е р о ч к а. Я знаю людей, которые не боятся этого.

Б о г о м о л о в. О, конечно, есть и такие. Мы все очень небрежно относимся друг к другу. Мы совершенно не умеем любоваться человеком, а что на земле значительнее его, прекраснее, что более сложно и загадочно, чем он?

В е р о ч к а. Боже мой, боже!

Б о г о м о л о в. Что с вами?

В е р о ч к а. Ничего... Не обращайте внимания. (Вдруг с неожиданной силой, страстно.) Послушайте, вы - я не понимаю вас... Я восхищаюсь вашими словами, но - мне жалко вас до тоски, до отчаяния. Как можете вы - такой ясный, добрый и мягкий, - как вы можете быть слепым? Вы говорите, что человеком надо любоваться, - вы не смеете не видеть, как унижают вас...

Б о г о м о л о в (усм[ехаясь]). Меня? Кто?

В е р о ч к а. Все! Жан - издевается над вами, мой дядя - ах господи! - он же хочет отбить у вас Ольгу Борисовну, - неужели вы не видите этого?

Б о г о м о л о в. Чудак!

В е р о ч к а. Ольга Борисовна, - я нехорошо делаю, говоря это, - но ведь все видят её отношения с Ладыгиным.

Б о г о м о л о в (ласково). Довольно, Верочка. Есть вещи, которые не надо видеть, - вы понимаете? То, чего вы не видите, - не существует. Нас мучает то, что мы слишком пристально рассматриваем.

В е р о ч к а. Но - поймите! - вы не смеете, не имеете права позволять, чтобы вас унижали.