Евгений Федоровский - Посылка от Марта

• Название: Посылка от Марта
• Автор: Евгений Федоровский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1968

ФЕДОРОВСКИЙ Евгений Петрович родился в 1933 году в Алтайском крае. Работал специальным корреспондентом журнала «Вокруг света», публиковался в «Искателе», журналах «Сельская молодежь», «Молодая гвардия».

Перу Федоровского принадлежит документальная повесть «Секреты рыбьих стай» — о путешествии на научно исследовательской подводной лодке «Северянка». В соавторстве с А. Ефремовым написаны книги «Беспокойная прямая» (1962) — о путешествии по 60-му меридиану от Ледовитого океана до иранской границы, «Сто друзей, сто дорог» (1964) — книга о Дальнем Востоке.

Роман Е. Федоровского «Посылка от Марта» написан на документальной основе. Публикуется впервые.

---

— В Стокгольме я понял, что должен летать, — сказал Пихт.

— Да, Стокгольм, — довольно улыбнулся Удет. — Оглушительный успех. Я был хорошим летчиком, Пауль?

— Германия вами гордится.

— Германия не дает мне летать!

— Вы должны ценить заботу рейхсмаршала, — в голосе адъютанта послышалась новая интонация пьяной доверительной фамильярности.

— Да, Пауль, я был сердечно тронут. Герман проявил истинно отцовские чувства. Родной отец не смог бы…

— Вы нужны рейху, генерал. Ваш опыт…

— Мой опыт! — снова взорвался Удет. — Что толку в моем опыте, если я не могу взять в руки штурвал! Ты видел этого мальчишку Варзица, Пауль? Зеленый трусливый сопляк! Он вылез из кабины белый, как мельничная мышь. Но как он смотрел на меня! Как на инвалида, Пауль, как на последнего жалкого инвалида! Налей мне двойную!

Разливая бренди, Пауль невольно представил себе элегантного Удета, вылезающего из неуклюжего, не обретшего еще законченности форм Хе-176. Да, будь он сегодня на месте Варзица, обстановка на аэродроме могла быть иной. «Король скорости» не смог бы не оценить удивительных возможностей реактивного мотора. Теперь же Удет увидел в затее Хейнкеля лишь грубое посягательство на те устои воздухоплавания, которые были освящены им самим.

— А как тебе понравилась эта прыгающая лягушка, эта скорлупа с крылышками, а, Пауль? Профессор носится с ней, как будто и в самом деле снес золотое яйцо.

— Вы хотите услышать мое неофициальное мнение, герр генерал?

— Я хочу услышать твое мнение, Пауль, и катись ты еще раз к черту со своей официальностью!

Пихт склонился над генералом:

— Я очень уважаю заслуги профессора Хейнкеля перед немецкой авиацией, герр генерал, но считаю, что в данном случае ему изменило чувство ответственности перед немецким народом. «Хейнкель-176» — машина несерьезная. Мне бы не хотелось так думать, герр генерал, но, видно, у профессора рыльце в пушку, если он взялся за разные фокусы. Его дело — бомбардировщики.

— Да, ты прав, Пауль. Геринг не устает мне твердить: бомбардировщики, бомбардировщики. Но я говорил Герману: я мало что понимаю в тяжелых машинах. Я люблю истребители, Пауль. Скорость, скорость, скорость. А ведь у Хейнкеля были весьма приличные истребители. Хе-56! У него всегда не ладилось дело с шасси, но зато какая у него рама! И в этой новой машине что-то есть, Пауль, что-то в ней есть.

— Новый мотор, герр генерал. Реактивная тяга. Но это пока лишь идея, лишенная всякого практического применения. Реактивный самолет будет создан лет через восемь-десять. Мы не можем ждать так долго. У нас есть первоклассный истребитель «мессершмитт-109». Нация не имеет права на преступное расточительство.

— Спасибо, Пауль, я выпью еще. Ты прав. Я безусловно согласен с тобой. Завтра же я позвоню Хейнкелю и наложу запрет на дальнейшие работы над этим выродком.

— Не торопитесь, мой генерал. Реактивный мотор — безусловное новшество в авиации. Пусть бесполезное. Вам не стоит брать на себя незавидную роль врага технического прогресса. При вашей должности это вам не к лицу. Что, если показать машину фюреру? Она развлечет его. Фюрер обожает всякие технические курьезы. Ну, а если господин профессор докажет полезность своего детища в будущей войне…

— Ты молодчина, Пауль! Завтра же сообщи Хейнкелю, чтобы он притащил свою колымагу в Рехлин. А теперь помоги мне подняться, Пауль. Скоро Берлин. Я хочу сам посадить «зибель».

* * *

Серое здание на Кайзервильгельмштрассе — министерство авиации. Табличка «Форшунгсамт» у пятого подъезда — служба разведки и контрразведки люфтваффе.

Майор Эвальд фон Регенбах, известный среди друзей под именем Эви, повернулся к капитану Зигфриду Коссовски.

— Скажите, капитан, что вы думаете об Удете и его окружении?

— При всей глупости даже пьяный Удет не скажет ничего компрометирующего. Он абсолютно лоялен.

— Может быть, может быть, Коссовски. Но меня интересует не глупый генерал, а его умный адъютант. Вы, кажется, лично знакомы с Пихтом? Расскажите мне о нем. Лень рыться в картотеке. И потом ваш проницательный ум, Зигфрид, откроет мне больше любых характеристик. Вы друзья?

Коссовски задумчиво потрогал розовый шрам на виске, потеребил седые кончики усов. Старый и осторожный контрразведчик не любил давать прямые ответы. Но сейчас Регенбах, этот преуспевающий баловень судьбы, очевидно, хотел услышать как раз прямой ответ, и поэтому Коссовски проговорил:

— Мы были дружны в Швеции. Пихт сумел оказать там партии, вернее гестапо, ценную услугу. Я участвовал в этой операции, и мы сблизились. Он исключительно приятный в общении человек. С теми, кто ему полезен. С посторонними и подчиненными он резок, пожалуй, даже нагл. Наглость импонирует некоторым политикам. Как развязность дамам.

— Он награжден за Швецию? — покачиваясь с пяток на носки, спросил Регенбах.

— Нет. После Швеции он был принят Гиммлером. Вознаграждение, видимо, приобрело неофициальный характер. Затем он воевал в Испании в легионе «Кондор». Там и удостоен Железного креста.

— Храбро воевал?

— Не видел. Я ведь в боях не участвовал. По их словам, все они орлы.

— Женат?

— Холост.

— Родители живы?

— Воспитанник сиротского дома в Бремене.

— С Удетом он познакомился в Испании?

— Нет. В Стокгольме. Они вместе выступали. Удет ввел его в клуб Лилиенталя.

— Он хороший летчик?

— Его хвалил Вайдеман.

Эви засмеялся.

— Лоялен?

— Он, безусловно, предан партии. Обязан ей всей своей карьерой. И характер у него истинного наци. Ницшеанский тип, если хотите. Обожает фюрера и поклоняется ему. На мой взгляд, искренне. А почему бы нет?

Эви не ответил. Раскрыв синий коленкоровый блокнот, он проглядывал сделанные записи.

— Вы заметили, Зигфрид, как ловко он топит Хейнкеля? Хейнкеля не любит Гиммлер.

— Вы считаете…

— Я спрашиваю вас.

— Ну что ж, коль скоро он не работает на нас, должен же он на кого-то работать? Ведь кто-то приставил его к Удету. Возможно, гестапо.

— Вы мудры, Зигфрид. Но ведь он мог бы работать и на нас? Не правда ли? Как часто вы с ним встречаетесь?

— У нас мало общих знакомых.

— Напрасно, Коссовски. Таких людей не следует выпускать из поля зрения.

* * *

Рано утром на имперский испытательный аэродром в Рехлине приехали Гитлер, Геринг, генерал Удет. Гитлер был в легком кремовом мундире без галстука и нацистской нарукавной повязки. В этот день состоялся полет одного из первых в мире реактивных истребителей — «хейнкеля-176». Истребитель поразил Гитлера своим видом. Он был очень мал. Гитлер с сомнением потрогал крылья.

— Какой размах?

— Пять метров, — ответил Хейнкель.

— Фюзеляж?

— Всего восемьдесят сантиметров.

— Как же уместится летчик?

— Ему в кабине вполне удобно. — Хейнкель кивнул пилоту-испытателю Варзицу, и тот, откинув фонарь, сел в кабину.

У этого самолета-малютки не было винта.

— Вы надеетесь, эта штука полетит? — спросил Гитлер, отходя от самолета.

Свист и грохот запущенного двигателя заглушили ответ. Из хвоста вырвалось длинное белое пламя. Самолет помчался по бетонке…

Через минуту запас топлива и окислителя кончился. Самолет остановился посреди аэродрома, его отбуксировали в ангар.

— Этот самолет станет королем истребителей! — воскликнул Геринг. — В воздушной войне ему не будет равных!

— Брось, Герман, — поморщился Гитлер и повернулся к удрученному Хейнкелю. — Благодарю вас, доктор. Ваш самолет мы поставим в музей…

* * *

— Господин директор, вас вызывает Берлин.

Мессершмитт поднял тяжелую черную трубку, поворочал языком во рту. Так спринтер, разминаясь перед трудным стартом, имитирует бег на месте.

А разговор с Берлином — трудный разговор. Короткий, но трудный…

— Мессершмитт слушает. Хайль Гитлер! Кто? Пихт? Слушаю, Пауль! Да? Не знал… Вот оно что! Старый стервец!.. Понимаю… Жду… Ценю… Вас понял. До свидания.

Некоторое время Мессершмитт прислушивался к приятному баритону адъютанта генерала Удета, который не преминул сразу же сообщить об испытании Хейнкелем новой машины из Берлина в далекий баварский город Аугсбург, где у Мессершмитта были основные заводы. Потом он положил трубку, легко (окрыленно, записал бы его секретарь) поднялся с кресла, подошел к огромной, во всю стену витрине. За прозрачными до невидимости, без единой пылинки стеклами выровнялись, как на параде, призы — массивные литые кубки с немецких ярмарок, элегантные статуэтки с позолотой, вазы итальянских и швейцарских мэрий, кожаные тисненые бювары — свидетельства о рекордах. «Вся жизнь на ладони», — с удовольствием подумал Мессершмитт, вышагивая вдоль витрины.

Он взял в руки последний, самый ценный, отобранный у Хейнкеля кубок за мировой рекорд скорости — 755 километров в час. Рекорд, установленный на его лучшей модели Ме-109Р каких-нибудь два месяца назад. «Но все это только прелюдия, красивая прелюдия, не больше, — подумал Мессершмитт. — Настоящая авиация лишь зарождается. И начну я».