Евгений Федоровский - Посылка от Марта

• Название: Посылка от Марта
• Автор: Евгений Федоровский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1968

ФЕДОРОВСКИЙ Евгений Петрович родился в 1933 году в Алтайском крае. Работал специальным корреспондентом журнала «Вокруг света», публиковался в «Искателе», журналах «Сельская молодежь», «Молодая гвардия».

Перу Федоровского принадлежит документальная повесть «Секреты рыбьих стай» — о путешествии на научно исследовательской подводной лодке «Северянка». В соавторстве с А. Ефремовым написаны книги «Беспокойная прямая» (1962) — о путешествии по 60-му меридиану от Ледовитого океана до иранской границы, «Сто друзей, сто дорог» (1964) — книга о Дальнем Востоке.

Роман Е. Федоровского «Посылка от Марта» написан на документальной основе. Публикуется впервые.

---

— Я не хотел неприятностей, — пробормотал флаг-майор.

— Отныне вы будете фельдфебелем, Шмидт… Только фельдфебелем! — Удет отвернулся и зашагал к своему «мерседесу».

На обратной дороге он молчал. Лишь когда машина въехала в Берлин и покатила по набережной Руммельсбурга, Удет спросил:

— Куда же ты без меня денешься, Пауль?

— Не понимаю вас…

— Ну, мало ли что может случиться со стариком Удетом. Да и не все время боевой летчик будет сидеть на адъютантской должности.

— Если я вам надоел…

— Брось, Пауль, — досадливо перебил Удет. — Говори прямо, куда ты хочешь попасть?

— Не знаю Наверное, на фронт.

— Сколько людей в России?

— Около двухсот миллионов.

— И они все такие… фанатики?

— Я не был в России, но, боюсь, большинство.

— Какой глупец внушил фюреру мысль начать войну с Россией, не расправившись с Англией?! Это роковая ошибка! И все они, — Удет ткнул пальцем вверх, — все они жестоко поплатятся за это безумие!..

Генерал-директор замолчал. Пихт осторожно посмотрел на его пепельно-серое лицо. Смутная тревога овладела им, как всегда в предчувствии большой неприятности.

* * *

24 ноября 1941 года, как и всегда, в начале седьмого капитан Альберт Вайдеман подъехал на своем «оппеле» к небольшому, укрытому за высоким железным частоколом домику на Максимилианштрассе. Как всегда, преодолев мальчишеское желание перепрыгнуть через перила подъезда, он степенно поднялся по ступенькам и постучал пузатым молоточком в гулкую дверь. Он живо представил себе, как сейчас возникнет перед ним лукавое личико Ютты, как она примет у него фуражку и скажет при этом; «Капитан, я вижу у вас еще семь седых волосков». А он ответит «Выходит, всего сто восемьдесят пять. Я не сбился? Еще каких-нибудь три дня, и я получу обещанный поцелуй!» Эта игра, случайно начавшаяся с полгода назад, по-видимому, веселила обоих. Капитан «седел» все более быстрыми темпами.

Он постучал еще раз. Но за дверью было тихо. «Ютты нет, — подумал он разочарованно, — потащилась куда-нибудь с Элеонорой. А профессор? Ведь он ждет меня».

Два раза в неделю профессор Зандлер знакомил своего главного испытателя с основами аэродинамики реактивного полета.

«Профессор наверху и не слышит, — догадался Вайдеман. — Нужно стучать громче».

Он со всего размаха хватил молотком по дубовым доскам.

— Ну и силища! Вам бы в кузницу, господин капитан, — раздался за его спиной насмешливый голос Ютты. Она стояла у подъезда, искала в сумочке ключ. — Вы уж простите меня, капитан. Бегала в аптеку. Фрейлейн Элеонора у нас заболела. Второй день ревет.

— Что же так взволновало бедняжку? Выравнивание фронта под Москвой? Или смерть генерала Удета? Его уже схоронили?

— Неужели вы так недогадливы? Ведь вместе с Удетом разбился Пихт?

— О, это большое несчастье. Но откуда у вас такие сведения? В официальном бюллетене о смерти Пихта нет ни слова.

— Он же обязан сопровождать генерала. Только счастливая случайность… Он бы позвонил…

— Ему сейчас не до любви, поверьте. Можете успокоить фрейлейн Элеонору. Я думаю, что Пихт жив.

— Он не разбился вместе с генералом?

— Никто вообще не разбивался. Удет покончил с собой. Пустил себе пулю в лоб в своей спальне.

— Ой! Пойду обрадую Элеонору!

— Самоубийство национального героя — сомнительный повод для радости, фрейлейн Ютта. Я буду вынужден обратить на вас внимание господина гауптштурмфюрера Зейца.

— А он уже обратил на меня внимание, господин капитан! Вот так!

Ютта сделала книксен и побежала наверх.

Вайдеман огляделся. Прямо на него уставился с обернутого черным муаром портрета бывший генерал-директор люфтваффе Эрнст Удет. «А ведь этот снимок Элеонора сделала всего полгода назад», — вспомнил он.

— Альберт, вы пришли? Поднимайтесь сюда! — крикнул Зандлер. На лестнице Вайдеман столкнулся с Элеонорой.

— Альберт, это правда?

«Счастливчик Пихт, — искренне позавидовал он. — С ума сходит баба».

— Всю правду знает один бог, — Вайдеман помедлил. — И конечно, сам господин лейтенант.

— Он не ранен?

В интонации, с которой Элеонора произнесла эту фразу, прозвучала готовность немедленно отдать последнюю каплю крови ради спасения умирающего героя.

— Я не имел чести видеть господина лейтенанта последний месяц. Все, что я видел, так это его «фольксваген». Час назад он стоял у подъезда особняка Мессершмитта.

«Сколько же во мне злорадства! — подумал Вайдеман. — Ишь, как ее корежит! А чего я к ней пристал? Дура есть дура».

— А я думаю, что сломленный горем Пауль приехал к нашему уважаемому шефу, чтобы попроситься у него на фронт.

— Вы страшно шутите, Альберт! Ведь вы его друг.

— Больше, чем друг. Я обязан ему жизнью.

Вайдеман щелкнул каблуками. Но Элеонора вцепилась в него:

— О, правда? Расскажите, как это было?

— Меня ждет профессор.

— Папа подождет. Пойдемте ко мне. Когда это было и где?

— Это было в Испании.

Будуар Элеоноры являл собой странную чересполосицу вкусов. Вышивки, сделанные по рисункам тщедушных девиц эпохи Семилетней войны, соседствовали с элегантными моделями самолетов. Рядом с дорогой копией картины Кристофа Амбергера висела мишень. Десять дырок собрались кучкой, чуть левее десятки.

— Это моя лучшая серия, — сказала Элеонора. — Я тренируюсь три раза в неделю в тире Зибентишгартена.

Она зашла за голубую шелковую ширму. Горбатые аисты строго глядели на Вайдемана, как бы взывая его к добропорядочности. Он отвернулся и увидел в зеркала, как аисты благосклонно закивали тощими шеями. Голубой шелк волновался.

— Я слушаю, Альберт. Вы сказали, что Пауль спас вас в Испании? Он мог погибнуть?

— Все мы там могли погибнуть, — нехотя буркнул Вайдеман. — А спас он меня, выполняя свой воинский долг. Республиканцы нас зажали в тиски, один их самолет вцепился в мой хвост. Но Пауль отогнал его и вытащил меня из беды.

— Видите, он настоящий герой! Вы подружились с ним в Испании?

— Нет, раньше, в Швеции.

— Как интересно! А что вы делали там?

— Об этом вам лучше расскажет господин лейтенант. Он обожает рассказывать дамам о своих шведских похождениях. Эка легок на помине! Кажется, я слышу внизу его голос.

— О, Альберт, идите же к нему! Подождите! Скажите, я сейчас выйду.

Элеонора высунулась из-за ширмы, потупила глаза, распахнула их с виноватой улыбкой, но затем сдержанно произнесла:

— Альберт, я уверена в вашей скромности.

Пихт, как полчаса назад Вайдеман, стоял, задрав голову перед портретом Удета, выдерживая его мертвый взгляд.

— Ютта, — сказал он, кивнув Альберту. — У вас в доме еще остался черный креп?

— Да.

— Вчера, Альберт, в Бреслау разбился Вернер Мельдерс. Он летел с фронта на похороны. Его сбили наши же зенитчики.

Оба летчика и Ютта молча перевели взгляд на портрет Мельдерса. Широкоплечий широколицый Мельдерс улыбался снимавшей его Элеоноре.

— Мельдерс командовал всеми истребителями легиона «Кондор» в Испании, Ютта. Мы с Паулем выросли под его крылом.

— Я принесу креп, — сказала Ютта.

Оставшись вдвоем, они испытующе оглядели друг друга.

— Ну и гусь, — сказал Пихт. — Прижился?

— Ты с похорон? — спросил Вайдеман. — Как это выглядело?

— Пышно и противно. Самую проникновенную речь произнес Мильх. Его записывали на радио. Геринг не выступал, сослался на самочувствие.

— Ну, а что говорят?

— Кессельринг довольно громко назвал его дезертиром. Штумпф утверждает, что он давно замечал симптомы сумасшествия. Но многие подавлены. Йошоннек сказал мне: «Теперь я его понял».

— Что скажешь ты, Пауль? Его убила Москва?

— Москва его доконала. Все самолеты люфтваффе, брошенные на восток, были измотаны и разбросаны по русским степям. Русские начали ломать им хребет, и Удет не мог вырвать самолеты для Западного фронта… Поэтому он много пил. И не мог влиять на события. Со стороны все выглядит мрачнее. Он не увидел выхода в будущем и обвинил себя за прошлое. В конце концов эта смерть оказалась для многих выгодной. Виновник наказан собственной рукой. Он обелил других перед фюрером.

— Что станет с тобой? Ты был у Геринга?

— Да, я передал ему бумаги Удета, последнее письмо. Он налился кровью, когда читал. Но ко мне отнесся благосклонно. Сказал: «Кажется, вы говорили, и не раз, что на почве алкоголя у генерала наблюдается помутнение разума?» Я подтвердил. Он приказал мне представить обстоятельный доклад экспертам. Вчера он подозвал меня, сказал, что понимает мою скорбь, поздравил с одним кубиком на погонах и разрешил взять месячный отпуск для поправки здоровья. Кстати, Геринг распорядился, чтобы никто, кроме гробовщика, не видел лица Удета…