Петр Воронин - Прыжок в послезавтра

• Название: Прыжок в послезавтра
• Автор: Петр Воронин
• Жанр: Научная Фантастика

Фантастическая повесть Петра Воронина рассказывает о сравнительно недалеком будущем нашей планеты, о коммунистическом «завтра» когда на Земле окончательно восторжествуют разум, справедливость и всемерная забота о благе человека.

---

А Ноэми-девчонка умоляет: “Пойдем, Эля… А?” В уговоры включаются еще голоса: “Ты же всех подведешь, весь отряд”. “Вспомни о походе…”

Эля, наконец, поднялась с кровати.

Потом они пробираются по лагерю. Впереди река, а слева линейка, залитая желтым пластиком. В центре площадки какое-то подобие овальной трибуны или башенки.

На отполированной стенке четкая надпись: “Разум преобразует природу”. Это – сверху. А чуть пониже, столбиком: Помни! Все твои победы, в жизни начинаются с победы над собственными слабостями. Воюй против дурного в себе и в других. Главные твои враги: лень, эгоизм, страх. Хочешь стать трудолюбивым: клади на обе лопатки лень.

Хочешь быть вровень со взрослыми – ставь интересы коллектива выше своих собственных интересов.

Хочешь стать смелым, не поддавайся страху. Встретив трудность, будь настойчив и терпелив.

Люби истину больше, чем себя самого. Неумелому помоги, нерадивого заставь. Самому стать хорошим – твой первый шаг, добиться, чтобы хорошими стали все, – твоя цель.

“Что это? Нравственная азбука, с которой знакомят юных землян подобно тому, как раньше, в двадцатом веке, знакомили с таблицей умножения? – думает Валентин. – А ведь, пожалуй, не лишним было бы и тогда печатать в учебниках начальной школы, на обложках тетрадей такие вот нравственные правила. Печатали же таблицу умножения, азбуку, прописи грамматические…”

А Эля там, возле залитой пластиком линейки, поворачивается, говорит:

“Зачем мы пришли сюда, Ноэми? Тебе приятно мучить меня, да?” – В голосе ее отчаяние.

“Эля, милая!.. Это не нарочно, Эля… Знаешь ведь, почему поручили мне. Потому что я… в общем, не умею быть настойчивой и требовательной. Вот и поручили, чтобы я… Ну, ты же знаешь, как у нас! Кто чего не умеет, того этому и обучают. Если боится, учат страх преодолевать. Если не очень внимателен к другим, приучают ухаживать за товарищами. А меня вот чтобы я обязательно научилась настойчивости и требовательности… Ты, пожалуйста, не обижайся… Но ведь тебе надо научиться плавать и не бояться воды. Ты же все понимаешь, Эля”.

А на башенке возникла новая надпись.

Способность мыслить – самая прекрасная и удивительная из способностей. Цените, развивайте, возвышайте ее. Она превратит вас в великанов, которым по плечу не просто познавать, но и преобразовывать мир. Гордитесь своим положением человека и готовьтесь стать учеными, как ваши отцы и матери.

Ниже было факсимиле – не очень разборчивый росчерк быстрой руки.

“Ладно, пойдем к реке”, – сказала Эля…

– Минутку, Ноэми, – попросил Валентин. – Включи освещение.

– Тебе не интересно, что было дальше? А было очень забавно, как Эля воевала со своим страхом, а я училась умению требовать. Это смешно, как вспомню… Знаешь, я не стала бы научным работником, если бы не научилась быть требовательной к другим и к себе. Не только в тот раз с Элей, но и после тоже.

– Вот и ты – о научной работе. Ученые твои мать и отец. И в той цитате на башенке призыв быть учеными… Как это понимать? На Земле что же… Вроде касты научных работников? Наследственное право становиться учеными?

– О чем ты говоришь? О какой касте? – удивилась Ноэми.

– Ну хорошо, могу и по-иному, – взволнованно продолжал Валентин. – В мое время, в прошлом, на Земле кое-кто считал: человечеством должны управлять ученые, а народ, рабочий люд слишком-де сер и необразован, чтобы управлять. В мое время этому давали отпор. По крайней мере, в странах социализма. А теперь что же? Все иначе?

– Не понимаю, о чем ты.

– Я спрашиваю, что за этим призывом: стать учеными, как отец и мать?

– Но сейчас все люди Земли в основном ученые.

– Все тридцать два миллиарда человек?

– Отчего же тридцать два?.. Примерно половина дети.

– Ну да, конечно… А остальные ученые?

– Не все, но большинство… А как иначе? Впрочем, лет сто – сто пятьдесят назад еще сохранялось разделение на ученых и инженеров. По-моему, дольше всех сохранялись инженеры-конструкторы.

– И архитекторы?

– Они есть и теперь. Архитектура – это же искусство, А прежде инженеров было, к сожалению, не меньше, чем ученых.

– Почему, “к сожалению”? Разве инженер – работник второго сорта? Он тоже творец. Я сам был инженером. От всяких “почему” и “как” голова трещала.

– Я не хотела тебя обидеть, – виновато сказала Ноэми. – И наверное, не готова к такому разговору. Но вот еще в школе я читала роман. Исторический, о времени, когда инженеров было много. Помню слова одного из героев: “Ученого ценят за удачи, инженера – за отсутствие неудач”. По-моему, тонко подмечено. Поэтому, должно быть, и запомнилось. Ученому прощаются все ошибки, любые безуспешные поиски, если он нашел в конце концов что-то новое, свое, чего никто раньше не находил. А кто простит инженера, если из-за его ошибки рухнул дом? Я права?

– Ну, допустим…

– Но ведь это означает, что инженерную работу можно доверить и машине! Проектировать, пользуясь уже известными законами и нормами, – это под силу эвристическим роботам, например. Кстати, одну из усовершенствованных моделей искусственного мозга недавно создали в Африканском институте эвристики.

– Я, кажется, видел ее, – сказал Валентин. – Вроде тумбочки с множеством мигающих глазков.

– Тем лучше, что видел. Сейчас человек задает лишь общую программу поисков конструкции машины или прибора. Оптимальное, наивыгоднейшее решение находит эвристический робот. А общую программу задают роботоналадчики.

– Роботоналадчики?

– Ага. Наладчики роботов.

– Постой, постой! Эля говорила, что ее отец тоже наладчик роботов. Но я предположил, что это просто квалифицированный рабочий.

– Ты все-таки запомнил слова Эли об отце…

– Ну и что? Почему ты все время возвращаешься к Эле?

– Ведь мы подруги. Я люблю ее. Мне странным кажется, что ты совсем равнодушен к ней.

– Опять за свое! Мои чувства – это мои чувства. Не надо о них. Ты лучше скажи; эти твоя роботоналадчики – научная профессия?

– Конечно. А на меня нельзя сердиться.

– Я не сержусь. И к Эле, если уж начистоту… – он готов был сказать всю правду, но в последний момент все-таки не рискнул признаться. – Ты скажи, если роботоналадчик – ученый, то воспитатель, врач – тем более?

– Тебя это удивляет?

– Не то, не о том ты! – воскликнул Валентин, а сам подумал, что давно бы мог догадаться о всеобщем служении науке: ведь все или почти все сообщения видеопанорамы так или иначе были об изысканиях и открытиях! Впрочем, и это не самое главное. Надо бы узнать и понять, когда и как люди Земли сумели стать учеными. Сплошь! Впрочем, главная причина, вероятно, в том, о чем говорили на дельфиньем островке Эля и Халил. Если высшее предназначение разума – переделать вселенную, то люди закономерно находят призвание в науке, позволяющей им стать великанами.

Черт возьми, ради такой цели стоило драться, терпеть, мучиться!

Ноэми обрадованно встрепенулась:

– Эля?.. Да-да, это я, Эля… Он здесь… Хорошо, что ты идешь к нам!

Валентин тоже услышал теперь голос Эли, а потом и Халила.

– Кое-как увел ее со станции. Силой увел – до того упрямая… Вы спросите ее, что она заказывала?! Она в древность зарыться хочет. А какая причина, молчит. Нехорошо это, обидно это: при первой неудаче в лаборатории – отступиться. На эксперимент не дают энергии? Ну и что? Сдаваться? Я стыдить ее хотел, обижается, слушать не желает. Как можно?

– Халил!

– Что Халил? При чем здесь Халил?! Ты мне когда-то, два года назад, упасть не дала, спасла от большой беды. От смерти спасла! Сейчас я тебя держать буду, чтобы не свалилась. Все помогут мне. Разве я неправильно говорю? Валентин! Ноэми! Неправильно я говорю?

– Но я не собираюсь падать, Халил! И ты плохо обо мне подумал. Не испугалась я, не отступилась. Ты сам убедишься в этом. Я все объясню, когда приму решение.

– Какое решение? Почему тайна? От нас тайна. Мы, тебе чужие, да? Я чужой тебе?.. Все время тайны! Так недолго поссориться, Эля… Совсем недолго.

– Хорошо, я все расскажу, Халил. Вот соберемся все вместе и не торопясь подумаем, как мне быть.

Эля отключилась. Халил, недовольно проворчав что-то, тоже прервал разговор. Ноэми чуть заметно вздохнула.

– Они почему-то все чаще спорят, Халил с Элей.

Валентин не отозвался.

– Халил очень нетерпеливый и горячий, по-моему. А Эля… Она десять раз отмерит, прежде чем отрезать. Она не любит поспешности ни в чем. А Халил сердится. Эля в большом и в малом такая. Вот с кем интересно побеседовать об истории! Эля в школе лучше всех знала историю. Когда выбирали профессию, колебалась даже – не история ли ее призвание.

Эля с Халилом появились через несколько минут. Планетолетчик хмуро отмалчивался. Эля, наоборот, едва дверь закрылась за нею, весело воскликнула: