Александр Meщеряков - Книга японских обыкновений

• Название: Книга японских обыкновений
• Автор: Александр Meщеряков
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАТАЛИС»
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 5-8062-0007-8

Книга посвящена описанию культуры и образа жизни японцев. Первая часть книги, давшая название всему изданию, принадлежит перу А. Н. Мещерякова, известного ученого, автора многих работ по древней и средневековой Японии, долго жившего в этой интереснейшей стране. С неизменной любовью, но без обиняков, он показывает нам внутренние, порой интимные особенности японской жизни в неразрывной связи прошлого и настоящего. Во второй части приведены исторические записки миссионеров-иезуитов, проповедовавших христианство среди японцев в XVI–XVII вв. Третья часть составлена из архивных документов, путевых дневников и воспоминаний европейских путешественников, побывавших в Японии в XVII–XIX веках. Все это дает возможность лучше понять не только реалии японской повседневности, но и проникнуть в саму душу японцев с той стороны, которая оставалась для нас сокрытой в течение столь долгого времени.

Книга богато иллюстрирована и обращена к тем, кто интересуется культурой народов Дальнего Востока.

---

В оранжереях за парниками дорогих овощей или за самыми редкими цветами и цветниками едва ли ухаживают так тщательно, как японцы за своими полями. И с какой любовью относятся они к своему делу и к своим миниатюрным участкам!

Уход за рисом

Каждый из них окружен настоящим цветником из дерна, цветов и деревьев. Дерн постоянно поливается, кустарниковые деревца подрезаются, цветы рассаживаются красивыми, затейливо подобранными фигурами и букетами. С непривычки этот необычный вид красивых, изящных, миниатюрных полей, окаймленных ярким и пестрым ковром зелени, цветов и деревьев производит впечатление чего-то игрушечного, опереточного.

Однако, ценой неимоверного труда и кропотливых усилий японцы умудряются жить доходом с этих игрушечных полей и более или менее сносно прокармливать свои семьи.

Но все их героические усилия на этом поприще были бы совершенно бесплодны, не обладай мощные толщи японской земли удивительным плодородием и не будь здесь того благодатного климата, который позволяет снимать жатву три раза в год, не стесняясь к тому же временем посева, производимого в любое и самое разнообразное время в течение круглого года.[123]

Благодаря этому последнему обстоятельству здесь можно в одно и то же время наблюдать весь процесс произрастания риса и весь тот нелегкий путь, который проходит японский земледелец, начиная от приготовления поля к посеву и кончая жатвой и молотьбой рисовых снопов.

Так, в то время, когда на одном участке еще только подготавливают рисовую рассаду, в смежном с ним в это время уже пересаживают пучки подросшей рассады на новое поле, рядом с ним уже полят колосящийся рис, а неподалеку отсюда уже жнут его и молотят…

Рис дает необыкновенно обильный, по нашим понятиям, урожай, доходящий до того, что японцы получают зачастую сам-сто со своих полей-лилипутов!.. Не будь этого, японцам, — и теперь только благодаря необычайной энергии и упорному труду еле перебивающимся со дня на день, — приходилось бы плохо в виду недостатка удобных для обработки земель.

Малоземелье и, в связи с ним, микроскопичность полей, является прямым последствием того, что почти вся страна испещрена и изборождена покрытыми лесом горными хребтами и каменистыми кряжами, пересекаемыми лишь изредка и кое-где узкими плодородными долинами.

До чего доходит здесь недостаток в годной для обработки земле, видно уже из того, что зачастую даже откосы железнодорожных насыпей и выемок удобряются и орошаются самым добросовестным образом и засеиваются рисом!..

Живут японские крестьяне тут же, среди своих полей и участков, в легких деревенских постройках, крытых рисовой соломой.

Судя по виденным мною деревенским хуторам и поселкам, японцы-поселяне сильно заботятся о живописности и красоте местоположения своих постоянных жилищ, и тщательно выбирают его, обнаруживая в этом отношении много вкуса и понимания в красотах природы.

Большей частью, они строят свои хижины так, чтобы всегда открывался из раздвижной по фасаду стены дома вид на обширную цветущую долину, на живописные зеленые горы, на океан или озеро. Домики всегда окружены цветами и деревьями, рассаживаемыми японцами с большим вкусом и пониманием дела, обличающих присутствие той художественной жилки, которая присуща каждому японцу. Благодаря этому деревенские постройки и домики даже у самых убогих и бедных крестьян напоминают собой по внешнему виду уютные и красивые дачки.

Г. де Воллан. В Стране восходящего солнца.[124] (Фрагменты из книги)

Главное богатство острова Хоккайдо — не золото и не каменный уголь, о котором мы поговорим в своем месте, а рыба и морская капуста, вывозимая в Японию и Китай. Генерал Кэпрон очень справедливо заметил, что жители Хоккайдо не умеют пользоваться этим богатством. Приготовляя рыбу согласно требованию японского и китайского рынка, японцы выручают половину того, что они могли бы выручать, если бы приготовляли рыбу для вывоза в Европу и Америку. Но в этом отношении рутина оказалась сильнее советов практического американца, и громадная часть улова идет по-прежнему на приготовление рыбьего тука, который вывозится в южную Японию и служит для удобрения полей.

Тук приготовляется из селедок, которые ловятся в громадном количестве в западной части Хоккайдо. Ловля начинается в апреле и кончается в мае. Ловят их мешками, которые помещают на глубине 40 футов и прикрепляют к лодке или плоту. Когда мешок полон, то наблюдавший за этим его закрывает и посредством веревок стаскивает его с прежнего места. Труднее всего опростать мешок от накопившейся в нем рыбы, особенно в бурную погоду, когда теряется много рыбы. Рыба, во время хода, которых бывает три, принимает сеть мешков за морскую капусту. Во время метания икры, рыба, по словам рыбаков, совершенно слепа и не знает, что делает. Бывало, что она заходила в Отарупайскую бухту в таком количестве, что все наличное население, кончая детьми, ловило ее ручными сетями и даже деревянными лоханками. Обыкновенно для метания икры она выбирает глубокое место около скал, и оттого все деревушки рыбаков находятся на скалистых берегах, и не видно ни одного дома там, где берег ровный и отлогий. После улова берут рыбу, которая назначена для пищи, и, разрезав от головы до хвоста, вешают ее для просушки. Для этого берут только большую рыбу; остальное варят для приготовления тука в казанах величиною в 3 1/2 ф. в диаметре и 2 вышины. Жир, получаемый во время варки, снимают ложкою и собирают отдельно. Затем прессуют всю массу и выделывают тук. После прессовки тук оставляют на воздухе, ломают его и просушивают на циновках. Все зависит от погоды; если она сырая, тук теряет в цене. Когда просушка кончилась, то тук укладывают в соломенные мешки и отправляют на юг для удобрения полей. За одну тонну платят по 42 доллара и больше. Жир употребляется как осветительный материал. Так как приготовление рыбьего тука составляет самую значительную отрасль дохода, то правительство обратило на нее внимание и подчинило промышленников особой регламентации, предписало им приготовлять соломенные мешки одного размера в 205 фунтов и заставило пересылать тук только в прессованном виде. Со своей стороны, правительство заменило натуральную подать, взимаемую, смотря по местности, в размере от 10 до 35 %, однообразным денежным сбором в 50 %. При расчете берется средняя цифра дохода за три года.

Такою мерою правительство сделало большое облегчение рыболовам, избавив их от потери времени и от многих непроизводительных расходов, и вместе с тем избавило себя от громадного штата чиновников, обязанность которых состояла в том, чтобы сортировать, сохранять и затем продавать правительственные запасы. Если принять в соображение, что из одного Хакодате вывозится на несколько миллионов долларов морских продуктов, то нельзя не отнестись сочувственно к разумным мерам японского правительства.

* * *

В другом месте толпа собралась смотреть борцов. На возвышенном месте из насыпной, рыхлой земли ходят два голых человека с одним фуидоши на чреслах. Массивные их фигуры с старинной японской прической показывают, что это борцы. Рядом с ними стоит человек с веером. Гнусливым голосом он прокричал имена борцов, и они готовятся к битве. Сначала они берут для счастья шепотку соли, несколько раз ногами и руками упираются в землю, обмазывают руки землей и затем садятся друг против друга на корточки и вдруг с криком бросаются друг на друга. Но это только прелюдия. Настоящая схватка впереди, и они опять садятся на корточки. Они вторично берут щепотку соли, мажут руки землей, пробуют силу своих мышц, и затем уже начинается настоящая схватка. На этот раз борцы оказались одинаковой силы, долго боролись, но без результата, и наконец, распорядитель с веером в руке развел их и сам встал на то место, которое они занимали. Борцы отошли в сторону, пополоскали рот водою, вытерли пот, посидели немного и затем, сев друг против друга на корточки, опять начали бороться. Толпа в это время неистовствовала, кричала, пищала, хлопала; распорядители тоже кричали, ободряли борцов. На возвышение летели пояса, кошельки и другие предметы. Все эти вещи будут принадлежать победителю.

Но и во второй раз борцы не могли столкнуть друг друга с возвышенного места (в этом и заключается борьба), и распорядитель отвел их в сторону.

Японские борцы перед состязанием. С гравюры XIX в.

Когда борцы удалились и распорядитель прокричал имена других, из публики вышел человек и стал требовать продолжения борьбы. Он сопровождал свои слова криком и усиленною жестикуляцией. Публика смеялась, кричала; распорядители не соглашались, но пример заразителен, и у крикуна явились последователи. Оказывается, что эти господа держали пари и теперь не хотели успокоиться. Наконец, сами борцы решились потешить публику и вышли на арену. Наш крикун поклонился им до земли и от радости запрыгал и завертелся на месте. Новый взрыв хохота и восторженные крики. В антракте мальчики предлагали холодную воду со льдом, сладости, фрукты, отваренные в саке. Наконец, борцы встали в позицию, и после долгой борьбы один не удержался и полетел вниз. Восторга публики нельзя описать, но и выигравший не знал, что делать от радости. Он постукивал в свою жестянку и с торжеством показывал ее публике. Затем, обняв победителя, он пошел угощать его.