Альфред Бестер - Голем 100

• Название: Голем 100
• Автор: Альфред Бестер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88132-235-5

---

— Почему?

— Во-первых, всю проводку и канализацию дав- ным-давно ободрали и сдали в утиль. Во-вторых, там поселились бомжи. Их там тысячи. Год, не меньше, при­дется потратить, чтобы их оттуда вышвырнуть, а они будут вопить и брыкаться. СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ! ВДАРЬТЕ ПО ЖЕЛУДКАМ!

* * *

Гретхен не удавалось пробраться сквозь толпу вок­руг Музея Художеств, потому что всякие подобия при­личий отбрасывались на неделю Опс по всему Коридо­ру. Те, кто всегда одевался прилично, симулировал оборванцев. Те, кто говорил и вел себя как культурные люди, подделывались под простонародье. Единственно, в чем она могла быть уверена, — все, кто собрались здесь, это ценители искусства.

Музей придерживался заимствованного из Неапо­ля освященного веками новогоднего обычая. Неаполи­танцы весь год копят надоевшую или вышедшую из употребления мебель и утварь, а в Новый год, бурно веселясь, выбрасывают рухлядь из окон, так что, прохо­дя по улице, лучше поостеречься падающей из окон мебели.

Вечно терзаемый проблемой хранилищ, музей при­бегал к вышеописанному обычаю в первый день Опс. Всякий хлам, занимавший высокоценное место, сочтен­ный недостойным или оказавшийся непродажным (за пристойную цену), выбрасывался из окон верхнего этажа.

Вниз летели картины, эстампы, гравюры, плакаты, статуи, безделушки и редкости, пустые рамы, части до­спехов, старинные костюмы, папирусы, причудливые музыкальные инструменты, мумии кошек, обшарпан­ные пистоли, прохудившаяся оловянная посуда.

В окнах веселились до упаду, глядя на осатаневшую толпу, где каждый задарма пытался ухватить все под­ряд, что падало из окон, и Гретхен понимала, что удо­вольствие сотрудников музея только частично объяс­нялось радостью освобождения музея от завалов хламья. Она все еще околачивалась по краю толпы, ког­да в нее неожиданно врезался мощный человеческий снаряд.

— Извините. Опс благослови, — пробормотала она, отодвигаясь.

— Опс благослови, — отозвался чистый воспитан­ный голос без малейшего следа принятой в неделю Опс вульгарности.

Гретхен с любопытством обернулась —- перед ней была Царица Пчел, Уинифрид Эшли.

— Реджина!

— Как, ЧК? Неужели это в самом деле вы, душень­ка? Как неожиданно и как мило! Что вы здесь делаете? Держитесь за землю, чтобы повезло?

— Да нет, Реджина. Я хотела извиниться и распла­титься с музеем за беспорядки, которые я у них вчера учинила, но вижу, что сегодня это невозможно. А вы?

— Ах! Я надеюсь заполучить один неведомый ни­кому клад.

— А мне можете сказать?

— Ну разумеется, моя милая, вы же все-таки одна из нас. — Реджина понизила голос. — У них в углу пылится механическое пианино. Каждый год я наде­юсь, что оно им уже надоело и они его выбросят.

— Но в вашей изумительной коммунистической квартире уже есть одно, Реджина!

— Да, ЧК, и я не стремлюсь завладеть той рух­лядью, что стоит в музее. Мне нужно то, что внутри их пианолы. Об этом известно только мне — первый вос­ковой валик с «Интернационалом» Потье и Дегейтера, 1871 года издания. Это стало бы жемчужиной моего декора! Только послушайте! — Реджина запела так же мелодично, как и говорила: — «Вставай, проклятьем за­клейменный!..» — и оборвала пение смешком. — Навер­ное, это пустая мечта, но все равно я трогаю землю на счастье. Мы увидим вас сегодня в нашей компании, не так ли, милочка ЧК? Изю-юмительная Опс-вечеринка для развлечения наших мужчин. Опс благослови.

* * *

На сливе дамбы Гудзон-Адовы Врата устроили бес­платную общественную купальню. Пресная вода, на­гревшаяся после системы охлаждения реактора. Чуток радиоактивная, ну да какого черта! Опсдень! Поживи всласть, дотронься до земли на удачу, и пошло оно все!..

Огромный водосток кишел голыми, раскрасневши­мися от жара телами, пузырящимися мыльной пеной, ныряющими, выпрыгивающими, как дельфины; в еди-

ную рапсодию сливались хохот, вопли, бульканье и фырканье.

— Рано или поздно должна появиться утопленни­ца, — шепнул стоявший рядом с Шимой мужчина. — Неважно, сама по себе или ей помогут. Так что я не теряю надежды. Опс благослови.

— Опс благослови, — ответил Шима, обозревая не­знакомца.

Зрелище ему представилось поразительное: высо­кий, лицом и фигурой угловатый, как Линкольн, замет­но пегий. Волосы белые, как у альбиноса, борода черная, глаза красные, а на коже беспорядочно чередовались белые и черные участки.

— Я гаплоид, — механически уронил незнакомец, словно непроизвольное вздрагивание Шимы было чем- то тысячекратно встречавшимся. — Хромосомы только от одного из родителей.

— Но вы альбинос, кажется, или что-то вроде? — заинтересовался Шима.

— Альбинос-гаплоид, — безучастно откликнулся незнакомец. — Остановимся на этом, доктор. Не надо исследований.

— Как? Что? Вы сказали «доктор»?.. Неужели вы?..

— Да, разумеется. А вы, кажется, ничего не помни­те. Можно узнать, чем вы так наширялись тогда?

— Прометий. РтНг — гидрид прометия.

— Никогда не слышал. Надо будет запомнить. Так вот что, доктор, если одна из них утонет, — неважно, помогу я ей в этом или нет, — будьте так любезны, не вмешивайтесь. Никакой попытки оживления. Никакого искусственного дыхания. Если понадобится дыхание «рот в рот», то я проведу его на свой манер.

— Господи, меня от вас тошнит!

— Не черните то, чего не пробовали.

— Да, Боже мой, я бы раньше умер!

— Извините, я не тащусь от мальчиков.

Шима сделал глубокий вдох.

— Нет-нет, простите меня. Я очень, очень сожа­лею. Извините, что я потерял голову. Я пришел вовсе не для того, чтобы спорить или ссориться с кем-то, и уж безусловно не мне осуждать чьи-то моральные уста­новки. Умоляю вас простить меня.

— Вы хорошо это сказали.

— Поэтому, если позволите...

— А куда вы направляетесь?

— Пытаюсь увидеться с управляющим плотиной.

— Ах вот как? В самом деле?

— Да-да. Извините, вы случайно не знаете, где я могу его (или ее?) разыскать?

— Я чем-то вам обязан?

— Нет, я ваш должник.

— Мило сказано. Управляющий плотиной — гос­подин Лафферти.

— Благодарю вас! А где я могу увидеть господина Лафферти?

— Здесь. Я — Лафферти.

Шима снова утратил душевное равновесие. Он без­звучно разинул рот, потом выдавил:

— Но... но... но...

— Но как? — усмехнулся Лафферти. — Просто. Одаренность. Усердный труд. И тот простенький факт, что я унаследовал пятьдесят один процент акций пло­тины Гудзон-Адовы Врата.

— Очень похоже на Ильдефонсу, — пробормотал Шима.

— Так ли уж надо ее впутывать к нашему fete[62], доктор?

— Простите меня еще раз. Снова приношу извине­ния. Я сегодня дурак дураком.

— Принимаю без оговорок.

— Господин Лафферти...

— Нудник, Опс благослови.

— Нудник. Благодарю. Опс благослови. Я... Я хотел бы попросить об одолжении управляющего ГАВ...

— Просите.

— Я нуждаюсь в совершенно необычном месте для постановки необычного сенсорного эксперимента. Ме­сто это должно быть полностью экранировано от зри­тельных и звуковых воздействий. Я надеялся, что поме­щения глубоко под плотиной...

— Ничуть, — оборвал его Лафферти. — Если бы вы не захлопотались там внизу со своими дурацкими пе­тардами, то заметили бы, что там внизу постоянно слы­шен гул и плеск воды. Кстати о воде — очаровательная девочка погружается уже в третий раз. Она явно нуж­дается в моей нежной опеке. Извините меня.

Шима был не в состоянии отвечать.

Некрофил-знаменитость одарил его улыбкой.

— Мы на досуге еще обсудим, как вы натравили на меня субадара Индъдни. — Он бросился в водосброс, выкликая: — Силен как ястреб! Стремителен как кор­шун! Вперед! Во славу некро-культуры!

* * *

Татуировочный салон Джанни Ики — это вам не какая-то дыра. Предприятие напоминало клинику. Сте­ны громадной приемной увешаны плакатами; по сторо­нам — двери, ведущие в десяток отделений с десятком суетящихся операторов. Дело было поставлено на по­ток. Если, к примеру, пижон из Гили захотел бы высоко ценившуюся (и весьма дорогую) татуированную кобру, то в первом кабинете ему контуром наносили рисунок змеи вокруг талии; в следующем — прорисовывали де­тали; в третьем — раскрашивали, а в четвертом — изо­бражали голову с оскаленной ядовитой пастью, предва­рительно со всем почтением и тактом вызвав эрекцию. Дама, пожелавшая, чтобы ее labia majora[63] превратили в веки зазывно подмигивающего глаза, подвергалась на этой поточной линии такому же почтительному и так­тичному обращению.

Но сегодня, в первый день праздника Опс, салон не работал как обычно — в нем гуляли нищие. Джанни Ики занимался не только декоративной или эротической та­туировкой — ему прекрасно удавались разные увечья: синяки, ушибы, свежие шрамы, разверстые раны и зло­качественные поражения кожи — для вороватых «жертв» транспортных происшествий, попрошаек-вы-

могателей и всякого разного отребья. Потому-то его клиника и служила неафишируемым клубом професси­ональных мошенников Гили.