Михаил Белов - Восьмая тайна моря

• Название: Восьмая тайна моря
• Автор: Михаил Белов
• Жанр: Научная Фантастика

Действие приключенческого романа писателя М. П. Белова разворачивается на острове Семи Ветров, в заповеднике ценнейшего морского пушного зверя — калана. Загадочные события происходят на острове: каланы начинают таинственно исчезать под водой, причем порой это совершается на глазах людей.

Молодой моряк Максим Парыгин, подводный, пловец, обнаруживает «черную акулу». Это она нападает на беззащитных каланов, унося их куда-то в пучину океана. Но «акула» оказывается сложным кибернетическим устройством, созданным видным советским ученым Ковалевым и похищенным преступниками…

---

Уступочка за уступочкой…

— Больно, — вслух сказал он, охватывая голову обеими руками.

— Олег, что с вами? — Панна удивленно смотрела на него.

— Больно, — повторил он. — Ничего, Панна. Ничего.

— Я верю, Аня вернется, — Панна попыталась улыбнуться, хотя это не очень удавалось ей.

— Может быть. Но для меня она не вернется.

Он пошел к морю.

— Ничегошеньки не понимаю, — прошептала Панна.

Однако она поняла все. Она поняла, что этот «грузчик», которого она так легкомысленно назвала своим женихом в недавнем разговоре с отцом, уходил от Ани.

Панна долго смотрела вслед Олегу. Нет, она не скажет ему о своих чувствах. Она не даст никакого повода к тому, чтобы он догадался о ее чувствах. Нельзя. Олег мучается. И он, конечно, еще встретится с Аней.

Щербаков отплыл далеко от берега. Синие волны. Синее небо. Синяя дымка. Казалось, что она совсем рядом, еще несколько гребков — и ты ее схватишь. Он повернулся на спину. Волна качала его. Над ним висел купол неба. Олег был покорен спокойным могуществом красоты. Такое же чувство радости испытывал Щербаков, стремительно выбрасывая стрелу портального крана вперед, к океанскому кораблю.

— Эй, парень! Проснись!

Мимо плыла лодка. Она держала курс на отдаленный островок у выхода из бухты в океан. Щербаков провел там немало счастливых дней с Аней. Опять Аня! Он начал сердиться на себя. Скорее, скорее к берегу.

— Наконец-то, — обрадовалась Панна. — Одевайтесь быстрее. Проглотим что-нибудь в пути — и на бульвар.

Он с удивлением посмотрел на нее. Всего полчаса назад она была совсем другой. Где ее сомнения, ее поиски, ее размышления?

— На бульвар? — переспросил он. — Нет, Панна, я не могу. — Он досуха вытирал загорелое тело полотенцем.

— Но нам надо поговорить…

— О чем?

— Об Ане.

— Зачем? — Он усмехнулся. Сегодня ему не хотелось рассказывать кому бы то ни было о своих отношениях с Аней, хотя он всегда охотно советовался с Панной. Рана еще была очень свежа. Каждое прикосновение причиняло невыносимую боль. Но этой девушке можно доверить все.

Щербаков поднял чемоданчик:

— Пойдем, Панна. А что касается Ани, то, конечно, надо выяснить причину ареста. Обязательно.

Глава седьмая ДОПРОС РУТКОВСКОЙ

Андрей Суровягин, заложив руки за спину, стоял у раскрытого окна. Сквозь густую листву просачивался приглушенный уличный шум. Отчаянно галдели воробьи. «Не иначе на кошку», — улыбнулся он и заглянул вниз. Недалеко от пожарной кадки с водой на заборе притаился серый котенок. Пушистый хвост бил по доске. Желтые глаза холодно мерцали. Стая воробьев вспорхнула и улетела. Котенок облизнулся — досадно все-таки. Суровягин невольно засмеялся.

— Что там? — Еремин сидел, навалившись грудью на стол. Лист бумаги в руках. Очки сползли на нос. Глаза поверх очков смотрели на Суровягина.

— Котенок охотится за воробьями.

Еремин подошел к окну.

Котенок важно шествовал по двору, аккуратно перебирая белыми лапками.

— Ишь ты, боится запачкать, — усмехнулся Еремин.

Он вернулся к столу и снова углубился в работу.

Суровягин с альбомом Рутковской вышел в приемную. Сел за стол, закурил, потом начал листать альбом.

С фотографий смотрела улыбающаяся Рутковская. Десятки улыбок. Десятки поз. Биография в фотографиях. Суровягин внимательно рассматривал каждую фотографию, чтобы определить круг знакомых Рутковской и выяснить адреса снимков. Сибирь, Крым, Рижское взморье, Москва, Ленинград, Сочи, Дальний Восток… Обширная география путешествий.

Альбом рассказывал и о характере Рутковской, ее страсти к позированию перед объективом, о тщеславии. Что же еще? В альбоме было много снимков Рутковской с молодым человеком. Лицо это запоминалось: печальные глаза, даже тогда, когда он улыбается. Этот человек сопровождал Рутковскую во всех путешествиях. Кто он?

Суровягин опять начал листать альбом. Первая фото графия молодого человека. Снимок любительский, сделан в какой-то лаборатории. На следующей странице тщательно отретушированный портрет. На обороте посвящение:

«Дорогой Ане от влюбленного мальчугана». Под подписью дата. В альбоме Рутковской портрет появился три года назад. Все фотографии располагались в альбоме в хронологическом порядке, это облегчало работу. Суровягин вытащил все карточки, где присутствовал молодой человек. Сорок три снимка. Пронумеровал их, пересортировал: фотографии самой Рутковской — в одну сторону, групповые — в другую.

Из кабинета вышел Еремин.

— Альбомы просмотрели?

Суровягин показал на кучи фотографий на столе.

— Выводы?

Суровягин рассказал, где бывала Рутковская, с кем.

— Интересно, очень интересно. — Еремин взял одну из фотографий, поднес к глазам.

— Это он? Я видел его где-то. Сейчас припомню… В отделе кадров главка. Его фамилия Холостов Александр Федорович. Главный механик и начальник экспериментальной мастерской на острове Туманов. Рядом с островом Семи Ветров, где находится заповедник каланов. «Умный, но странный человек» — так охарактеризовал механика Николай Николаевич Лобачев. А Холостов многое мог бы рассказать нам. Как вы думаете? Займитесь им, лейтенант. Мы о нем все должны знать. А теперь вызовите Рутковскую. Посмотрим, как она поведет себя.

Через полчаса в кабинет Еремина привели Рутковскую. Суровягин сел за боковой стол у стены и положил перед собой стопку бумаг.

— Садитесь, Рутковская, — полковник показал на кресло перед столом.

— Спасибо, товарищ Еремин, — сказала она своим бархатисто-напевным голосом. — Мы с вами встречались у Лобачевых. Не помните?

— Помню, помню, — рассеянно ответил полковник. — Вы, кажется, меня назвали товарищем? Что ж, пусть будет так, я не возражаю. Но это слово ко многому обязывает.

Она метнула взгляд на полковника, потом на Суровягина и опять на полковника. «Приметлива, — подумал Суровягин, — и, очевидно, умеет запоминать увиденное». Он не раз встречался с ней, но только сейчас по-настоящему разглядел ее. Природа ничем не обидела ее. Но что-то не нравилось ему в этом красивом лице. Глаза? Пожалуй, да. Глаза много повидавшей, опытной, искушенной женщины.

— Может быть, вы мне объясните, товарищ Еремин, за что меня арестовали? — Рутковская привычным движением поправила волосы.

— Не волнуйтесь. Давайте поговорим как старые знакомые. Расскажите о вашей жизни.

— Нечто вроде вечера воспоминаний?

— Почему бы нет? Время у нас есть.

— Что ж… Разрешите закурить?

Суровягин молча положил перед ней пачку сигарет и коробку спичек.

Она закурила.

— Даже не знаю, с чего начать, — как-то неуверенно заговорила она. — Родом я из Сибири. Мне было четыре года, когда началась война…

— Бывал я в Сибири. Чудесный край. У меня там сын. — Полковник повернулся к Суровягину. — Лейтенант, организуйте нам чаю…

Суровягин вернулся минут через десять. В кабинете еще продолжался разговор о Сибири.

Рутковская пила чай мелкими глотками. Суровягин уже привык к манере полковника вести допрос в такой вот непринужденной, почти домашней манере.

«Надо проникнуть в душу человека, а уж тогда решить, как дальше вести дело», — говорил Еремин подчиненным.

Вот и сейчас, верный своим принципам, он тщательнейшим образом исследовал жизнь молодой женщины, умной, хитрой и… вредной.

Тяжелое детство. Мать работала на вокзале. Она запирала дочь на замок, а сама на целый день уходила из дому. Приходила вечером, часто с незнакомыми людьми. Они оставались на ночь. Девочке было семь лет, когда мать исчезла. Потом говорили, что она уехала с кем-то в Среднюю Азию. Аня двое суток сидела взаперти. На третий день, доев все, что оставила мать, девочка с трудом открыла форточку и позвала соседку, которая на ледяном ветру развешивала белье во дворе.

Соседка взяла ее к себе. Это была добрая и отзывчивая женщина. Аня выросла у нее. Хорошие, светлые годы. Кончила десятилетку. Поступила работать лаборанткой в научно-исследовательский институт…

Слушая Рутковскую, Суровягин невольно вспоминал свое детство. Он был старше ее на год и тоже хлебнул немало горя. Шел 1942 год. Отец уходил на фронт. Он собирался медленно и деловито.

— Ну, мать, пока…

Мать сказала:

— На войну бегом не бегают. Посидим на дорогу…

Сидели и молчали. Потом отец резко встал.

— Андрей, — позвал он. — На войну ухожу, сынок, — спокойно, как об обычном, сказал отец. — Ты слушайся мать. Понял? Будь мужчиной в доме, ясно?

Андрей мотнул головой. Понял. Хотя понял тогда только одно — отец уходит. Уходит надолго, навстречу очень трудному делу.

Война вошла в жизнь села тяжелой мужской работой для стариков, женщин, мальчишек. Андрейка работал вместе с матерью в поле, помогал дома по хозяйству. Было трудно. Потом школа, училище… Нет, он нигде не свернул с прямой просеки жизни.