Сергей Семанов - Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг.

• Название: Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг.
• Автор: Сергей Семанов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-7838-0720-6

Наше время полно неожиданных суждений по самым различным событиям русской истории — давней и не очень. Одним из таких суждений является данная книга известного историка и писателя С. Н. Семанова. Русско-японская война, в ходе которой за маленькой Японией стоял чуть ли не весь западный мир, изучена слабо и воспринимается по старой схеме. Автор предлагает новый взгляд на события почти 100-летней давности, в том числе и на причины гибели русского адмирала.

---

А далее в Менделееве характер крупного государственного человека взял верх над уязвленным самолюбием, и это позволило ему закончить свое письмо такими вот достойными словами:

«Ледокол „Ермак“ может, по моему мнению, под руководством адмирала Макарова выполнить уже многое, важное как для изучения области полярных льдов, так и для славы России…».

Все эти бумаги, вышедшие из-под пера как Макарова, так и Менделеева, горько читать. Трудно судить сейчас, кто из них больше переборщил тогда в запальчивости, да и где взять такие точнейшие весы, чтобы измерить подобное. А главное — стоит ли? Ведь здесь проиграли все. Менделеев лишил себя возможности стать исследователем Арктики — и кто знает, сколько бы новых открытий он мог сделать, и каких открытий! Макаров остался без помощи крепкого организатора и выдающегося ученого — быть может, все экспедиции «Ермака» на север от этого оказались менее успешными, чем они могли бы стать. Проиграла наша наука. Проиграла наша родина. Вот к чему приводила (и не один, к несчастью, раз) мелочная борьба самолюбий.

Но никакие силы уже не могли остановить Макарова на пути к арктическим морям. Кажется, если бы весь экипаж «Ермака» покинул его, он готов был один набивать углем топки, держать штурвал, прокладывать курс по карте. Впрочем, в одиночестве Макарова трудно себе представить. Везде и всегда у него находилось достаточное число приверженцев и последователей.

В течение всей полярной эпопеи Макарова самым первым и энергичным его помощником всегда оставался командир «Ермака» Михаил Петрович Васильев. Это был выдающийся моряк. Характер у него тоже оказался под стать макаровскому: командир «Ермака» не отличался ни красноречием, ни успехами в свете, зато воли, решимости и твердости в достижении цели ему не пристало занимать. Обоих связывала тесная дружба, а длилась она до последнего дня, да и день этот оказался для них для обоих общим…

Сохранилось немалое число писем Макарова к Васильеву. Речь в них шла о самых разнообразных предметах: о сроках выхода в море, о ремонте, о личном составе ледокола и многом другом. Тон писем обычно деловой, но не строго официальный и жестоко требовательный, как это было свойственно Макарову. И лишь изредка встречаются в письмах такие слова:

«Ваша работа с „Ермаком“ составляет „Ермаку“ добрую славу, и мне радостно слышать от всех самые лучшие отзывы».

Надо знать Макарова, человека сурового и чрезвычайно сдержанного в проявлении своих чувств, чтобы оценить эти его душевные слова.

Восьмого мая «Ермак» покидал Кронштадт. Предстояло первое полярное испытание. По требованию Макарова проводы были очень скромными: не следовало искушать судьбу. В полдень — прощальный обед на ледоколе. Капитолина Николаевна вместе с Диной и маленьким Вадимом и еще несколько лиц. Ни речей, ни тостов, не подали и полагавшегося в таких случаях шампанского.

Адмирал был спокоен и внешне вполне весел, он ободряет жену, шутит с детьми, развлекает присутствующих. Последний тихий, покойный день. В два часа с грохотом поднимаются якоря — пошли!

Согласно контракту с английской судостроительной компанией «Ермак» имел право на необходимые исправления накануне первого плавания на север. И опять корабль стал в одном из доков на Тайне. Все в порядке, можно идти дальше. Двадцать девятого мая вновь вышли из Ньюкасла, только на этот раз не на восток, а прямо на север…

В начале июня без всяких происшествий корабль подошел к Шпицбергену и взял курс на зону сплошных арктических льдов. Все время велись научные исследования: измерялись глубины, температура воды и воздуха, толщина и структура в изобилии плавающих здесь льдин. Макаров распорядился взять с собой киноаппарат — последнюю новинку тогдашней техники. Так впервые были произведены киносъемки полярной натуры, причем главным оператором обычно выступал сам вице-адмирал.

Все, однако, жили этим чувством: когда же, когда покажется она, Арктика? И вот… В пять часов утра восьмого июня Макарова разбудили: впереди лед. Адмирал немедленно поднялся на мостик. Повсюду, насколько хватал глаз, простиралось бесконечное поле синего полярного льда. Черные волны с грохотом разбивались о льдины. Макаров приказал идти вперед. Потом снял шапку и широко перекрестился…

«Ермак» с ходу налег на край ледяного поля. Раздался оглушительный треск. Корабль содрогнулся, однако продолжал движение, огромная льдина раскололась, и обе половины ее медленно, как бы нехотя, раздвигались перед носом ледокола, образуя узкую полоску воды. «Ермак» медленно шел вперед. Сразу стало очевидно, что полярный лед неизмеримо тяжелее, чем в Финском заливе. «Ермак» с трудом прокладывал себе путь. Лед ломался сравнительно легко, но корпус корабля оказался недостаточно прочным. Вскоре от толчков и сильной вибрации в носовой части появилась течь.

Макаров, стоя на мостике, всем своим существом ощущал каждый толчок ледокола. Он лучше всех знал свое детище, все его свойства и особенности. Еще при проектировании «Ермака» Макаров предложил установить в носовой части ледокола гребной винт: это было сделано для того, чтобы мощная струя воды, направляемая по ходу движения корабля, помогала бы ломать лед. Устройства такого рода уже имелись на американских ледоколах, плававших на Великих озерах. И действительно, во время первой встречи «Ермака» с балтийским льдом в Финском заливе носовой винт как будто бы приносил пользу. Однако мощные полярные льдины и торосы не шли ни в какое сравнение с тем, что приходилось встречать ледоколу на Балтике. Неудивительно, что носовой винт оказался не только бесполезным, но и вредным, ибо очень скоро вышел из строя и даже вызвал повреждение корпуса.

Макаров понял: дальнейшее упорство бессмысленно и опасно. И он приказал лечь на обратный курс.

Английские рабочие сделали все необходимые переделки и исправления. Макаров с интересом наблюдал за их ловким, слаженным, до предела рациональным трудом. Внимательный глаз его подмечал все ценное и самобытное, что можно было бы с пользой применить на родине. За рубежом своя страна порой видится словно отраженная в сложном зеркале: у них так, у нас — этак, и из подобного сопоставления порой многое делается понятным. А все стороны организационной деятельности всегда особенно привлекали Макарова, он-то понимал, что у него на родине с этим обстоит не слишком благополучно. Как видно, он занимался и тем, что ныне принято называть «научной организацией труда».

Работы в Ньюкасле продолжались довольно долго: почти месяц. Наконец 14 июня 1899 года «Ермак» снова вышел в полярное плавание (позднее Макаров назвал его «вторым»). И раньше адмирала нельзя было упрекнуть в недооценке опасности плаваний в арктических водах. Теперь он уже был готов ко всему, даже самому худшему. Любопытная мелочь: накануне выхода в плавание Макаров приобрел библиотеку из ста книг. В дневнике он пояснил это так: «Если ледокол застрянет и придется зимовать, то несколько десятков классических книг в прибавок к тому, что мы имеем, не будут лишними». Опять-таки Макаров выбрал не какие-нибудь книги, а классику. Всю жизнь у него сохранялась устойчивая неприязнь к так называемому «легкому чтению» (видимо, было бы правильнее говорить — «пустому чтению»). Если придется зимовать, то пусть уж моряки обогатят чтением свою душу, а не просто станут убивать время…

Двадцать пятого июля показались первые крупные льдины. Маневрируя между ними, «Ермак» продолжал двигаться на север. Шли довольно быстро. Вскоре чистой воды почти не стало, и ледокол пошел напрямик. Трюмный машинист все время осматривал носовое отделение: боялись, не появится ли течь в корпусе.

Макаров и Васильев неотлучно находились на мостике. Лед делался все более тяжелым, показались первые торосы. Число и величина их возрастала по мере продвижения «Ермака» на север. В семь часов вечера Макаров спустился пообедать, вслед за ним отправился и Васильев. В восемь вечера впереди по курсу на близком расстоянии обнаружили мощный торос. Обойти его было невозможно, остановить тяжелый ледокол — поздно. Раздался резкий толчок, нос «Ермака» отбросило влево, и корабль остановился. Васильев, оставив обед, устремился в носовое отделение. Вскоре Макарову доложили: в трюм поступает вода.

Оказалось, что «Ермак» столкнулся со льдиной, которая уходила под воду на глубину 10 метров. Серьезное препятствие, что и говорить! Однако пробоина оказалась не слишком опасной. Подвели пластырь, откачали воду. Затем несколько дней простояли, застопорив машины, пока залатали дыру в корпусе. Залатали на живую нитку. Так в самом начале плавания в арктических водах корабль получил повреждение. А плавать на поврежденном ледоколе среди гигантских торосов — это… это не шутка!

Макаров тем не менее пошел на риск. «Ермак», густо дымя высокими трубами, медленно, но упорно вновь начал продвигаться на север.