Анатолий Гладилин - Секрет Жени Сидорова

• Название: Секрет Жени Сидорова
• Автор: Анатолий Гладилин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 1975

Приключенческая повесть-сказка, в которой смешались реальная жизнь и самые невероятные происшествия. Началось все с того, что пятиклассник пионер Сидоров получил возможность путешествовать на волшебной тележке («машина времени») в различные исторические эпохи.

---

Женя припустил к соседней избе. У самого крыльца коза неожиданно остановилась и преспокойно принялась щипать траву.

Ну и мерзкое животное! Все ли козы у крестьянина Сидора были такими или породу он вывел особую, но именно эту козу Женя бы отодрал с удовольствием!

В избе монахи допивали квас…

Глава XII О пользе изучения классиков

Монах Мисаил, которого утром Женя ошибочно принял за попа — в церковной иерархии мальчик не разбирался, — привел его в келью, весьма уютную и просторную. Мисаил низко поклонился седовласому старцу, сидевшему за низким столом с зажженной лампадой, и кротко проговорил:

— Отец игумен, Ученый Пимен! Тебе хочет исповедаться послушник Сидор.

Мисаил на цыпочках удалился.

Ученый Пимен бросил на Женю многозначительный взгляд и заговорил:

— Сын мой, садись и слушай. Брат Мисаил тебя расхваливал, дескать, малый ты прилежный и зело грамотный. Вот умру я, а кто правдивые сказания перепишет? Нонче все больно хитрые стали: вместо того чтобы грамоте учиться, все в дела мирские норовят сунуться. Слыхал небось про Гришку Отрепьева? Я его грамоте обучал, а он, шельмец, тайну про невинно убиенного царевича выведал, сбежал в Литву и царем Димитрием назвался. У, нехристь, как его земля носит!

«Так это я в самое начало семнадцатого века угодил, — четко определил Женя. — Конец царствования Бориса Годунова, народные смуты. Лжедимитрий во главе польских войск идёт на Москву. Кажется, я вовремя появился. Надо рассказать Ученому Пимену о том, что ожидает Русь. Возможно, ему удастся послать гонца к царю Борису. Пусть примет какие-нибудь меры. Если, конечно, ещё не поздно».

А вслух Женя сказал:

— Святой отец, желаю исповедаться. Я видел вещий сон, будто поляки захватывают Москву и провозглашают царем Лжедимитрия, Гришку Отрепьева. Это навлечёт на Россию неисчислимые беды…

Игумен хмыкнул и подозрительно покосился на мальчика.

— Святой отец, — твердо сказал Женя, — вещий сон привиделся.

— «Вещий сон, вещий сон», — проворчал Ученый Пимен. — Ладно, допустим, сон твой вещий… Только суета все это. Земными делами вершит воля божья. Я на своем веку такого насмотрелся… Всему воля божья. Всё вернется на круги своя. Не к тебе одному вещие сны приходят. Чует мое сердце, что сейчас ко мне сам Гришка Отрепьев пожалует, важную новость привезёт.

Ученый Пимен замолк, обернулся к двери, прислушался. Дверь бесшумно приоткрылась, и в келью проскользнул невысокий, широкоплечий человек, закутанный в черную сутану. Из-под капюшона выбивались рыжие волосы, на лбу и на носу красовались две бородавки, а голубые глаза незнакомца сияли дерзко и торжествующе.

— Благослови меня, честной отец! — проговорил гость.

— Благослови господь лично тебя, Григорий, и днесь, и присно, и во веки веков, — степенно ответил старец.

Гость, прищурясь, оглядел келью (его взгляд лишь на секунду задержался на мальчике), потом одобрительно покачал головой:

— Во-первых, поздравляю тебя с повышением: ты теперь игумен… А мне, признаться, наша старая келья больше нравилась. Часто вспоминаю длинные ночи, горящую лампаду… Поздравь и ты меня — получено известие из Москвы: царь Борис волей божьей помре… Народ присягает законному царевичу Димитрию! Воевода Басманов перешёл на мою сторону. Святое дело победило. Благослови нас, честной отец!

— ВАС благословлять я не могу, — сурово ответствовал Ученый Пимен. — Ты ведёшь в столицу росейскую ляхов и католических попов.

— Политика, честной отец, политика, — смиренно возвёл очи к потолку, Григорий и перекрестился. — Тут уж ничего не поделаешь. Любишь кататься — люби и панночек возить. Однако я родного края не предам. Видишь, к тебе тайно за советом прискакал. Разреши присесть?

— Садись, в ногах правды нет.

— Малец не помешает? — спросил Григорий, присаживаясь на скамью рядом с Женей.

— Сей отрок блаженный, его вещие сны посещают. Спроси, вдруг ему что-либо пригрезилось и про тебя!

— Ежели ты, отрок, ясновидец, — начал Григорий, пристально вглядываясь в Женю, — то открой мне тайну будущего. Я за наградой не постою — подарю хоромы боярские, назначу думным дьяком.

— Не надобно мне ни чинов, ни денег! — гордо заявил Женя.

— Говорю тебе, он блаженный, — вставил своё слово старец. — Не искушай невинную душу младенца!

— Быть тебе царем, — сказал Женя. Григорий приосанился и кинул надменный взгляд в сторону Ученого Пимена.

— Но, насколько я помню… то есть, как мне привиделось в вещем сне… — быстро поправился мальчик, — через несколько лет Москва восстанет против тебя, и будешь ты убит, и тело твоё сожгут, а пеплом зарядят пушку и выстрелят в сторону Литвы.

— Не врешь, отрок? — хищно ощерил зубы Григорий. — Ежели ты Шуйским подослан, голову оторву!

— Опомнись, Григорий! — возмутился Ученый Пимен. — Мальчишка мне рассказал о смерти Бориса ещё до твоего прихода. Значит, он истинно блаженный, ясновидец. Зачем полчища ляхов на Москву ведёшь? Зачем веру католическую принял? Сокройся в монастырь.

— Молчи, старик! — воскликнул Григорий и, вскочив с лавки, распахнул сутану. Сверкнула латинская кираса. — Ужель теперь, когда близка корона, что голову мою украсит, голову презренного сына Отрепьевых, я отступлю и променяю царство на жалкую церковную похлёбку!

— Смиряй себя молитвой и постом.

— Как бы не так, — огрызнулся Григорий, — хватит! Наконец-то дорвался до заморских яств…

— Григорий, — стараясь сохранить спокойный тон, сказал Женя, — по-моему, лучше быть живым монахом, чем мёртвым царем. Мои вещие сны сбудутся, честное пионе… честное слово!

Григорий смерил мальчика насмешливым взглядом, полез в карман сутаны и достал свиток.

— Щенок, что ты смыслишь! Вот моя невеста! — Григорий развернул свиток, и Женя увидел портрет молодой женщины. — Ирина Мнишек! Она станет моей, когда я вступлю на престол. Ради этого я готов на всё!

«Опять эти женщины! — с горечью подумал Женя. — И почему взрослые, серьезные мужчины сходят из-за них с ума? И кстати, ту-то вроде звали Марина, а не Ирина…»

— Признайся, отрок, — подмигнул мальчику Отрепьев, — ты был бы счастлив, познакомиться с такой красоткой? Ежели пожелаешь, я отведу тебя в свой лагерь…

— Нет! — твёрдо и убежденно ответил Женя. Он был абсолютно искренен, ибо Ирина Мнишек очень напоминала ему школьную учительницу Ирину Алексеевну.

— Ты мал и неразумен, — процедил сквозь зубы Григорий, аккуратно свёртывая портрет и засовывая его в потайной карман. — Ладно, братия, спасибо на добром слове, против судьбы не пойду. Двум смертям не бывать… Ну, а от одной не убежишь, как ни крути… До скорого свидания!

Григорий опустил капюшон, закутался в сутану и выскочил за дверь. Старец перекрестился и прошептал какую-то молитву, потом устало проговорил:

— Неисповедимы пути господни.

— Исповедимы, исповедимы! — рассерженно возразил Женя. — Всё могло бы быть по-другому, если бы они слушались моих советов. Но они упрямы как ослы…

Мальчик осекся, заметив пристальный, внимательный взгляд Ученого Пимена.

— Царь Борис, — вкрадчиво сказал игумен, — заслужил наказание господне. По его приказу царевича Димитрия, невинного мальчика, убили…

«И мальчики кровавые в глазах…» — вспомнил Женя строчку из пушкинского «Бориса Годунова».

— Но ты, отрок, умён не по летам, — продолжал старец. — Явно не от мира сего. Кем ты послан? Ужель сам господь…

Доказывать игумену прописную истину, что бога нет, было бессмысленно. Раскрывать тайну тележки тоже вроде бы ни к чему. И Женя попытался прибегнуть к помощи Пушкина:

— При чём тут господь? Мне многое известно потому, что я смотрел по телевизору «Бориса Годунова». Поэт Александр Сергеевич Пушкин отобразил ваше время в своей драме. Её переложили на музыку, получилась опера. Там все поют.

— Летописец Пушкин написал про Бориску? — изумился Ученый Пимен. — Значит, нашел он мой труд, усердный, безымянный? И пыль веков от хартий отряхнул?

— Отряхнул, отряхнул, — успокоил Женя Пимена.

— Слава всевышнему! — истово перекрестился старец. — Внял он моим молитвам! Постой, а что такое «телевизор»?

— Это ящик такой, на полупроводниках…

— На полуправедниках? И царь Борис тоже поёт?

— Да там все поют! И царь поёт, и Григорий, а у вас там целая ария.

— Богохульство, — покачал головой Пимен. — А патриарх?

— Наверно, тоже поёт. В опере все должны петь.

Старец поник, размышляя о чём-то, помолчал с минуту и прошептал:

— И святого владыку не пожалели! Видно, пришли наши последние дни! — Потом, оживившись, спросил: — Ну, а что летописец Пушкин пишет о наших последних днях? Чем кончается сказание?