Софи Джордан - Грехи распутного герцога (перевод Lady

• Название: Грехи распутного герцога (перевод Lady
• Автор: Софи Джордан
• Жанр: Исторические любовные романы

Она работает, чтобы жить…

Особняк Мэйфэйр, принадлежащий Доминику Хейлу - печально известному в Лондоне своей безнравственностью герцогу - было последним местом, где такая красотка, как Фэллон О`Рурк, могла бы сохранить свою честь. Однако Фэллон, вынужденная терпеть отвратительные домогательства с тех пор, как ее отец трагически погиб, пребывает там в абсолютной безопасности... под личиной лакея! Фэллон и представить себе не могла, что ее секрет может раскрыться под пристальным вниманием темноволосого дьявола с горящими синими глазами и греховной улыбкой. Но как долго может длиться ее обман, если вдруг она начинает мечтать о том, чтобы стать одной из бесконечного числа женщин, проходящих через спальню распутного негодяя? Он живет, чтобы грешить...

Большинство мужчин завидует герцогу, никогда не подозревая, что его сладострастный путь - отчаянная попытка спастись, но ненадолго, от боли прошлого, что сделало его сердце каменным. Только одна женщина может сломать его оборону. Только одна женщина может выиграть его любовь... если она раскроет свою тайну и уступит грехам безнравственного герцога.

---

— Брак, хм? Да, здесь есть, о чём подумать.

Глубокие морщины стали чётче проглядываться на лице его деда, делая его похожим на грустную собаку. Поразительно, что его прекрасная мать – как все говорили, уже настолько прекрасная в семнадцать лет, что заманила в ловушку брака герцога, — дочь этого человека.

— Действительно. У меня уже есть список подходящих кандидаток, — он похлопал по своему жакету в том месте, где, должно быть, он и был спрятан. – Очень приличные девушки. Может, обдумаешь это? – джентльмен сжал в руках трость и, казалось, ждал ответа Доминика.

Потягиваясь в постели, он ткнул подушку несколько раз.

— Нет, проклятье! Ты вовсе не похож на здорового и бодрого старика. Держу пари, что ты не протянешь и до конца зимы, – он жестоко улыбнулся, ярость закипела в нём, такая же сильная и ударяющая в голову, как хороший кларет.

— Итак, ты оставишь всё как есть? – дед сверлил её взглядом холодных, хорошо знакомых глаз. Он сложил загрубевшие руки на своей трости. – О, я слышал все эти слухи о тебе. Рассказы о твоих подвигах докатились и до Англии. Ты стал таким же, каким был твой отец.

Доминик улыбнулся, получая удовольствие от осуждения в глазах деда. В детстве он изо всех сил пытался добиться одобрения этого человека. Безуспешно. После очередной неудачи, он решил, что проще жить, не принимая во внимание ожидания деда, а лучше – идти против них.

— Разочаровывать тебя – одно из моих самых главных стремлений в жизни.

— Ты не задумывался о наследнике?

Горечь затопила Доминика.

— Чтобы продолжить великую традицию этой семьи? — он повертел головой, ослабляя напряжение в плечах. – Нет, спасибо.

Без сомнений, он вёл бы себя по–другому, если бы его дед не был таким человеком. Доминик бы не старался забыться в грехе и пороке при каждом удобном случае, чтобы сбежать от одиночества. Он бы не был таким порочным… настолько, чтобы повергнуть в бегство такую женщину как Фэллон О’Рурк. Хорошую женщину. Подходящую. Такую, кого, скорее всего, одобрил бы его дед, — даже, если она не очень высокого происхождения, какой она и была, как он предполагал. Руперта Коллинза больше волновало моральный облик человека, а не его положение в обществе.

И Доминик также одобрял её. Одобрял? Чёрт. Не самое подходящее слово, но как ещё можно было описать его чувства, если мысли о ней постоянно осаждали его. К несчастью, он больше её не увидит.

Голос деда оторвал Доминика от мыслей о Фэллон О’Рурк.

— Я хотел вырастить тебя богобоязненным человеком.

Страх. Да, человек, сидящий напротив, научил его многому, что касается страха. Такими способами, которых он никогда не забудет. Он вспомнил тяжёлые шаги миссис Пирс, приближающейся к детской. Ощущения от удара трости по спине. Ожог от раскалённой до бела кочерги на своей ладони. Холодные, бесконечные ночи, проведённый на коленях в часовне, чувство ужасного голода во время поста. Миссис Пирс заполняла всю жизнь Доминика. Весь его мир. Мир, который его дед считал подходящим для своего внука.

И весь его мир был наполнен страданиями.

Сердце Доминика превратилось в камень, когда он посмотрел на человека, который теперь был единственным его родственником; человека, который позволил этой женщине иметь такую власть над его внуком.

— Я лучше буду служить дьяволу, чем твоему Богу.

— Не богохульствуй!

Доминик улыбнулся, получая удовольствие, провоцируя деда.

— Я полагаю, миссис Пирс не удалось выбить из меня дьявола в детстве?

Дед сверлил его испепеляющим взглядом. Он сжал руки на медном набалдашнике своей трости. Прошло довольно много времени, прежде чем он развернулся и покинул комнату. Звук трости постепенно затихал.

Снова растянувшись на постели, Доминик чувствовал себя человеком, выигравшим в драке. Но почему же это не было похоже на триумф?

Глава 9

Фэллон остановилась посреди освещенного канделябрами холла, наблюдая за тем, как камердинер несется по коридору, бормоча что–то неразборчивое. Когда он приблизился, она разглядела, что его лицо пылает весьма непривлекательным оттенком красного.

Ей не нужно было даже прислушиваться, чтобы иметь представление, какие упреки он бросает своему работодателю. Он появлялся на кухне, чтобы выразить свое возмущение безнадежным поведением герцога. Девушка припомнила, что мистер Адамс настаивал на том, что быть в услужении у герцога – это привилегия. Очевидно, Дидлсворт не поддерживал эту точку зрения.

Девушке не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что джентльменом, который нанес визит ранее, оказался Руперт Коллинс, дед герцога и бывший викарий. Каким бы невероятным это не казалось, но дьявольский герцог происходил от уважаемого члена церкви. Так же не прошло много времени, прежде чем она узнала, что за визитом герцогского предка немедленно последовала бутылка мадеры.

Позже герцог вышел из дома, для того чтобы возвратиться несколько часов спустя, побитым и окровавленным после драки, учиненной им в одном из клубов. По крайней мере, таковым был слух, курсирующий среди прислуги. Вспомнив распутное поведение, которое он пока демонстрировал, Фэллон верила всему.

Взгляд Дидлсворта опустился на нее. Он нахмурился еще больше.

— На что ты уставился?

Фэллон перевела взгляд на следующий канделябр. Дидлсворт остановился рядом с ней.

— Вот, парень. Принеси немного пользы, — он сунул Фэллон поднос, который она неуклюже схватила. – Спустись с этим вниз и возвращайся вместе с бренди.

— Бренди, — эхом откликнулась она, неуверенная, правильно ли она расслышала через его бормотание, что он назвал герцога чертовым пьяницей.

— Да, бренди, — он округлил глаза. – Его светлость желает напиться до одури, поэтому живей, мальчик.

Фэллон развернулась и встала как вкопанная, когда дверь в хозяйскую спальню распахнулась. Замерев, оба — и она, и Дидлсворт вытаращились на герцога, который появился одетый в черный вечерний костюм. Он держался прямо, вид гордый. Его распухший глаз и разбитая в кровь губа смотрелись полным абсурдом. Он не осознавал, что выглядел просто пугающе из–за своих травм. А его день и без того был перенасыщен событиями.

Дидлсворт ринулся вперед, хватая герцога под локоть.

— Ваша светлость, позвольте помочь вам вернуться в комнату.

Герцог отбросил руку мужчины и осадил его таким тоном, что Фэллон задумалась, не преувеличил ли чопорный дворецкий степень его опьянения.

— Если ты хочешь что–то для меня сделать, Дидлдиди, рекомендую тебе обеспечить мне карету.

Когда он приблизился, Фэллон отметила в его глазах блеск и красные пятна, покрывавшие его загорелые щеки.

— Вы настаиваете на том, чтобы снова покинуть дом, милорд? – горло Дидлсворта дергалось, взгляд судорожно оглядывал растрепанного герцога. – В вашем состоянии?

— Действительно, настаиваю, Дидли. Ночь только началась.

Лицо Дидлсворта побагровело.

Короткий звук вырвался из горла девушки, наполовину придушенный, наполовину хриплый.

Оба мужчины тут же обратили на нее внимание. Именно этого она хотела меньше всего. До этого момента ей удавалось избегать пристального внимания герцога, и она хотела продолжать его избегать. Особенно когда его разум был затуманен парами алкоголя.

Она сглотнула и изобразила полнейшее безразличие.

Герцог сделал один неверный шаг в ее сторону, фокусируя на ней свои яркие серые глаза. Или, точнее, один глаз. Второй вглядывался в нее из–под покрасневшего, раздувшегося века.

— Фрэнк, — он щелкнул пальцами и кивнул, удовлетворенный своими мыслями, — я помню.

— Да, — пробормотала она.

— Сколько тебе лет? – он ступил на шаг ближе.

Девушка поборола желание податься назад, чтобы избежать его близости, этой подавляющей мужественности, окружавшей его подобно туману. Темному ядовитому туману, который угрожал поглотить ее. Она глубоко вдохнула через нос.

— Двадцать, ваша светлость, — ответила она.

Он покачал головой.

— Сущее дитя, — он склонил голову и начал пристально ее разглядывать. Девушка старалась не нервничать под столь оценивающим осмотром. – Неоперившееся. Невинное.

Губы его сжались, он шатнулся в сторону, его плечо врезалось в стену с глухим стуком.

— Оставайся таким же.

Она моргнула, пораженная мелькнувшим в его налитых кровью глазах проблеском уязвимости. Затем его губы разжались, складываясь в улыбку, которая сотворила с ней нечто странное.

— Я уже и не помню то время, когда сам был таким же.

— Совсем? – пробормотала Фэллон, хотя знала, что ей следовало бы прекратить этот разговор, неважно, насколько он был увлекательным.

Ее не должно это волновать. Она не должна даже хотеть узнать что–то про него.

— Но когда–то вы же были ребенком, — она попыталась ему помочь, предлагая ответную улыбку.

Дидлсворт переместился туда, где стоял герцог, послав девушке нетерпеливый взгляд.