Джон Голсуорси - Белая обезьяна

• Название: Белая обезьяна
• Автор: Джон Голсуорси
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1973

«Сага о Форсайтах» известного английского писателя Дж. Голсуорси (1867 – 1933) – эпопея о судьбах английской буржуазной семьи, представляющей собой реалистическую картину нравов викторианской эпохи. «Белая обезьяна» – история второго поколения семьи Форсайтов, уже преодолевшего предрассудки викторианской эпохи, однако безнадежно запутавшегося в радостном, гедонистическом безумии «новой эпохи»...

---

Сэр Лоренс, качая ногой так, что все его тело тряслось, вскинул монокль:

– Галлюцинации, мой дорогой Форсайт. Я знаком с Элдерсоном всю жизнь. Мы вместе учились в Уинчестере.

Опять, опять! О боже!

– Это еще ничего не значит, – медленно проговорил Сомс, – один человек, с которым я учился в Молборо, сбежал с кассой офицерского собрания и с женой полковника и нажил состояние в Чили на помидорных консервах. Суть вот в чем: если рассказ этого человека – правда, то мы в руках злостного афериста. Это не годится, Монт. Хотите позондировать его и посмотреть, что он скажет? Ведь вам было бы не особенно приятно, если бы про вас говорили такие вещи? Хотите, пойдем вместе?

– Да, – вдруг согласился сэр Лоренс. – Вы правы. Пойдем вместе. Это неприятно, но пойдем вместе. Надо ему все сказать.

– Сейчас?

– Сейчас.

Они торжественно взяли цилиндры и вышли.

– Мы, я полагаю, возьмем такси, Форсайт?

– Да, – сказал Сомс.

Машина медленно объехала львов на Трафальгар-сквере, потом быстро покатила по набережной. Старики сидели рядом, неотступно глядя вперед.

– Мы ездили с ним охотиться месяц тому назад, – сказал сэр Лоренс. Вы знаете гимн: «Господь – наш щит в веках минувших». Очень хороший гимн, Форсайт, Сомс не отвечал. Ну, теперь пошел трещать!

– У нас пели его в то воскресенье, – продолжал сэр Лоренс. – У Элдерсона был когда-то приятный голос, он пел даже соло. Теперь-то у него настоящий козлетон, но исполнение неплохое, – он засмеялся своим пискливым смешком.

«Интересно, бывает этот человек когда-нибудь серьезным?» – подумал Сомс и проговорил вслух:

– Если мы узнаем, что история с Элдерсоном – правда, и скроем ее нас всех, чего доброго, посадят на скамью подсудимых.

Сэр Лоренс поправил монокль.

– Черт возьми, – сказал он.

– Вы сами с ним поговорите, – продолжал Сомс, – или предоставите мне?

– По-моему, лучше вам, Форсайт; не вызвать ли нам и этого молодого человека?

– Подождем, посмотрим, – сказал Сомс.

Они поднялись в контору ОГС и вошли в кабинет правления. В комнате было холодно, стол ничем не был покрыт; старый конторщик ползал, словно муха по стеклу, наполняя чернильницы из бутыли.

– Спросите директора-распорядителя, не будет ли он любезен принять сэра Лоренса Монта и мистера Форсайта? – обратился к нему Сомс.

Старый клерк заморгал, поставил бутыль и вышел.

– Теперь нам надо быть начеку, – тихо проговорил Сомс, – он, разумеется, будет все отрицать.

– Надеюсь, Форсайт, надеюсь. Элдерсон – джентльмен.

– Никто так не лжет, как джентльмены, – вполголоса проворчал Сомс.

Они молча стояли у пустого камина, пристально рассматривая свои цилиндры, стоявшие рядом на столе.

– Одну минуту! – внезапно сказал Сомс и, пройдя через всю комнату, открыл противоположную дверь. Там, как и говорил молодой клерк, было что-то вроде коридорчика между кабинетом правления и кабинетом директора, с дверью, выходившей в главный коридор. Сомс вернулся, закрыл дверь и, подойдя к сэру Лоренсу, снова погрузился в созерцание цилиндров.

– География правильна, – сказал он хмуро.

Появление директора-распорядителя было отмечено стуком монокля сэра Лоренса, звякнувшего о пуговицу. Весь вид Элдерсона – черная визитка, чисто выбритое лицо и серые, довольно сильно опухшие глаза, розовые щеки и аккуратно разложенные на лысом яйцевидном черепе волоски, и губы, которые то вытягивались вперед, то стягивались в ниточку, то расходились в улыбке, – все это до смешного напоминало Сомсу старого дядю Николаев в среднем возрасте. Дядя Ник был умный малый – «самый умный человек в Лондоне», как кто-то назвал его, – но никто не сомневался в его честности. Сомнение, неприязнь всколыхнули Сомса. Казалось чудовищным предъявлять такое обвинение человеку одного с тобой возраста, одного воспитания. Но глаза молодого Баттерфилда, глядевшие так честно, с такой собачьей преданностью! Выдумать такую штуку – да разве это мыслимо?

– Дверь закрыта? – отрывисто бросил Сомс.

– Да. Вам, может быть, дует? Хотите, я велю затопить?

– Нет, благодарю, – сказал Сомс. – Дело в том, мистер Элдерсон, что вчера один из молодых служащих этой конторы пришел ко мне с очень странным рассказом. Мы с Монтом решили, что вам нужно его передать.

Сомсу, привыкшему наблюдать за глазами людей, показалось, что на глаза директора набежала какая-то пленка, как бывает у попугаев. Но она сразу исчезла – а может быть, ему только показалось.

– Ну, разумеется, – сказал Элдерсон.

Твердо, с тем самообладанием, какое было ему свойственно в решительные минуты, Сомс повторил рассказ, который он выучил наизусть в часы ночной бессонницы.

– Вы, несомненно, захотите его вызвать сюда, – заключил он. – Его зовут Баттерфилд.

В продолжение всей речи сэр Лоренс не вмешивался и пристально разглядывал свои ногти. Затем он сказал:

– Нельзя было не сказать вам, Элдерсон.

– Конечно.

Директор подошел к звонку. Румянец на его щеках выступил гуще, зубы обнажились и как будто стали острее.

– Попросите сюда мистера Баттерфилда.

Последовала минута деланного невнимания друг к другу. Затем вошел молодой клерк, аккуратный, очень заурядный, глядевший, как подобает, в глаза начальству. На миг Сомса кольнула совесть. Клерк держал в руках всю свою жизнь – он был одним из великой армии тех, кто живет своей честностью и подавлением своего «я», а сотни других готовы занять его место, если он хоть раз оступится. Сомсу вспомнилась напыщенная декламация из репертуара провинциального актера, над которой так любил подшучивать старый дядя Джолион: «Как бедный мученик в пылающей одежде...» – Итак, мистер Баттерфилд, вы соблаговолили изощрять вашу фантазию на мой счет?

– Нет, сэр.

– Вы настаиваете на вашей фантастической истории с подслушиванием?

– Да, сэр.

– В таком случае мы больше не нуждаемся в ваших услугах. Вы свободны.

Молодой человек поднял на Сомса голодные, собачьи глаза, он глотнул воздух, его губы беззвучно шевельнулись. Он молча повернулся и вышел.

– С этим покончено, – послышался голос директора, – теперь он ни за что не получит другого места.

Злоба, с которой директор произнес эти слова, подействовала на Сомса, как запах ворвани. Одновременно у него явилась мысль: это следует хорошенько обдумать. Такой резкий тон мог быть у Элдерсона, только если он ни в чем не виноват или же если виноват и решился на все. Что же правильно?

Директор продолжал:

– Благодарю вас, господа, что вы обратили мое внимание на это дело. Я и сам с некоторого времени следил за этим молодчиком. Он большой мошенник.

Сомс сказал угрюмо:

– Что же, по-вашему, он надеялся выиграть?

– Предвидел расчет и хотел заранее наделать неприятностей.

– Понимаю, – сказал Сомс. Но в памяти его встала контора, где сидел старый Грэдмен, потирая нос и качая седой головой, и слова Баттерфилда: «Нет, сэр, я ничего не имею против мистера Элдерсона, и он ничего не имеет против меня».

«Надо будет разузнать побольше об этом молодом человеке», – подумал он.

Голос директора снова прорезал молчание:

– Я думал над вашими вчерашними словами, мистер Форсайт, относительно того, что правление могут обвинить в небрежном ведении дел. Это совершенно неосновательно: наша политика была полностью изложена на двух общих собраниях и не вызвала никаких возражений. Пайщики столь же ответственны, как и правление.

– Гм! – промычал Сомс и взял свой цилиндр. – Вы идете, Монт?

Сэр Лоренс нервно вскинул монокль, словно его окликнули издалека.

– Вышло ужасно неприятно, – сказал он. – Вы должны извинить нас, Элдерсон. Нельзя было не уведомить вас. Мне кажется, что у этого молодого человека не все дома: у него удивительно странный вид. Но, конечно, мы не можем терпеть подобных историй. Прощайте, Элдерсон.

Одновременно надев цилиндры, оба вышли. Некоторое время они шли молча. Затем сэр Лоренс заговорил:

– Баттерфилд? У моего зятя работает старшим садовником некий Баттерфилд – вполне порядочный малый. Не следует ли нам приглядеться к этому молодому человеку, Форсайт?

– Да, – сказал Сомс, – предоставьте это мне.

– С удовольствием. Как-никак, если учился с человеком в одной школе, то невольно... вы понимаете...

Сомс внезапно вспылил.

– В наше время, по-моему, никому нельзя доверять. Происходит это оттого... впрочем, право, не знаю отчего. Но я с этим делом еще не покончил.

IX. СЛЕЖКА

Клуб «Всякая всячина» начал свое существование в шестидесятых годах прошлого столетия. Он был основан группой блестящей молодежи, политической и светской, и в нем они готовились к приему в более почтенные, старые клубы – «Шутников», «Путников», «Смена», «Бэртон», «Страусовые перья» и другие Но благодаря изумительному повару клуб с самых первых дней своего существования укрепился и сам стал изысканным клубом. Впрочем, он все еще до некоторой степени оправдывал свое, название, объединяя самых разнородных людей, – и в этом была его привлекательность для Майкла. От Уолтера Нэйзинга и других полуписателей и покровителей сцены, которые ездили в Венецию и рассуждали о любви в гондолах и о том, как надо ухаживать за такой-то дамой, от таких людей до свирепых усачей отставных генералов, заседавших когда-то в полевых судах и походя расстреливавших людей за минутные слабости человеческой природы, – от Уилфрида Дезерта (который перестал теперь туда ходить) до Мориса Элдерсона, игравшего там в карты, Майкл мог встретить всех и следить по ним за температурой современности. Через два дня после той ночи, как Флер пришла к нему в спальню, он сидел в курительной комнате и предавался своим наблюдениям, когда ему доложили: