Иван Голушко - Танки оживали вновь

• Название: Танки оживали вновь
• Автор: Иван Голушко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Командир батальона решил послать взвод Т-34 на выручку, но немецкие танкисты уже зацепили тросами тридцатьчетверку. Они протащили было наш танк метров 10-15, как вдруг он ожил, и танк противника, словно споткнувшись, остановился. Оба танка, сцепленные тросами, замерли на месте, слышен был только рев моторов. С нашей и вражеской стороны все с волнением следили за единоборством танков.

Вот потащил вражеский танк, и юзом поползла тридцатьчетверка. Затем рванул на себя Т-34 и немного протащил противника. Так повторялось несколько раз. Моторы ревели всеми своими "лошадиными" силами. И вот видим, как Т-34, улучив момент (механик-водитель танка противника, видимо, переключал скорость), рванулся вперед и... потащил врага к нашим позициям. Уже не останавливаясь, все быстрее и быстрее... Немцы открыли бешеный огонь по танкам. Выскочивший из башни немецкий танкист тут же был сражен своими же минами, а остальные два предпочли смерти пленение. Наши минометные батареи открыли ответный огонь. Т-34 притащил танк противника в расположение батальона.

Как потом рассказал экипаж нашего танка, во время перехода ничейной земли через лощину на препятствии заглох мотор, а из-за слабых аккумуляторов и малого давления воздуха в баллонах для воздухозапуска двигателя невозможно было его завести. Экипаж решил не покидать исправную машину, зная, какую ценность она представляет на Ленинградском фронте. Надеялись ночью доставить баллон с воздухом, но вылезти через десантный люк оказалось невозможно, так как танк "сидел" на грунте, а выход через башенный люк привел бы к напрасной гибели от интенсивного обстрела. Экипаж решил ждать нашего тягача. Противник же, как показали пленные немецкие танкисты на допросе, подумал, что экипаж Т-34 покинул танк ночью, и поэтому смело предпринял попытку отбуксировать наш танк к себе.

Как позже выяснилось, дизель В-2-34 и сам танк Т-34 были отремонтированы на 27-м ремзаводе.

В конце февраля 1942 года я снова выезжал на 27-й завод. Корпуса цехов были разрушены еще больше, чем прежде. В окнах - ни одного стекла. Холодно, голодно.

Продовольственные карточки почти не отоваривались: не было продуктов. В столовой выдавали лишь 500 граммов дрожжевого супа. И это на весь день.

Но люди держались стойко, работая по 18-20 часов в сутки. Начальники цехов по нескольку суток не покидали своих рабочих мест. Они не только руководили, по и сами выполняли наиболее ответственные работы. Вспоминается характерный пример.

На завод было доставлено десять самоходных установок. Специалистов по восстановлению этих машин на заводе не было. И тогда начальник первого цеха Н. И. Абрамов и рабочий М. Я. Давыдов сами взялись за работу. Они решили вдвоем сверх плана отремонтировать эти боевые машины. Работали бессменно, оставаясь на местах даже тогда, когда рабочие уходили на свой короткий отдых. И часто, придя на следующий день на работу, товарищи видели своего начальника у боевой машины. Его койка, стоявшая в небольшой каморке тут же в цехе, нередко оставалась неразобранной.

- Ничего, после войны отоспимся, - отшучивался Абрамов на замечания друзей.

В течение месяца все десять самоходных установок были отремонтированы, испытаны и немедленно отправлены на фронт.

Вспоминается встреча с рабочим Григорием Елькиным. Увидя его у танка измотанного, уставшего, еле передвигавшего ноги, я спросил:

- Что надо сделать?

- Я все сам сделаю, дружище, вот только еще раз проверю, - говорил он через силу, хотя в глазах светились упрямые огоньки.

Я знал, что работы еще порядочно, но, чтобы не обидеть рабочего, сказал:

- Вот и хорошо. Я хотел бы поучиться, посмотреть, как это делается. - И тут же влез на танк.

На днище я увидел неподвижно сидящего человека. Потрогал его за плечо, он молчал.

- Кто это? - спросил у Елькина.

- Друг, Леша Соколов, - ответил он.

Мы подняли рабочего, положили на корму танка. Жизнь в нем еще теплилась. Подошли рабочие, бережно сняли товарища и унесли в медпункт. Выходили Лешу Соколова, и он потом отремонтировал еще не один танк.

На этом и других заводах хорошо трудились и 15-16-летние подростки. Особенно запомнились Коля Софронович, Коля Гордеев, Витя Рогов. Им под стать были и девушки. Слесаря-электрика узла связи Елизавету Петровну Степанову (ныне Васильеву) за общительный характер и веселый нрав любовно прозвали Чижиком. Пожилые работницы, глядя вслед молоденькой девушке, сокрушенно качали головами:

- Ведь ребенок еще. Ей бы книжки читать да в модных туфельках на танцы бегать. Эх, война, война!

Но этот "ребенок" вызывал всеобщее уважение своим самоотверженным трудом.

Помнится, во время очередного воздушного налета был поврежден многожильный кабель, и завод оказался без связи. Командование потребовало в кратчайший срок восстановить повреждение. Сто пар проводов! Нужно отыскать в обрыве соответствующие нити, соединить их, изолировать, проверить. Такую работу не сделаешь в перчатках. А на улице по пояс снегу, пронизывающий ветер, трескучий мороз. Более суток работали Елизавета Петровна и ее напарник Василий Иванович Груздев. Забыли о еде, о сне, об отдыхе. И только когда связь была восстановлена, они позволили себе уйти домой.

Сейчас Елизавета Петровна проживает в Ленинграде, работает нормировщицей на одном из его заводов. Она ударник коммунистического труда, почетный донор РСФСР, активная общественница.

* * *

В первых числах марта 1942 года в цехе находились два капитально отремонтированных танка Т-34 и один БТ-7, на котором устанавливался двигатель В-2 танка Т-34. Для одного из танков не хватало подшипников бортовой передачи и ряда других деталей. На фронтовом бронетанковом складе их не оказалось. Не было и деталей топливной системы для БТ-7. Что делать? Меня пригласил главный инженер А. Ф. Пехотин и комиссар завода Виталий Герасимович Нестеров. Они попросили пойти на передовую и снять эти детали с наших подбитых танков Т-34. В мое распоряжение выделили слесарей-ремонтников П. И. Баранова (бригадир), Пешехонова и Андреева. Пехотин снял с себя валенки, шубу и даже ватные брюки и отдал их Баранову, потому что тот был совсем плохо одет... Операция прошла удачно, и недостающие детали на следующий день были доставлены в цех.

Каждый танк, прежде чем отправить его после ремонта на передовую, испытывался на ходу. Раньше это делали рабочие. Однако с течением времени они уже физически не могли выполнить обкатку. Эти обязанности взяли на себя наши экипажи. Часто и я садился за рычаги отремонтированного танка.

И вот при испытании танка БТ-7 19 марта 1942 года произошел со мной нелепый случай. На мосту через Невку танк вдруг потерял управление. Скорость была небольшая, километров десять в час, но на мосту гололед, и танк потянуло в сторону. Рассвет только наступал, и поэтому людей на улице не было. Лишь на другой стороне речки шли девушки из местной обороны. В их руках были зажаты веревки, которые удерживали аэростат...

Пытаюсь затормозить, однако ничего не получается. Через мгновение танк ломает перила и падает башней вниз. Чувствую один удар, потом еще...

Свет погас. Пробую подняться в танке на ноги. На мне кто-то лежит и стонет. Это старшина Н. К. Репкин, который был в танке вместе со мной.

- Репкин! - зову я. - Ты жив?

- Вроде жив, - отозвался он. - Чуть шею себе по сломал.

Пока мы ощупывали друг друга, начала просачиваться вода. Слышно было, как она пробивается сквозь щели. Неужели конец? Погибнуть так глупо! "Лучше бы в Дубровке, когда начнется прорыв", - подумал я. О намечавшемся прорыве мне было известно. Командование снова пыталось расширить плацдарм и выйти к железнодорожному узлу Мга. Это должно было произойти буквально на днях. И этот танк, который я сегодня испытывал, предназначался для прорыва. А тут такая история...

Вода быстро заполняла танк. Холодная. Тяжелая. Вот она уже по пояс, как иголками, покалывает тело. Дышать становится тяжело. Пробую вместе с Репкиным подтянуться к днищу, ставшему теперь потолком. Единственная надежда на спасение - это аварийный люк. Но откроется ли он? Предпринимаю последние усилия, хватаюсь, жму вперед и... люк открывается. Поток воды встречает меня, но я с силой выталкиваюсь из танка. К счастью, полынья, пробитая танком при падении, - над головой. Делаю первый вдох и тут же чувствую, что меня тянет под лед. Несколько почти бессознательных взмахов рук и ног - и я удерживаюсь на поверхности полыньи. В руки попадает веревка с привязанной курткой. На мосту крики:

- Держись! Держись!

Рядом показывается голова Репкина. По доскам, брошенным на лед, спешат люди и подхватывают старшину. Нас куда-то несут.

Оказались мы в тепло натопленной комнате. Женщина в белом прослушала пульс. Затем нас раздели, чем-то растерли, уложили. Вскоре пришли офицер штаба фронта Г. А. Федоров и главный инженер завода А. Ф. Пехотин. Советы следовали один за другим: то полежать, то немедленно ехать в госпиталь, то вставать и двигаться. Я спросил, кто нам помог выбраться из полыньи.