Филип Фармер - Небесные киты Измаила

• Название: Небесные киты Измаила
• Автор: Филип Фармер
• Жанр: Научная Фантастика

Третий роман — "Небесные киты Измаила" — стоит несколько особняком. Любовь Филипа Фармера к смелым заимствованиям — не секрет. Весь цикл "Многоярусный мир" выстроен вокруг образов, взятых из поэзии Уильяма Блейка, а "Мир Реки" и вовсе описывает вымышленные приключения вполне реальных исторических лиц. Но в "Небесных китах Измаила" автор идет несколько иной дорогой. Роман представляет собой как бы продолжение знаменитого "Моби Дика", главного героя которого — Измаила — фантазия автора заносит в далекое будущее, в мир вечных землетрясений и высохших морей. В небесах над равниной, бывшей дном Тихого океана, парят небесные киты, и китобои на летающих кораблях пускаются за ними вслед под багровым солнцем и раздувшейся луной…

---

Однако ничего подобного не случилось, и другие тоже добрались до берега целыми и невредимыми. Они помогли Измаилу вытащить буй на берег, вздрагивающий от толчков, и внимательно осмотрели морскую поверхность. Тела тех, кто лежал на ней без движения, исчезли. Тот, кто схватил плывущего человека, не пренебрег и трупами. Измаил спросил у матросов, не знают ли они, кто таится в глубине этих зловещих пересоленных вод, и они ответили, что о мертвых морях им ничего не известно. Они никогда не видели их обитателей и даже не слышали, что они есть. Жители воздуха попадали в воду лишь случайно.

— И остались там в гостях у призрака, которого никто не видел, проговорил Измаил, все еще дрожа.

К ним подошли две воздушные лодки, легшие в дрейф с убранными парусами и сложенной нижней мачтой. Люди ухватились за концы, брошенные им оттуда. Они притянули лодки к земле и взобрались на борт. Измаил медлил, обернувшись и глядя вниз, на гроб Квикега: он был единственным, что связывало его с домом — планетой, которая вращалась вокруг Солнца в незапамятные времена. Он — единственная вещь, которая могла помочь ему вернуться: ведь если можно путешествовать во времени вперед, что мешает вернуться? А таинственные символы, вырезанные на крышке гроба, могут какимнибудь образом, до поры до времени непостижимым, оказаться ключами, которые повернут колеса времени в обратную сторону.

Оказавшись на борту корабля, он попросил пустить его к капитану. Там Измаил попросил послать за гробом лодку. Вначале капитан Барамха был возмущен такой растратой времени и сил. Но Нэймали настояла, чтобы его просьбу выполнили, и капитан без видимого недовольства ей подчинился. Он не противоречил ей потому, что, по ее словам, это был вопрос, относящийся к сфере религии, а во всем, что касалось религии, последнее слово было за ней. Измаил не понял, почему она так решила, — разве только подумала, что гроб был его идолом, — но выяснять не стал. Он был доволен результатом; а с объяснениями можно было и подождать.

На землю спустились две лодки, на которые погрузили гроб и привязали его поперек — одна половина в одной лодке, другая — в другой. Два суденышка связали вместе, чтобы увеличить подъемную силу; кроме того, в каждом было только по два матроса. Затем импровизированный катамаран стал медленно подниматься: чтобы хватило газа, животным с большим ртом, надувавшим пузыри, скормили три порции пищи. Наконец лодки поставили в их порты на корабле, капитан тем временем мерил шагами мостик, беззвучно двигая губами. Привязав гроб так, чтобы не сместить центр тяжести корабля, экипаж лодок присоединился к матросам, разделывавшим туши двух убитых китов.

Вскоре лодки снова были спущены — на этот раз они тащили за кормой привязанные к пузырям куски мяса. Когда воздушные акулы приблизились и стали рыскать вокруг приманки, их били гарпуном. Те, которых не удавалось убить сразу, применяли ту же тактику, что и киты, — взлетали вверх и пикировали, но они были гораздо меньше левиафанов и не могли вырабатывать столько газа.

Когда убили дюжину акул, корабль двинулся дальше. Однако мяса все равно было мало, поэтому при первой же встрече с облаком атмосферного криля он снова вышел на лов. Еще не подошел к концу длинный день, а мяса у них на борту было уже достаточно, чтобы его хватило до самой Заларапамтры.

Кит, убитый последним, преподнес матросам, разделывавшим его тушу, сюрприз, в честь которого в любое другое время устроили бы большой праздник.

Это был круглый предмет диаметром два фута, твердый, как слоновая кость, в чередующихся красных, синих и черных разводах. От него исходил сильнейший аромат, от которого пьянели те, кто к нему приближался. То был тот самый запах, который исходил от корабельного божка, Ишнувакарди.

Этот шар нашли в одном из малых желудков кита — животное имело много желудков, расположенных вдоль костной основы хвоста. Нэймали сказала, что есть такое маленькое воздушное животное — вришванка, которое иногда проглатывают киты. Оно движется сквозь кишки, вьющиеся вокруг костей хвоста, пока не переварится или не попадет в слепой отросток пищеварительного тракта. В последнем случае желудок кита выделяет вокруг вришванки особое вещество, как устрица вокруг песчинки.

То, что получается в результате, — дурманящее, твердое, как слоновая кость, вришко, — считалось величайшей драгоценностью. Из него вырежут нового божка, которого поставят в новом храме, высеченном из скалы в городе Заларапамтра.

Иногда необработанное вришко продавали городу, с которым Заларапамтра в тот момент не воевала. Другой город мог лишиться божка, когда погибал корабль — тогда ему нужна была замена. Или же божка могли продать городу, который копит богов в расчете на время, кода они иссякнут. Или потому, что там верят, что чем больше богов, тем лучше для города.

Во время одной, из их многочисленных бесед в течение их долгого-предолгого пути в Заларапамтру Нэймали рассказала ему, как были найдены и «рождены» — то есть изваяны — боги этого города.

Еще она рассказала ему о том, что, когда кит умирает от старости, его пузыри наполняются газом, вырабатывая его из мертвой плоти, и кит взлетает вверх, туда, где небо днем совершенно черное и почти нет воздуха. Огромные трупы уносит ветрами, гуляющими в вышине, на восток, и там, по мере того как пузыри один за другим гниют и лопаются, они оседают на землю. И где-то у подножия гор на востоке, столь высоких, что над ними нельзя было пролететь кораблю (которые, как было известно Измаилу, были континентальным склоном, некогда находившимся подводой), было место, где мертвые киты находили свой последний приют. Там выросла гора костей, почти такая же высокая, как соседние утесы, — ведь зверей приносило туда ветром от начала времен. И конечно же, там были несметные залежи вришко — благовонных, но еще не рожденных богов.

Город, который отыщет древние могильники небесных китов, станет богаче — а значит, и могущественнее — всех других на свете.

"И пьянее всех", — подумал Измаил. Он представил себе город, переполненный этими идолами, — горожан, которые, когда не спят, еле стоят на ногах, а потом замертво валящихся в кровать, чтобы проснуться такими же хмельными, как легли.

Множество кораблей из многих городов — так говорила Нэймали отправлялись в путь с единственной целью, — отыскать этот могильник. Но он лежит у восточных скал, где особенно много Багряных Зверей Жалящей Смерти.

— Откуда ты знаешь? — спросил Измаил.

— Ни один из кораблей, искавших тот могильник, так и не вернулся, ответила она. — Они наверняка стали добычей Багряного Зверя.

Измаил поднял брови и улыбнулся.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Да так. Просто странно, что ты и твой народ думаете так же, как я: вы все еще очень похожи на меня и на людей моего времени. Главное в человеке не изменилось. Хорошо ли это? Не знаю. По правде говоря, я не могу сказать, существуют ли добро и зло помимо представлений каждого человека о том, что для него полезно или вредно. Я думаю о миллиардах и миллиардах, триллионах и триллионах тех, кто жил, творил зло или боролся против него, — все они носили разные имена, а голова у всех была устроена одинаково, — вот что удивительно.

Время стало для Измаила тем же, чем для Ахава был белый кит.

Красное солнце стало наконец садиться, медленно уступая место ночной прохладе. Дни и ночи все же сменяли друг друга, хотя и очень неспешно. Измаил узнал все, что только можно, о том, как управлять парусами и прокладывать курс воздушного корабля, а также многое о том, как его строят. Его вахта была на полубаке, но иногда он садился за стол с капитаном и Нэймали. То, что он был явно не их породы, из другого, совершенно незнакомого племени, что он называл себя сыном иного солнца и иного мира, вознесло его над сословными различиями.

Возможно также, что они считали Измаила человеком слабоумным, хотя и не лишенным некоторых способностей и воображения. Им нравилось слушать его рассказы о том, другом мире, но большую часть того, что говорил Измаил, они не понимали. Они не могли поверить в то, что самое воздушное пространство на высоте многих тысяч футов над землей, по которому они летят, было некогда наполнено водой, а в этой воде жили существа, непохожие на известных им животных.

Столь же невероятным было утверждение о том, что земля в его мире сотрясалась только время от времени и не очень долго.

Измаил с ними не спорил, как не спорил бы с Ахавом. Человеческий рассудок — как монета, отчеканенная на особый манер, и каждая имеет хождение в своем маленьком королевстве.

Когда «Руланга» подлетала к Заларапамтре, ее матросы притихли. Они разговаривали, но очень тихо, и притом обычно были немногословны. Они как будто ушли в себя, как будто искали в собственной душе ответ на вопрос, что делать, если они действительно найдут родной город в руинах. Они часто ходили в часовню, как называл это помещение Измаил, где Нэймали проводила большую часть времени, когда была на ногах, а часто там и спала. Божка теперь не закрывали коробом, и всякий раз, когда Измаил проходил мимо открытой комнаты, ему ударяло в голову.