Николай Бенедиктов - Русские святыни

• Название: Русские святыни
• Автор: Николай Бенедиктов
• Издательство: ООО "Алгоритм-Книга"
• Жанр: Историческая проза

В книге философа, историка Н.А. Бенедиктова идет речь о системе ценностей русского народа. Помимо общих представлений о русских святынях, в ней дается описание ключевых периодов становления народа. Без знания национальных смысложизненных ценностей невозможно управлять страной, о чем, похоже, не подозревают нынешние руководители России.

---

Без такого сравнения мы себя не поймем, ибо у нас нет иного зеркала, кроме другого народа. И не сможем смотреть на себя с другой стороны, только через описания иностранцев, в силу того, что эти описания и оценки, пожалуй, в большей степени говорят об их авторах, нежели о нас. Вот свидетельство вековой давности русского публициста: "За последнее время мне, как нарочно, попалось несколько книг и журнальных статей о России, написанных заведомо добросовестными, дельными, развитыми американцами, несомненно видевшими своими глазами все то, о чем они пишут, но, боже мой, как смешно и нелепо они иногда ошибаются! Как дико они объясняют известные мне в точности явления чисто русской, народной жизни! Так и читаешь между строками, что известный факт был объяснен им каким-нибудь русским, объяснен верно, но остался совершенно непонятым, так как их американское мышление не могло и не умело освоиться с этим объяснением и поняло его на свой лад, обыкновенно шиворот-навыворот. И вот пишутся вещи совершенно неверные, нелепые, с бессмысленными объяснениями и комментариями, вводящие в заблуждение тысячи читателей, привыкших верить автору на слово. От подобного-то, по моему мнению, непростительного образованному человеку преступления я бы и желал предостеречь моих соотечественников. Если что-либо и покажется им диким и странным, пусть они не забывают, что они — русские, относящиеся к окружающему со своей собственной, русской точки зрения; пусть они помнят, что американская жизнь сложилась и идет своей собственной дорогой, что условия этой жизни диаметрально противоположны русским и что для того, чтобы понять их, недостаточно видеть два-три города, проехать сутки по железной дороге и поболтать с несколькими десятками незнакомых людей".[18]

Русский читатель может сразу вспомнить ситуацию в кинофильме «Цирк», когда американец «разоблачает» белую женщину, у которой есть черный ребенок, а русские не считают это преступлением ни в XVIII веке (вспомните историю с африканскими предками Пушкина), ни в XX веке. Или можно вспомнить американские фильмы из русской жизни, в этих кинолентах всегда видны американцы в русских костюмах и только. Производят они в лучшем случае комическое впечатление. Действительно, и условия жизни диаметрально противоположны, и оценки явно не совпадают.

Некоторые черты различий стоит подчеркнуть. В. Зубок приводит примеры того, как американцев шокирует и они долго не могут опомниться и воспринимают как угрозу то, что русский воспринимает как заботу окружающих, пусть даже излишнюю: незнакомая женщина в метро подвернула американцу поднятый воротник пальто, бабушки критикуют филолога-американку за то, что она недостаточно тепло одевает свою дочь, позволяет ей гулять без шапки и т. п..[19] И В. Зубок в своей книге об американцах пишет: "Если спросить американцев, что лежит в основе их стремлений стать самостоятельными, добиться успеха, скорее всего они скажут: «Свобода». Быть свободным — это значит стать автономной мыслящей личностью, распоряжающейся своей судьбой и освобожденной от ценностей и условностей, навязанных социальной средой. Если тебе не нравится, как живут другие люди и во что они верят, брось их, уйди от них. Понятие свободы — выбора жизненного пути, свободы совести и передвижения — наиболее дорогое, быть может, для американцев. Американский индивидуалист понимает под свободой прежде всего освобождение от обязательств и ценностей, которые ему пытаются навязать с рождения другие люди, могущественные общественные учреждения, прежде всего государство",[20] и в то же время "странное зрелище! Провозглашая свою свободу и независимость от других, обычный американец все свои дела и поступки адресует к окружению, стремясь вольно или невольно получить его одобрение, признание, восхищение". Мнение окружения — друзей, приятелей, знакомых, сослуживцев — играет в конечном счете решающую роль в его самочувствии.[21]

Уже в описанных соображениях об американцах видно их отличие от русских — забота по-русски может отталкивать и шокировать, привязанность (по-русски) может выглядеть бременем, грузом, долг и обязательство перед родными,[22] друзьями, государством (по-русски) может мешать, сковывать, и в то же время случайное (по мнению русского) окружение оказаться значительнее для американцев в своем воздействии, нежели внутренние мотивы (совесть, честь, справедливость). Конечно, можно и должно предположить, что американский индивидуализм имеет свои глубины и измерения (достаточно вспомнить знаменитый роман М. Митчелл "Унесенные ветром"), однако сама структура ценностей существует настолько в иной проекции, нежели русская, что в русском измерении при пересечении русских и американских ценностей она кажется плоскостной и неглубокой.

За кадром остается различие русской и американской истории, дающее основу разного отношения к жизни, как писал американский историк Генри Комейджер, "ничто во всей истории человечества не было таким успешным, как Америка, и каждый американец знал это. Он был неисправимый оптимист — и сама природа, и весь опыт оправдывали этот оптимизм. Все вместе, американцы никогда не знали поражений, нищеты или угнетения, и думали, что эти несчастья — особая черта одного лишь Старого Света…. Он обладал в малой степени чувством прошлого, оно его не касалось. Его культура также была материалистичной: он принимал комфорт как должное и со снисходительностью смотрел на людей, которые не могли равняться на его жизненные стандарты".[23] В результате "встретить по-настоящему любознательного американца, особенно в отношении к иностранцу, большая редкость".[24]

И на самом деле. Прекрасный климат — северная граница Америки проходит по уровню нашего Крыма, богатая природа, вторая в мире по значению (после России) полоса чернозема; отсутствие врагов и войн — ограждали океаны, а войны с индейцами напоминают лишь избиение индейцев; отсутствие прошлого — страна эмигрантов, — все это создавало уникальные возможности для страны и народа. Все сказанное показывает колоссальное отличие американской истории от русской.

Как на таком фоне выглядит русская основа жизни и ценностей? Две позиции бросаются в глаза. Американец Р. Пайпс в своей книге о России описывает плохое качество почвы на севере и капризы дождя, в результате чего один из трех урожаев получается скверным. Степями с драгоценным черноземом владели враждебные тюркские племена, и лишь с конца XVIII в. черноземные степи становятся русскими. Даже в Канаде на русской широте почти нет сельского хозяйства и мало населения. Врагов у Канады и враждебных нашествий не было. В России земледельческий период длится 4–5 месяцев, а в Западной Европе — 8–9 месяцев, а это создает и сложности для содержания русскими скота, ибо держать его в зимних стойлах приходилось на 3–4 месяца дольше.[25] Р. Пайпс пишет, что в таких условиях другие племена занимались охотой или скотоводством. Однако ни охота, ни скотоводство не могут служить столбовой дорогой цивилизации из-за бродячего неоседлого образа жизни. Славяне же попали в эти условия уже будучи земледельцами. Как известно, уже праславянская культура Триполья в Ш тысячелетии до нашей эры была земледельческой. Поэтому предки русского народа уже имели мировоззрение и образ жизни земледельческого народа, сохраняли тем самым возможности развития, однако давалось это страшным напряжением сил. Известна мысль В. Ключевского о том, что никто в Европе не может сравниться с великороссом по невероятно мощному кратковременному напряжению сил, позволявшему за три месяца произвести огромный объем работ, к сожалению, с недостаточным результатом для сверхсытой жизни. Добавим, что кроме громадного напряжения, безусловно, должна была вырабатываться наблюдательность и изобретательность, сложность жизни вынуждала к изощренным решениям. А вторая позиция, отличающая историю русского народа от западноевропейской: постоянная внешняя агрессия, набеги, войны. На рубеже тысячелетий и в I тысячелетии, как известно, славянам пришлось много воевать против кочевников, сарматов, гуннов, готов, аланов, византийцев, половцев, варягов, печенегов, хазар, поляков, венгров. Напор внешней опасности был столь мощным и постоянным, что восточные славяне воздвигли громадные Змиевы валы обшей протяженностью в 2,5 тыс. километров. По трудоемкости эта работа сравнима с постройкой китайцами Великой Китайской стены, при этом стоит помнить малочисленность русских по сравнению с китайцами.

И во II тысячелетии легче с внешней опасностью не стало! С 1228 по 1462 г. за 234 года у русских было 160 внешних войн (напомним, что это период страшного монголо-татарского нашествия, тевтонско-шведских нападений, а не просто столкновения на границе), в XVI веке русские воюют на северо-западе и западе против Речи Посполитой, Ливонского ордена и Швеции 43 года, ни на год не прерывая между тем войны против татарских орд на южных, юго-восточных и восточных границах. В XVII веке Россия воевала 48 лет, в XVIII веке — 56 лет.[26] В данном случае нет надобности описывать тяжесть этих войн — почти в каждом веке речь шла о самом существовании народа — и монголо-татарское, и тевтонское, и польско-шведское нашествия обрекали на смерть и голод, на захват рабов (не случайно в западных языках нередко раб и славянин обозначаются одним словом). Легко вспомнить историю последних двух веков: ХIХ век — три войны с турками, одна — с персами, кавказская, среднеазиатская, нашествие Наполеона, война с англо-франко-турецкой агрессией в Крымской войне. XX век — две войны с японцами, две мировые войны, интервенция Антанты в гражданскую войну и ядерный шантаж второй половины XX века. Как видим, и в этих веках приходилось биться насмерть за выживание, за спасение народа. Масштабы войн и битв несоизмеримы с европейскими были во все века, степени напряжения усилий были высочайшими. В завещании Владимир Мономах напомнит своим детям о своих войнах с половцами (когда это было и кто такие половцы — не каждый встречный на улице скажет): "Всех походов моих было 83,а других, маловажных не упомню".[27] А ведь за Мономахом нет ни Куликова поля, ни Бородина, ни Сталинграда, т. е. его сражения и походы в народной памяти плохо сохранились, и все же его история очень русская — сплошной бой за жизнь.