Тэру Миямото - Когда приплывут младенцы?

• Название: Когда приплывут младенцы?
• Автор: Тэру Миямото
• Жанр: Современная проза

---

Когда приплывут младенцы?

В одну из глухих ночей посреди зимы меня разбудила жена. Пришлось вставать и идти искать нашу загулявшую собаку. Обычно песик быстро прибегал на мой голос или голос жены, даже если забирался в какие-нибудь дебри. Но сейчас была ночь, и орать на всю округу было как-то неудобно…

В поисках пса мы вышли к речушке, которая текла по краю рисового поля. Здесь жена решилась позвать собаку во весь голос; мы прислушались к ночным звукам. Собака не откликалась, до нас доносился только скрип ветвей голых деревьев у реки, раскачиваемых ветром.

Закутавшись шарфом по самые глаза, жена сказала, что эта глупая собака могла и в речку свалиться, поэтому надо посветить фонариком по воде.

— Даже если она и свалилась, ничего с ней не случится на такой мелкоте, — пробурчал я, но все же стал светить фонарем по поверхности воды. Его свет падал бледным кружком на речку, которая вот-вот должна была замерзнуть. Я смотрел на кружок света, скользящий по воде, и вдруг мной овладело странное чувство, словно я потерял себя и перестал понимать, куда несет меня течение этой жизни — к счастью или несчастью. Я выключил фонарь.

— Зачем ты это сделал? Надо посмотреть хорошенько… — сказала жена. Я отдал ей фонарь и ответил, что мне не нравится размахивать фонарем в этой тьме. И в этот момент мы уловили звуки когтей, царапающих асфальт, — это объявилась наша собака.

Дома мы долго отогревались у газовой печки, я пошел взглянуть на спящих сыновей, потом вернулся в комнату, где у нас печка, и налил себе сакэ в чашку из-под чая. Жена за что-то строго выговаривала собаке, потом, зевая, ушла в спальню. А собака улеглась около печки…

«Странное дело, — размышлял я, — со здоровьем у меня вроде все в порядке, у жены и детей тоже, и с деньгами — нормально, для своих лет я зарабатываю побольше многих других. Единственное, что меня сейчас тревожит, — это моя старенькая мать. На будущий год ей исполнится восемьдесят. Последние два года старушка заметно сдала, все-то у нее побаливает, стала плохо слышать и частенько капризничает. Умом я понимаю — нужно быть готовым к тому, что она уйдет от нас, но это легко сказать, на деле все не так просто, как кажется».

Я думал обо всем этом и потягивал сакэ, смирившись с мыслью об утреннем похмелье. Но почему, почему этот круг света на поверхности ночной реки вызвал во мне такое беспокойство? Это была даже не тревога, а какое-то необъяснимое предчувствие беды. Холодное сакэ только ощущалось внутри, но не приносило хмельного умиротворения. Я отставил чашку и потрепал по морде собаку, явно видевшую во сне кошмары: «И где же ты пропадал, а? Вообще-то я знаю. Наверное, опять на окраину бегал к своей белой подружке, к Ватанабэ. И наверное, ничего у тебя не получилось, а? Она девушка деликатная, растение тепличное, и вокруг ее конуры заборчик, да?»

Пока я разговаривал с псом, неприятный страх прошел, и не дававший мне покоя круг света на воде стал казаться неким предвестником тепла, покоя и счастья одновременно. Мне захотелось вернуться к этому кругу света… Стараясь ступать как можно тише, я поднялся на второй этаж, приоткрыл дверь комнаты, где спала мать. Ее ровное дыхание успокоило меня…

Странно, оказывается, из моей памяти не стерлась та ветреная ночь в детстве, когда мы светили фонариком на воду с моста. С тех пор прошло много лет. Я думаю, это было в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году, я тогда перешел в четвертый класс. Я помню и еще не прохудившееся бамбуковое решето, которым явно давно никто не пользовался… Яркий весенний день. Я на берегу с опаской пытаюсь заглянуть под решето — не высветит ли солнце сквозь дырки трупик младенца, накрытого этим решетом.

Вообще-то трупик младенца заметил Ко-тян. Он побежал сказать об этом старику Хання.

— 0-хо-хо, ну вот опять… Значит, весна на дворе… — сокрушенно запричитал старик, неохотно встал и все же пошел на берег. Длинным бельевым шестом он вытащил из воды тельце младенца, которое принесло течением Досабори-гава. Потом накрыл тельце решетом, валявшимся в амбаре, где хранились его инструменты, и для верности придавил решето камнем.

Мы с мальчишками наперегонки рванули сообщить о находке полицейскому на центральном рынке, но его будка была закрыта.

Старик Хання приказал нам дождаться полицейского, потому что он, похоже, совершает обход своего участка, и наша компания опять кинулась на рынок. Но я вернулся с полпути и посмотрел на нитку, перевязывавшую пуповину, которая тянулась из-под решета и покачивалась на воде.

По реке в сторону Осакского залива плыла баржа, груженная углем, а ей навстречу — паровой катер. Они встретились как раз под мостом Хадатэкура-баси. На жестяной крыше катера сидела черная кошка и смотрела куда-то вперед. Этот паровой катер всегда появлялся около часу дня. Он спускался сюда с Адзи-кава, проплывал под Хадатэкура-баси и поднимался вверх по течению. Я назвал его «Нэко-мару», то есть «Кошачий корабль».

Эта черная кошка была одной из тех трех котят, от которых жена Кодзава-сан хотела избавиться прошлой осенью. Она попросила нас с Ко-тяном помочь ей в этом деле. Котята непонятно откуда появились у черного хода их дома и беспрерывно пищали, и тогда жена Кодзава-сан завернула их в тряпку, накрепко завязала ее и отдала узелок нам.

Я думал отдать котят бабульке-кошатнице, которая ночевала у складов на другом берегу реки, и мы побежали к ней по Хадатэкура-баси. Обычно в коляске у этой бабульки копошилось котят двадцать. Поговаривали, что бабулька ест кошек, когда ей нечего кушать, но на самом деле кошки прямо-таки липли к бабульке и не отставали от нее, поэтому я думал, что взрослые все врут про нее.

Посередине моста Ко-тян взял у меня узелок, положил его на перила и стал вытаскивать котят. И тут вдруг один из них свалился вниз. Мы с ужасом смотрели на черного котенка, который барахтался на волнах, то и дело пропадая под водой и снова всплывая, и решили оставить котят на перилах и убежать. Но в этот момент проплывавший катер замедлил ход, и молодой капитан огромным сачком выловил котенка из воды.

Прижимая мокрого котенка к груди, он крикнул нам:

— Эй, вы что, нарочно его в воду скинули?

— Он сам упал, — ответил Ко-тян зазвеневшим с перепугу голосом.

— Это что, ваша кошка? — Мы с Ко-тяном, не сговариваясь, отрицательно замотали головами.

Капитан посмотрел на нас с нескрываемой злостью, и катер снова двинулся вверх по течению. С тех пор, едва завидев этот катер, я старался спрятаться под мостом или за домами и не попадаться на глаза молодому капитану.

Как только звук двигателя растаял вдали, я заорал ему вслед: «Дурак с кошачьей посудины!» — и кинул камень в реку.

— А что это за кошачья посудина? — спросил меня старик Хання.

— Да катер этот! Там всегда на рубке кошка сидит. Конечно же, кошачья посудина!

Старик Хання вытянул шею, посмотрел в сторону Фунацу-баси, что на север от Хадатэкура-баси, и пробормотал:

— Что-то не идет…

Потом старик спросил меня, знаю ли я, почему, как только наступает весна, река приносит трех-четырех младенцев. Я сказал, что не знаю, машинально собирая катышки на своей шерстяной жилетке, связанной матерью.

— Ты в каком классе-то? — Он пошевелил шестом пуповину младенца.

— После весенних каникул в четвертый пойду.

— Когда в четвертом учился, все на этом свете уже знал — что надо и не надо…

Старик объяснил мне, что девки, которые по весне забрюхатели, как раз к этому времени рожают ублюдков и потом не знают, как от них избавиться, вот и выбрасывают в реку. Он засунул в рот толстую иголку, которую всегда использовал вместо зубочистки. Я не совсем понял, что такое «забрюхатеть» и кто такие «ублюдки», но сделал вид, что мне все понятно, и тоже стал смотреть вверх по течению реки. Оттуда доносился протяжный непрерывный звук, и по замусоренному берегу реки распространялся какой-то гул.

— Это берег укрепляют, — сказал старик Хання.

Наверное, летом и здесь берег укрепят бетоном… Работа кипит, а людей не хватает, говорят, что сюда, в Осакский порт, приезжают на заработки аж с южных островов — Сикоку и Кюсю.

Старик Хання заметно нервничал и все поглядывал в сторону Фунацу-баси.

— Ну, теперь тайфун не страшен. Вот если бы в прошлом году все сделали… — В его голосе улавливалась ехидца. Чтобы не встречаться с ним взглядом, я смотрел на нитку, тянувшуюся из-под решета.

В прошлом году из-за тайфуна разорился мой отец. Он купил партию брезента, из которого делают пожарные шланги, и собирался продать ее пожарным. Ткань эту привезли из Осакского порта к нам домой на «Тибисима-мару» — суденышке старика Хання. Отец сложил ее в подвале нашего дома, но однажды ночью разлившаяся река затопила подвал, и вся партия была испорчена. Когда тайфун пришел на полуостров Кии, старик Хання посоветовал отцу побыстрее переложить товар в другое место, но отец не стал этого делать.