Виктор Виткович - Круги жизни

• Название: Круги жизни
• Автор: Виктор Виткович
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1983

Виктор Виткович (1908–1983) — автор нескольких книг и сценариев фильмов "Насреддин в Бухаре", "Волшебная лампа Аладдина", «Авиценна», "Сампо" и др. В своей последней книге он вспоминает о своем беспризорном детстве, описывает встречи с известными поэтами и режиссерами (Есенин, Маяковский, Мандельштам, Протазанов, Довженко и т. д.), рассказывает об интересных обычаях и преданиях народов Средней Азии, где ему довелось много путешествовать.

---

Но Гариб скрылся за поворотом улочки. Купец поглядел на ширванцев, слышавших и видевших все, махнул рукой:

— Этот сгорел от любви, — и спросил у Гюль-Нагаль. — Но почему ты ему не сказала про свадьбу?

— Пусть поплачет, — ответила Гюль-Нагаль. — За то, что меня оскорбил.

— Он осмелился?! Гюль-Нагаль усмехнулась:

— Нет, на это-то он не осмелился. Просто он сказал… Но я уже забыла, что он сказал: я не помню обид.

— Ты хорошая, — сказал Эзбер-ходжа и обнял жену.

29

Разве может сравниться чья-либо быстрота с быстротою влюбленного сердца? Мир велик, есть в нем пустыни, есть сады, есть реки, и есть даже моря. И помимо того, мир полон чудес. Едва Гариб выбежал за город, слышит — топот, глядит — рядом всадник сдерживает коня, и конь бьется в узде, будто в челку ему забрался муравей.

— Юноша, — спросил всадник. — Куда держишь путь?

— Я хотел попасть сегодня в Тебриз!

— Садись позади меня на коня!

Гариб вскочил на седло позади всадника.

— Закрои глаза!

Гариб обхватил руками всадника, зажмурился.

— Теперь открой!

Гариб глянул и не поверил себе: перед ним белели стены и минареты Тебриза.

— Виноват, я ошибся… Я хотел сказать, мне надо в Мерв!

— Верблюд хорош горбатый, а слово прямое! Закрой глаза… Теперь открой!

Перед ними блестели голубые купола и минареты Мерва, Гариб слез с коня и упал на колени:

— Виноват, трижды виноват: но ты знаешь, если человек решил лгать с утра, то должен лгать до конца. На самом деле мне надо в Диарбекир!

— Экой ты неверный! — сказал всадник. — Ну да что делать: прощаю тебя в последний раз. Садись!

Гариб опять взобрался на коня.

— Закрой глаза… Теперь открой!

И Гариб вскрикнул от радости: перед ним была Золотая крепость шаха Ахмада. Смеркалось, в небе загорались звезды. Гариб слез с коня:

— Кто ты, чудесный всадник? И как мне тебя отблагодарить?

Всадник приподнял надвинутую на глаза пастушью шапку, Гариб узнал его:

— Хидыр? Покровитель пустыни?!

Да, это был он в своей простой одежде.

— Возьми из-под копыт моего коня ком земли, — сказал Хидыр. — Если тебе не поверят, что был сегодня в Халап-Ширване, вели привести слепую: помажь ей глаза, и она прозреет.

Гариб наклонился, взял из-под копыт коня ком земли, поднял голову: всадник и лошадь исчезли.

30

Небо стало совсем темным и покрылось звездным бисером, когда Гариб добрался до кибитки своей матери. Остановившись у входа, он громко кашлянул:

— Мать! Ради странствующего твоего сына впусти переночевать.

И услышал знакомый голос:

— У меня нет сына. Он утонул. А для ночлега есть дома богатых. Ступай в Золотую крепость — там свадьба.

— Мать, я твой сын, — сказал Гариб и вошел. Решетчатый остов кибитки был едва виден в красном отсвете угасающего очага.

— Мой сын утонул. Говорят тебе, утонул! — сердито сказала мать. — Его нет в живых.

— Не говори так со мной, о матушка, не прибавляй горя к горю!..

Гариб раздул угли очага, заплясали отблески пламени, и в их свете увидел лицо матери: она была слепа.

— С тех пор как я рассталась с Гарибом, я не расставалась со слезами о нем и ослепла. Садись, коли вошел! — добавила она сердито.

Гариб сел, оглядывая убогие стены кибитки, взгляд его остановился на сазе, висевшем на решетке:

— Что это висит у тебя на стене?

— Любопытный ты гость, — проворчала мать. — Это саз, это значит, что на нем играют и поют.

— Позволь мне взять его в руки.

— Нельзя, это саз моего несчастного сына. Уже семь месяцев ничья рука не дотрагивалась до него.

Гариб взял в руки саз и тронул струны:

— Позволь мне, матушка, пойти с этим сазом на свадьбу. Я там буду петь и играть, и все, что получу, принесу тебе.

— Не позволю, — сказала мать. — С тех пор, как нет моего сына, его саз не выходил из дома… — и добавила: — Хочешь идти на свадьбу — иди. Чего ждешь? Раз взял саз, так бери!

31

Перед Золотой крепостью шаха Ахмада теснился народ, из ворот доносились звуки свадебных барабанов. Какой-то старик, опершись обеими руками на посох, говорил:

— Таков этот мир: поет соловей, а роза достается колючкам.

А во дворце при свете факелов шел пир. Кто-то возгласил:

— Восхвалим невесту!

Все повернулись к пологу, за которым скрывалась невеста.

— Она словно солнце в созвездии Близнецов! Будто луна в созвездии Рака! — начал восхваления рыжебородый домула Сеитнияз-мюнеджим, вновь допущенный ко двору.

— И я бы сказал про нее «месяц», да рот у нее есть! — подхватил другой визирь. — Сказал бы «солнце», да глаза есть!

— Ее красота такова, что она может сказать: «Ручей, остановись — я буду струиться. Луна, не свети — я буду сиять!» — сказал третий.

Заиграли музыканты. Нестройным хором кричали захмелевшие гости, Шавелед хвастал.

— Она так красива, что жаль коснуться ее немытыми руками!

А по ту сторону полога сидела Шасенем и держала чашу с шербетом. Позади нее в маленькую дверь вошла Гюль-Джамаль, сестра Гариба, она вынула из одежды сосудик. Шасенем подставила чашу, и Гюль-Джамаль дрожащими руками — каплю за каплей начала капать из сосудика яд.

Музыканты на пиру умолкли. Перекрывая шум голосов, распорядитель пира крикнул:

— Эй! Есть ли человек, чье сердце воспламенилось от любви? Кто споет нам песню?!

Из теснящейся в дверях толпы вышел Гариб с сазом в руках, его папаха была надвинута на глаза:

— Позвольте мне, бедному страннику…

Шавелед сказал ему:

— Хорошо споешь — награжу!

За пологом Шасенем поднесла чашу с ядом к губам, Гюль-Джамаль закрыла лицо руками и отвернулась. Но зазвучали слова песни, Шасенем замерла.

О пери, твои ресницы —
Ресницы милой моей.
Ты вся — подобье жар-птицы,
Жар-птицы — милой моей…

Гости громкими возгласами одобрили первый куплет. То подыгрывая себе на сазе, то щелкая пальцами по деке, Гариб пел:

Ты вьешься, как в море рыбка,
Ты станом играешь гибко,
Жемчужина твоя улыбка,
Улыбка милой моей…

Узнав голос Гариба, Шасенем отбросила чашу с ядом.

— Так-то ты держишь клятву?! — сказала Гюль-Джамаль. — Значит, сегодня ты станешь женой Шавеледа?!

— Ты не узнала, а я узнала милый голос, — сказала Шасенем.

Гариб пел:

О черных кудрей мерцанье,
О поступь твоя джейранья,
О мускусное дыханье,
Дыханье милой моей!

Распахнув полог, Шасенем спрыгнула вниз:

— Держи меня, Гариб!

Гариб подхватил ее, гости вскочили. Шавелед кинулся к Гарибу с кинжалом, замахнулся — вонзить кинжал в спину, но десять рук вцепились в его руку, и кто-то сказал:

— Не обагряй кровью свою свадьбу. Пусть сам шах Ахмад судит его…

32

О сердце! У одних оно охвачено пламенем, у других сковано льдом. Гариб связанный стоял перед шахом Ахмадом, Шавелед ему говорил:

— Что у тебя, кроме саза и струн? Ты умеешь только, настроив саз, бренчать на нем и драть горло. Как осмелился ты подумать о Шасенем?!

Но тут сказал шах:

— Эй, Гариб! Откуда ты взялся?

— Сегодня я был в Халап-Ширване да узнал про свадьбу и прискакал!

— Ты лжешь! — сказал шах. — От нас до Ширвана два месяца пути!

— Меня привез Хидыр на своем коне. Все засмеялись.

— На смех не ответишь смехом — смех обидится! — гордо сказал Гариб.

— А где доказательства? — спросил шах.

— У меня за пазухой.

— Развяжите его!

Ясаулы развязали руки Гарибу, он вынул из-за пазухи комок земли:

— Вот земля из-под копыт коня Хидыра. Приведите слепую, я верну ей зрение.

По повелению шаха два ясаула кинулись к выходу. Шах поглядел на Гариба, подошел к окну, кинул взгляд на площадь. Под куполом звездного неба бурлила толпа:

— Гариб… Ашик-Гариб… Гариб…

Ясаулы втолкнули в тронный зал старую Абадан, ее вела за руку Гюль-Джамаль. Гариб подошел к матери, провел по ее глазам комом земли. Абадан широко открыла глаза, ее неподвижный взор ожил, она крикнула:

— Гариб! — и упала сыну на грудь. Распахнулась дверь, вбежала Шасенем и бросилась шаху в ноги:

— Пощади Гариба, отец!

Шах посмотрел на дочь, глянул на окно, из которого неслось: «Гариб… Ашик-Гариб…» и сказал:

— Как видно, придется его голову оставить на месте, иначе как бы я отдал тебя за него замуж, если у него не будет головы.

Шасенем подошла к Гарибу. Счастливые, они взялись за руки. А старик в воротах сказал так, что услышали все:

— Пусть глупцы дуют на звезды, все равно они не погаснут!

Я познакомился с Виктором Станиславовичем Витковичем в начале тридцатых годов, полвека тому назад, в столице Киргизии — городе Фрунзе. Он очень любил Среднюю Азию, любил Киргизию. Виктор Виткович был моим другом. Мы пронесли эту дружбу через всю жизнь.