Александр Волошин - Земля Кузнецкая

• Название: Земля Кузнецкая
• Автор: Александр Волошин
• Жанр: Советская классическая проза

Роман «Земля Кузнецкая» был одним из первых произведений советской литературы, отразивших послевоенную действительность. Фактически именно Волошин открыл советской литературе Кузбасс. Со страниц его романа встали своеобычные характеры исконных сибиряков — выносливые и основательные.

В образе главного героя — районного инженера шахты «Капитальная» фронтовика Павла Рогова — Волошин обобщил черты советского человека конца 40-х годов.

---

Рогов рассказал о заметке.

— Да не может быть! Подождите… Кто это делал? Вспомнил! Чернов! Вот черт…

— Тогда, может быть, можно поговорить с этим Черновым? — спросил Рогов.

— Поговорить? А чего же, я устрою это, — с готовностью согласился парень. — Только вот что… как бы это выразиться…

— Попроще, — посоветовал Рогов.

— Вот именно… В общем меру пресечения этому Чернову вы уж сами придумайте. А если не удовлетворит, я, как заведующий отделом…

Рогов попросил не беспокоиться и вызвать Чернова.

Вскоре круглоголовый, ясноглазый юноша неловко пожал руку инженеру и отрекомендовался:

— Чернов.

— Вот что, Чернов, — заторопился заведующий отделом, — поговори с товарищем Роговым по поводу своего материала. Только начистоту!

Чернов хотел, очевидно, что-то возразить, но его патрон с расстановкой повторил:

— Поговори с товарищем инженером! Понятно?

— Сходим на шахту, надо вам самому разобраться, — предложил Рогов. И уже дорогой полюбопытствовал: — Давно в газете?

— Полтора года! — охотно сообщил Чернов и, хлопнув себя по шее, добавил: — Она у меня вот где, эта газета!

— А что?

— Так я же немного поэт, а какие же могут быть стихи, когда все силы уходят на информацию?

— Вот как! — удивился Рогов. — Значит, газета не по душе?

— Я не сказал, что не по душе…

— Следовательно, внутренний конфликт?

— Всякое бывает, — согласился молодой журналист. — Иной раз глаза не глядели бы, а все равно нет сил оторваться. Живое же дело!

— Получается у вас не плохо, — насмешливо заметил инженер. — Хлестко получается!

— Правда, а что именно?

— А вот в сегодняшнем номере о бригаде Некрасова.

— Ах, это… — Чернов разочарованно отмахнулся.

— Неудачный пример?

— Действительно. Но тут особое дело…

На шахту они пришли в час наряда. Поманив за собой журналиста, Рогов прошел прямо в комнату пятого участка.

Бригада Некрасова оказалась в сборе, не было только самого бригадира.

— А он вас, товарищ начальник, на участке ждет, — сообщил молодой забойщик. — Там такое придумано! Сам Некрасов… Вы только посмотрите!

— Да что ты! — удивился Рогов. — Хорошо, я сейчас как раз туда наладился. А вы, между тем, познакомьтесь… — Он оглянулся на журналиста. — Это товарищ, который писал о вашей бригаде. Чернов. Поговорите здесь по душам.

Перемигнувшись с шахтерами, он вышел, услышав, как за спиной у него кто-то нарочито громко вздохнул, кто-то многообещающе молвил:

— Так-так…

Через полчаса Рогов уже был на участке.

После стахановского слета он все время чувствовал какую-то внутреннюю озаренность, теплоту коллектива, словно своим выступлением он расчистил людям дорогу. «Но ведь это, мягко выражаясь, самонадеянность? — спрашивал он себя. — От хороших слов на трибуне до хорошо организованного забоя путь еще велик!»

Некрасовцы работали теперь в новой, только что нарезанной лаве — пологопадающей, сыроватой, с двумя породными прослойками. Условия были трудные, и бригадир хотя и не падал духом, но беспокоился.

В этом состоянии беспокойства он и встретил инженера.

— Хотите — казните, хотите — милуйте, — говорил он, поспешая за Роговым. — Ну, только наслушался я хороших слов на слете, и вот схватило меня за сердце, схватило — и не отпускает. Вот и попробовал я одну рационализацию провести.

— Всерьез, схватило? — слегка наклонившись, Рогов взглянул в лицо забойщику.

— Всерьез, Павел Гордеевич! — Некрасов еще более оживился. — Я вот прошлую ночь, со своей старухой планы плановал. Она говорит: «И чего тебе не сидится, не лежится, чего ты, как ужаленный, привскакиваешь?» Я тогда и давай! Больше, конечно, для себя. «Вот, — говорю, — представь себе, мать, в Кузбассе многие тыщи забойщиков. Сейчас ночь, кто-то из них работает, кто-то отдыхает. И ведь, наверняка, все они думают о своем деле, мучаются, можно сказать; у одного получается, у другого кругом ничего не выходит. Вот ты и поразмысли: какая каждому из нас преболыпущая ночь дана!»

Некрасов помолчал, повздыхал, потом признался, что все приготовил к эксперименту, но немного робеет. Не поможет ли Павел Гордеевич? Если не получится, то хотя объяснит, почему.

— Ну рассказывайте, что такое изобрели, — сказал Рогов.

— Сейчас, Павел Гордеевич… Сейчас вы сами увидите и все поймете. Пойдемте, — волнуясь и суетясь, говорил Некрасов.

Они пошли к лаве. Некрасов крикнул в глубь забоя:

— Филя, у тебя все готово?

Метрах в десяти от них кто-то крякнул, заворочался, еще раз крякнул, и наконец, через минуту появился сам Филя. Рогову показалось, что человек этот загромоздил собой все двухметровое пространство от стоек до стенки забоя. Но лицо у него оказалось небольшое, круглое, с веселым задорным носиком-пуговкой.

— Вот комплекция, — покачал головой Некрасов. — Новичок. Я уж и то ему говорю: «Не дай бог, Филя, заденешь меня ненароком — осиротеет старуха».

— Будет вам, дядя Гаврила! — попросил новичок. — А то я, чес-слово, рассержусь.

— Ничего, ничего… Ну как у тебя, порядок?

Оказалось, что скважины верхней угольной пачки уже заряжены.

— Давай, давай! — торопил взрывника бригадир.

Все вышли в конвейерный штрек.

Сколько раз Рогов наблюдал запальных дел мастеров за работой. Были среди них люди своеобразной профессиональной хватки — одни отличались лихостью приемов, другие — педантичной аккуратностью, но всех делал похожими самый последний момент перед взрывом. Вот и этот, так же, как и десятки других, привычным движением надвинул шапку на брови, вставил ключ в скважину запальной машинки и, вдруг пронзительно закричав: «Береги-ись!», повернул ключ.

Грохнуло. Взрывная волна толкнула в спину, в грудь, посыпалась с кровли породная крошка.

Покашливая от сладковатого чада, Некрасов сказал:

— Уж вы сами, Павел Гордеевич, включите привод.

Рогов взялся за рукоятку пускателя и слегка повернул ее.

Сиренным нарастающим воем ответил мотор, и тотчас под грудой отпаленного угля заскрежетало, угольный сброс зашевелился, будто кто-то могучий захотел освободиться из-под него. Медленно осыпаясь, угольная масса тронулась вдоль забоя..

Рогов сразу же оценил простое и вместе с тем мудрое использование скребкового транспортера. Некрасов вытер вспотевший лоб.

— Вот вам, Павел Гордеевич, и вся недолга, — произнес он нарочито спокойным голосом. — Значит, цикл будет. А то без механизации в этакой лаве наличными силами управиться было никак невозможно. Видите — две прослойки, из-за них приходится уголь брать тремя пачками…

Он остановился, видно стесняясь долго задерживать инженера. Однако желание рассказать о своей удаче превозмогло, и он заторопился:

— Тут главное ведь в чем, Павел Гордеевич? Не в том, что я скребковый транспортер у себя приспособил, а в том, что скребок и весь став лежат на самой почве, никакая холера их не возьмет. Я пригоняю конвейер к самой груди забоя, я его, как пригоршню, под запальный участок подставляю, а потом палю. Уголь от взрыва сам падает на ленту. Не меньше тридцати процентов всего сброса. Ну, а все остальное вы видите сами, — и Некрасов развернул руку в сторону текущей угольной реки.

Рогов передвинул шлем от одного уха к другому. Он почувствовал, что взволнован не меньше, чем бригадир.

Техническая идея Некрасова была проста, может быть ее применяли и на других шахтах, но то, что этот человек так решительно и так точно осуществил свою мысль, не побоялся пойти на риск, тронуло Рогова, наполнило его гордостью.

Однако, невольно попадая в тон Некрасову, он тем же нарочито спокойным голосом сказал:

— Правильно все, Гаврила Семенович, правильно! Теперь сделаем, чтобы у вашего дела было продолжение. Завтра же организую на районе собрание горных мастеров, бригадиров, а вы расскажете им про самонавалку.

— Значит, в докладчики меня метите? — спросил Некрасов, но, подумав, тут же согласился. — Давайте, коли на пользу!

ГЛАВА XI

Ни одного дня не мог обойтись Рогов без того, чтобы не зайти в забой к Вощину. Не то чтобы его беспокоили какие-нибудь неполадки у проходчика или он сомневался в его успехе — просто тянуло в этот забой, как на солнечную горку, откуда дальше и яснее видно.

До двух метров штрека в смену проходил Афанасий Петрович да, к тому же, обучал четырех проходчиков, чтобы потом перейти на круглосуточную скоростную работу. А чему обучал? «Не глядя на часы, уметь считать минуты», — так он формулировал свою задачу. А в остальном забой как забой. Правда, действует механический перегружатель, разделку леса перенесли на поверхность, усилили вентиляцию, но все это можно применить в любом забое, дело — за желанием, за сноровкой. А в сноровке Афанасию Петровичу отказать нельзя, это у него получается здорово. И главное, все молча — с подручным он почти не разговаривает и лишних людей у своего дела не терпит.