Крипалани Кришна - Рабиндранат Тагор

• Название: Рабиндранат Тагор
• Автор: Крипалани Кришна
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989

Для меня большая честь познакомить вас с жизнью и творчеством Рабиндраната Тагора. Знакомство самого поэта с вашей страной произошло во время его визита в 1930 году. Память о нем сохранялась с той поры, и облик поэта становился яснее и отчетливее, по мере того как вы все больше узнавали о нем. Таким образом, цель этой книги — прояснить очертания, добавить новые штрихи к портрету поэта. Я рад, что вы разделите со мною радость понимания духовного мира Тагора.

В последние годы долгой жизни поэта я был близок с ним и имел счастье узнавать его помыслы, переживания и опасения. Я говорю «опасения», потому что во время нацистского нашествия на вашу страну он в гораздо большей мере был озабочен судьбой вашего народа, чем судьбами союзников в Европе.

Каждый день он просил меня читать ему вслух военные сводки, и чем они были безутешнее, тем заметнее было его волнение. Ему невыносима была мысль о том, что нацистский сапог оскверняет землю Советской России (оскверняет — именно это слово он употреблял, потому что советская земля была для него священна — в его представлении именно здесь разгорелся «величайший жертвенный костер в истории», который принес справедливость миллионам эксплуатируемых и осветил путь освобождения для всего мира.

Иногда глаза его наполнялись слезами. Как жаль, что он не дожил до тех дней, когда советский народ изгнал захватчиков! Как бы он хотел увидеть этот день, и, без сомнения, он воспел бы вашу победу в замечательных стихах. Этому не суждено было случиться. Однако до самого своего конца он верил, что победа все-таки будет за Советами. Он обладал глубокой, почти фанатической уверенностью, что добро и справедливость обязательно восторжествуют. С этой верой он умер, и в конце концов вера эта была подтверждена историей.

Дорогой читатель! Великий дар Тагора своему народу и другим народам мира не только в его бессмертных творениях, но и в не меньшей мере в его неодолимой вере в торжество добра над злом и в светлое будущее человечества.

Кришна Крипалани

Нью-Дели

24 мая 1982 года

---

Одно из лучших стихотворений книги — ода Урваши, Вечной Женщине индийской мифологии, которая соблазняет богов и похищает сердца людей. Рабиндранат изображает, как она поднимается из пены первобытного океана, вспененного богами, — обнаженная, блистательная красавица, несущая в правой руке нектар и яд в левой. Это Вечная Женщина, для всех желанная, но никому не подвластная:

Не мать, не жена, всех родивших и всех родившихся краше!
Отрада небесного сада, Урваши![55]

Другое стихотворение, нежное и изящное, называется "Прощанье с небом". Оно написано в форме монолога души, которая в награду за добрые дела на земле долго блаженствовала в раю. Но вот срок окончен, добродетель полностью вознаграждена, и ныне душа должна возвратиться на землю. Она сравнивает холодную радость и безмятежное счастье рая с весельем и горестями жизни земной. Это стихотворение — хвала земной юдоли и гимн простым человеческим привязанностям. Пусть лицо неба сияет лучами ненарушимой радости, пусть боги пьют нектар! Для нас, смертных, земля — родина наша, наша мать, она прижимает к своей груди и доблестных и недостойных.

Борьба между сердцем поэта, зачарованным своей собственной музыкой, и его сознанием, мучимым бедами сограждан, выразилась в стихотворении "Верни меня". Это стихи, какие мог бы написать Махатма Ганди, если бы был поэтом. Тагор укоряет себя за то, что в одиночестве играл на флейте, как праздный мальчишка летним полднем, когда все вокруг него заняты полезным делом, и обращается к себе:

А ведь рядом пожар! Слышишь раковин рев,
Призывающий всех? Эхом плача звучит небес пустота,
А где-то в темнице слепой связанная сирота
Тщетно молит о помощи; чванство пустое
Обездоленных давит тяжелой пятою,
Чтобы пить из них кровь сотней тысяч ртов.[56]

Он говорит о бедствиях своего народа, голодного, раздетого и бездомного, лишенного всех прав, даже права протестовать.

Ты слышишь, молчащему скорбному рту
Нужно дать слова, а засохшей душе мечту
И надежду. Крикнуть обязан ты:
"Эй, поднимите головы! Эй, собирайтесь в ряды!
Лишь разогните спины — тотчас
Они, как бродячие псы с дороги,
Убегут, надеясь только на ноги.
Бог отвернулся от них. Им не станет никто помогать,
Эти люди умеют хвастливо лгать,
Но сознают ничтожность свою!"[57]

Поэт просит музу больше не обольщать его своими чарами, не убаюкивать на волнах радости, обратить лицом к тем, чьи жизни разбиты, кому не хватает ни пищи, ни света, ни воздуха, ни силы духа.

Но Рабиндранат не Ганди. Героический дух поэта проявлялся стихийно, непреднамеренно. Он предвосхитил Махатму Ганди не только в своих идеях, но и в практической деятельности, он не был столь же последовательным. Он не мог оставаться верен одному идеалу — ведь целое созвездие муз завлекало его своими чарами. В одном стихотворении его преследуют воспоминания минувшего, память о цветах чампака и жасмина, которые росли возле террасы его невестки. "Как сладко вспомнить, как она дарила мне эти цветы своей рукой!" В другом поэт горюет, что не может ничего достичь, ничего завершить. "В руках моих вина,[58] в голове моей музыка, — кто же знал, что на половине мелодии оборвется струна!" В следующем Тагор обращается к Вершительнице своей судьбы. У него нет честолюбивых мечтаний, он кладет свой меч к ее ногам, он не хочет почестей, все, что он желает, это выполнять свои обязанности — "следить, чтобы свежей была трава на тропе, по которой ты проходишь по утрам". — "А что ты потребуешь в награду?" — спрашивает владычица. "Права делать браслеты из цветов и каждое утро надевать их на твои руки, нежные, как бутоны лотоса".

В промежутке между двумя большими сборниками стихов, "Золотая ладья" — "Читра", он напечатал поэму "Река" и лирическую одноактную пьесу "Прощальное проклятье". Как и в "Читрангоде", Тагор берет простой эпизод мифологического характера, на этот раз из "Махабхараты", и превращает его в конфликт высокого психологического звучания.

За этой замечательной короткой пьесой последовала большая драма, тоже в стихах, "Малини". В ней показана борьба сил брахманизма, ортодоксальной индийской религии, против призыва к сочувствию, к всеобщей любви, которые нес буддизм.

Хотя Тагор по рождению — брахман, сын реформатора индуистской религии, отношение его к индуизму довольно сложно. Он восхищался философской мудростью "Упанишад" и наследием санскритской литературы. Но сам по себе брахманизм, с непререкаемой властью священнослужителей и тиранией мелочной регламентации в общественных делах, не вызывал у него симпатии. Другое дело — буддизм. По мнению Тагора, в Будде индийская раса и дух достигли наивысшего расцвета, а в индуизме — упадка. Малини, царевна из одноименной пьесы, — его первая героиня буддийского вероисповедания.

И все же самый сильный и убедительный образ в пьесе не эта любящая и добродетельная, но несколько туманно обрисованная дева, а ее главный противник, вождь правоверных индусов, в гордом характере которого воплощены силы и упрямство его религии. Конфликт в пьесе возник не только между поклонением "изъеденным червями писаниям" и свободным выбором веры, это конфликт между поэзией жалости и прозой общественной необходимости. "Жалость прекрасна, как луна, разливающая по небу свое очарование, но разве это единственная и вечная реальность? Завтра наступит день и голодные толпы будут будоражить море существования тысячами своих сетей, мир наполнится их шумом до самых небес. И луна эта покажется лишь бледной тенью". Может ли человек, поставленный перед лицом беспощадного выбора, предать свою совесть или свою религию, свою страну или свою веру, обет дружбы или обет любви? На эти вопросы нет ответа, и трагедия безрассудного героизма движется к неизбежному концу. Все, что остается для Малини, — это прощать и просить других о прощении.

Следующий большой сборник стихов "Чойтали", появился в 1896 году. Чойтали — поздняя жатва, обор последних колосьев риса в месяце чойтро (март — апрель). Похоже, поэт смутно предчувствует, что период весны его жизни заканчивается. Чувственное изобилие и отвага мысли должны вскоре сбросить свои листья и лепестки под жаркими порывами усиливающегося духовного аскетизма. Почти все стихотворения коротки, большинство среди них — сонеты. Язык прост, темы взяты из обычной повседневной жизни, которую он наблюдал на берегах Падмы, или окрашены мгновенными воспоминаниями о минувшем. Нежная задумчивая грусть и смутное предощущение разлуки проявляются в настроении этих стихов. Дух прошлого Индии захватит его в следующем периоде жизни, а пока он стремится запечатлеть ряд бессмертных моментов вечно текущего времени.

Девочка чистит горшки на берегу, ее брат бегает поблизости, поденщик возвращается с работы, дряхлый старик тащится своим путем, юноша моет залепленного грязью буйвола и ласково его окликает — обыденные, мимолетные образы изображены точно, конкретно и с огромной нежностью. Девочка берет маленького братца на руки, козленок блеет, она поднимает его и "делит свои ласки между ними, равно привязанная сочувствием к отродью скота и человека". Несколько стихов посвящены лесу. Он всегда любил лес, но если раньше он просто любовался творением природы, теперь душа его наполняется тоской по великому наследию его родины — в лесу были созданы "Упанишады", в лесу размышляли и учили индийские мудрецы.

Несколько стихов обращены к душе женщины, но в них звучит задумчивость и покорность, а не страсть. Например, он пишет: "О женщина, ты созданье не только бога, но и мужчины. Ты не была бы такой, как ты есть, если бы мужчина не сотворил тебя в соответствии со своими желаниями". Память о потерянной любви продолжает преследовать его: "Мог ли я так сильно любить этот голубой небосвод, если бы твой лик не придавал ему больше света?.."

Он продолжает критиковать общественное и религиозное неразумие своего народа. Обращаясь к Бенгалии, он говорит:

О моя Бенгалия! Взрослыми сделай своих детей.
………………………………………………………
Их, как мальчиков, не опутывай, из запретов сплетая сеть,
Пусть в страданиях учатся мужеству, пусть достойно
встречают смерть…
Дети — семьдесят миллионов! Мать,
ослепшая от любви,
Ты их вырастила бенгальцами, но не сделала их людьми.[59]

В другом стихотворении он упрекает своих соотечественников за их пристрастие к самоотречению:

В поздний час пожелавший отрешиться от мира сказал:
"Нынче к богу уйду я, мне дом мой обузою стал.
Кто меня колдовством у порога держал моего?"
Бог сказал ему: "Я". Человек не услышал его.
Перед ним на постели, во сне безмятежно дыша,
Молодая жена прижимала к груди малыша.
"Кто они — порождения майи?" — спросил человек.
Бог сказал ему: "Я". Ничего не слыхал человек.
Пожелавший от мира уйти встал и крикнул: "Где ты, божество?"
Бог сказал ему: "Здесь". Человек не услышал его.
Завозился ребенок, заплакал во сне, завздыхал,
Бог сказал: "Возвратись". Но никто его не услыхал.
Бог вздохнул и воскликнул: "Увы! Будь по-твоему, пусть.
Только где ты найдешь меня, если я здесь остаюсь".[60]

Вклад Рабиндраната в поэзию в этот период богат и разнообразен, но не меньше значение его прозы. Его рассказы, о которых уже говорилось, создали новую форму в литературе, уровень которой так и не превзойден — даже его собственными поздними рассказами. Юмористические социальные комедии, особенно две — "Рукопись Байкунтхи" и "Клуб холостяков" — до сих пор ставятся на бенгальской сцене и всегда пользуются успехом.