Ефим Черняк - Вековые конфликты

• Название: Вековые конфликты
• Автор: Ефим Черняк
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-7133-0116-8

Раскрываются исторические корни важнейшей проблемы нашего времени - война или мирные отношения между различными государствами и народами. Предпринята попытка рассмотреть эту проблему на материале всемирной истории. Анализ ведется на примерах столкновения Древнего Рима и раннего христианства, Византии и Арабского халифата, средневековых папства и империи; на примерах войн, участниками которых выступали турецкие янычары и германские ландскнехты, британские пираты и испанские инквизиторы, а в новейшее время - силы реакции и национального и социального освобождения. Убедительно показано, что борьба различных социальных систем с использованием военно-силовых методов ставила препятствия на пути общественного прогресса, но не меняла неотвратимого хода истории. В этом полемическая заостренность новой книги известного советского историка.

---

Напряженность внутриполитической ситуации, связанная с участием в переплетающихся между собой вековых конфликтах, особенно ярко проявилась в Испании XVI века - стране, казалось бы, достигшей вершины могущества, получавшей невиданные прежде громадные доходы от недавно открытых и завоеванных территорий в Новом Свете. И одновременно это была страна инквизиции, как бы олицетворявшей и неуемное стремление испанской короны к поискам все новых источников доходов (в данном случае - от конфискации имущества осужденных), и неуверенность в крепости своего «тыла».

Целая гора книг написана об испанской инквизиции - и обличительных, и апологетических (этим особенно отличалась католическая историография последних десятилетий). Известный католический историк Р. Тревор-Девис, перечисляя достоинства святого трибунала, подчеркивал, что инквизиция не считалась с привилегиями дворянства: «Она стояла за социальную справедливость. Она имела тенденцию низвести всех людей… до одного уровня перед законом»3. Американский историк П. Дж. Хаубин пишет: «Испанская инквизиция называлась по-разному - от решительного защитника католицизма до раннего варианта нацистского гестапо. К определяющим ее развитие часто причисляли расизм, религиозную тиранию, предосудительную юридическую практику, постоянное сдерживание модернизации Испании и другие такого же рода факторы регресса». Хаубин же, напротив, считает, что инквизиция является неотъемлемой частью прошлого величия Испании. «В своеобразной форме, - пишет он, - это столь же эмоциональный термин, как, вероятно, «свободное предпринимательство» для многих американцев, «свобода, равенство и братство» для многих французов и «диктатура пролетариата» для коммунистов во всем мире»*.

Одной из распространенных, хотя и не присущих профессиональным историкам, ошибок является выведение преемственности инквизиции конца XV и XVI веков по отношению к появившемуся более чем за два с половиной столетия до этого церковному институту для борьбы со средневековыми ересями. Первая инквизиция, создание которой относится к 1233 году, ставила целью искоренение альбигойской ереси в Южной Франции. Этой инквизицией Рим управлял через генерала и других руководителей доминиканского ордена. Инквизиция XIII века оставила мрачную память, на ее счету десятки тысяч невинных жертв. И все же ее активность была ограничена преимущественно южной частью Франции. В XVI веке инквизиция становится учреждением, стремившимся распространить свой зловещий сыск на всю Европу и заморские владения европейских держав. Такие притязания определялись тем, что святой трибунал стал одной из ведущих сил в вековом конфликте. Королевская власть во многих странах с недоверием и недовольством смотрела на этот инструмент папской политики. В XV веке инквизицию считали учреждением, давно утратившим былое значение, и вряд ли кто-либо тогда мог представить себе, какую мрачную роль в жизни целого ряда последующих поколений было призвано сыграть новое судилище, присвоившее себе старое название.

Созданная в 1478 году в Испании инквизиция была целиком и полностью делом королевской власти, хотя и получила санкцию Сикста IV и папа являлся формально главой нового трибунала. На деле испанская инквизиция была с самого начала ограждена от вмешательства Рима. (Римская инквизиция возникла более чем через полвека после испанской, в 1542 г., в разгар векового конфликта.) Испанская инквизиция состояла из 22 трибуналов, располагавшихся в самой Испании и в ее европейских и заморских владениях, верховного трибунала - Супремы. Персонал инквизиции делился на штатных чиновников, включая судей, теологических консультантов, тюремщиков, и «внештатных» - фамильяров. Обычно фамильяры, в отличие от судей, не принадлежали к духовенству и нередко скрывали свою службу в трибунале. Эти находившиеся на сдельной оплате лица выполняли роль то полицейских, то тайных агентов, выведывающих, против кого было выгодно обратить карающий меч инквизиции. Инквизиция стремилась обеспечить себе высокий общественный престиж. В созданные ею организации, вроде «Братства святого Петра-мучег ника», входили даже такие люди, как прославленный драматург Лопе де Вега.

Старая инквизиция преследовала тех, кто открыто отпал от Рима после того, как их предки веками исповедовали католицизм. Испанская инквизиция обратила свою карающую десницу против мавританского и иудейского населения (морисков и марранов), силой - под угрозой смерти или изгнания - обращенного в христианство. Эти «новые христиане» (возможно, что какая-то часть из них внутренне оставалась верна своей прежней вере и сохраняла родной язык, привычные обычаи и одежду) внешне обычно всячески пытались продемонстрировать свою преданность католической церкви. Старая инквизиция карала еретиков. Новой инквизиции надо было еще немалое число своих жертв превратить в еретиков - точнее даже не в еретиков, а в снова вернувшихся к исповеданию ислама или иудаизма, - чтобы получить основание для расправы с ними. По одной этой причине пытка была не просто данью «нравам эпохи», как любят писать апологеты святого трибунала из числа новейших клерикальных историков, а главным средством достижения цели. А целью были и террор против «новых христиан», и их ограбление в пользу королевской казны под благовидным предлогом искоренения ереси.

Пытка не была средством, так сказать, предварительного наказания заведомо виновного, она создавала самую вину любого арестованного, позволяя исторгать из него любые нужные признания. Приемы при этом были настолько устрашающими, что обеспечивали ложные показания и даже «добровольные» самооговоры. Этой же цели служили и публичные казни - аутодафе. Пытка являлась предпосылкой для успешного применения всех остальных методов инквизиционного следствия - даже в тех случаях, когда к ней не прибегали. Одиночное заключение, полная изоляция от членов семьи, сохранение в тайне имен свидетелей обвинения, возможность обратиться к услугам только адвоката, назначенного инквизицией и видевшего свою роль в том, чтобы побудить обвиняемого к самооговору, - все эти и другие хорошо известные черты инквизиционной процедуры основывались в конечном счете на страхе перед дыбой, перед пыткой водой или растягиванием суставов, которые особенно рекомендовались «любвеобильным» трибуналом как не сопровождающиеся кровопролитием. Страх перед следствием оказывался сильнее страха перед последующим наказанием, будь то бичевание, отправка гребцами на галеры либо даже мучительная смерть на костре.

В инквизиционном процессе главное, что бросается в глаза, - это вовсе не стремление определить виновность подсудимого - пусть даже «виновность» только с точки зрения самой Супремы, а система добывания признания в виновности всякого, кого это судилище пожелало бы видеть виновным. Инквизиция свирепо преследовала как «лютеранскую ересь» все, что хотя бы на йоту отклонялось от далеко не всегда ясно сформулированной ортодоксии. Достаточно сказать, что святой трибунал дважды бросал за решетку Игнатия Лойолу - в недалеком будущем основателя иезуитского ордена, подозревая его в еретических воззрениях. Даже глава испанской церкви, архиепископ Толедский, и тот провел 17 лет (с 1559 по 1576 г.) в тюрьмах инквизиции по заведомо сфабрикованному обвинению в склонности к ереси5.

Недоверие человек возбуждал нередко не из-за своих взглядов, а из-за своей родословной. А это недоверие к искренности исповедания католической веры оказывалось равнозначным сомнению в его лояльности к государству, подозрению, что он является скрытым агентом или потенциальным союзником внешнего врага.

Между тем реальных «еретиков» было очень немного. В 1558 году в Севилье и Вальдолите были раскрыты небольшие группы протестантов (строго говоря, речь шла просто о сторонниках отдельных реформ внутри католицизма). Последовали жестокие репрессии. 8 октября 1559 г. сам король Филипп II в сопровождении своего сына и брата дона Хуана Австрийского присутствовал на одном из аутодафе. Филипп обнажил шпагу и заявил: «Если мой сын впадет в ересь, я сам лично принесу хворост, чтобы сжечь его». Некоторым из осужденных, когда их вели на костер, вставляли в рот деревянный кляп, чтобы они не могли выражать свои еретические взгляды к соблазну собравшейся толпы. Протестантов сжигали в Севилье и Толедо, в Сарагосе и других городах6.

В последнее время в западной исторической литературе явно проступает тенденция к занижению числа жертв испанской инквизиции. По новейшим оценкам, с 1550 по 1700 год инквизиция рассмотрела 150 тысяч дел. Из 42 тысяч, протоколы которых сохранились в архивах, три-четверти касались обвинения в ереси, остальные - в оскорблении нравственности; 687 обвиняемых были казнены, еще 619 приговоренных к смерти либо бежали, либо скончались в тюрьме . Даже если доверять этим цифрам, никак нельзя преуменьшить огромного деморализующего влияния святого трибунала на общественную жизнь Испании и других стран.