Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 2)

• Название: Последняя глава (Книга 2)
• Автор: Джон Голсуорси
• Жанр: Проза

---

Лицо Уилфрида стало непроницаемым.

- Сводите его погулять, - сказал он и пошел наверх. Его снова охватило смятение. Да, это убийство! Но он его уже совершил! А мертвеца не воскресишь ни тоской, ни запоздалым сожалением. Собаку, если она хочет, он ей, конечно, отдаст. Почему женщины так дорожат воспоминаниями, когда самое лучшее для них - поскорее забыть? Он присел к столу и написал:

"Я уезжаю навсегда. Вместе с этой запиской ты получишь Фоша. Если хочешь, возьми его себе. Я гожусь только на то, чтобы жить один. Прости, если можешь, и забудь.

Уилфрид".

Он надписал адрес и стал медленно оглядывать комнату. Нет и трех месяцев с тех пор, как он вернулся! А кажется, что прошла целая вечность... Динни стоит возле камина, после ухода отца!.. Динни сидит на диване, подняв к нему лицо... Вот тут... вон там.... Ее улыбка, ее глаза, волосы... В душе его боролись два видения: Динни и та памятная сцена в палатке бедуина. Как же он сразу не понял, к чему это приведет? Он ведь себя знает! Уилфрид взял еще листок бумаги и написал:

"Дорогой папа,

Климат Англии мне явно вреден, и завтра я отправляюсь в Сиам. Время от времени буду сообщать свой адрес банку. Стак остается и будет следить, чтобы квартира была в порядке, поэтому ты сможешь ею пользоваться, когда захочешь. Прошу тебя, береги свое здоровье. Постараюсь посылать тебе монеты для твоей коллекции. Прощай.

Любящий тебя

Уилфрид".

Отец прочтет и скажет: "Ну и ну! С чего это он вдруг? Вот чудак!" И это все, что о нем скажут или подумают. Подумают все, кроме...

Он написал еще одно письмо, на этот раз в банк; потом, усталый, прилег на диван.

У него нет сил; пусть Стак уложит вещи сам. К счастью, паспорт в порядке, - этот странный документ, который делает тебя независимым; пропуск в желанное одиночество. В комнате было тихо, - в этот час, перед вечерним разъездом, уличный шум смолкает. В лекарстве, которое он принимал после приступов малярии, был опиум, и на него напала дремота. Он глубоко вздохнул и лег поудобнее. Сквозь полузабытье он вспоминал запахи: верблюжьего помета, жареного кофе, ковров, пряностей и человеческого тела на Suks {Большой рынок (арабск.).}, резкий свежий ветер пустыни, болотистую вонь деревушки на берегу реки и звуки: причитания нищих, хриплый кашель верблюда, вой шакала, зов муэдзина, топот ослиных копыт, стук молотка в лавчонке чеканщика, скрип и стон колодезного ворота. Перед глазами потянулись видения знакомого ему Востока. Теперь его ждет другой Восток - чужой и более далекий... и Уилфрид наконец крепко заснул.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Увидев в Грин-парке, как он от нее отвернулся, Динни поняла, что все кончено безвозвратно. Его больной, страдальческий вид взволновал ее до глубины души. Если бы он снова нашел покой, ей было бы легче. С того вечера, когда он от нее убежал, Динни уже не верила ни во что хорошее, знала, что ее ждет, и старалась не распускаться. Расставшись с Майклом ночью в холле, она ненадолго прилегла, а потом выпила кофе у себя в комнате. Часов в десять утра ей передали, что ее дожидается какой-то человек с собакой.

Она торопливо оделась и спустилась вниз. Это мог быть только Стак.

Слуга Уилфрида стоял возле "саркофага", держа Фоша на поводке. Лицо его, как всегда, выражало сочувствие, но сегодня оно было бледным и постаревшим, как будто Стак всю ночь не спал.

- Мистер Дезерт просил передать вам вот это, - и он протянул ей записку.

Динни отворила дверь в гостиную.

- Прошу вас, зайдите. Сядем.

Он сел и выпустил поводок. Собака подошла и положила морду ей на колени. Динни прочла записку. - Мистер Дезерт пишет, что я могу взять Фоша. Стак уставился в пол.

- Он уехал, мисс. Сел на утренний поезд, что идет на Париж и Марсель.

В складках его щек Динни заметила влагу. Он громко шмыгнул носом и сердито отер лицо рукой.

- Я прожил с ним четырнадцать лет, мисс. Ничего удивительного, что расстраиваюсь. Он сказал, что больше никогда не вернется.

- А куда он уехал?

- В Сиам.

- Далеко, - с улыбкой сказала Динни. - Но самое главное, чтобы ему было хорошо.

- Это верно... а теперь я расскажу вам, как кормить собаку. Ей дают галету утром, часов в девять, и кусочек вареной говядины или бараньей головы с овсянкой часов в шесть-семь - больше ничего. Хорошая, спокойная собака, очень воспитанная. Если вы не против, она может спать у вас в спальне, мисс.

- А вы остаетесь жить там же, Стак?

- Да, мисс. Квартира-то ведь его отца. Я вам говорил, мисс, что мистер Дезерт - человек непостоянный, но на этот раз он, кажется, решил твердо. Да, в Англии он всегда чувствовал себя не в своей тарелке.

- Я тоже думаю, что на этот раз он решил твердо. Я могу чем-нибудь вам помочь, Стак?

Слуга покачал головой, он не отрывал глаз от лица Динни, и та поняла, что ему очень хочется сказать ей что-то теплое, но он не решается. Она поднялась.

- Пожалуй, я схожу с Фошем погулять, пусть ко мне привыкает.

- Да, мисс. Я спускаю его с поводка только в парке. Если вам захочется что-нибудь спросить, вы телефон знаете.

Динни протянула ему руку.

- Ну что ж, прощайте, Стак. Всего вам хорошего.

- И вам тоже, мисс, от всей души.

Глаза его на этот раз откровенно выражали сочувствие, и он очень крепко пожал ей руку. Динни продолжала улыбаться, пока он не ушел и дверь за ним не захлопнулась, а потом села на диван и закрыла лицо руками. Собака проводила Стака до дверей, разок тявкнула и вернулась к Динни. Та отняла руки от лица, взяла лежавшую на коленях записку и разорвала ее.

- Ну вот, Фош, - сказала она. - Что ж нам теперь делать? Пойдем погуляем?

Хвост зашевелился; пес тихонько заскулил.

- Пойдем, малыш.

Она не чувствовала слабости, но в ней словно сломалась какая-то пружина. Держа собаку на поводке, она пошла к вокзалу Виктория и остановилась возле памятника. Тут ничего не изменилось, только листва вокруг стала гуще. Человек и конь, они глядят на вас чуть-чуть свысока, но полны сдержанной силы, - оба настоящие труженики. Она долго стояла, закинув голову, лицо ее осунулось, сухие глаза запали; рядом с ней терпеливо сидела собака.

Наконец, беспомощно пожав плечами, она отвернулась и быстро повела собаку в парк. Побродив там, она отправилась на Маунт-стрит и спросила, дома ли сэр Лоренс. Ей сказали, что он у себя в кабинете.

- Ну как, дорогая? - спросил он. - Славная собака. Твоя?

- Да, дядя. У меня к тебе просьба.

- Пожалуйста.

- Уилфрид уехал. Сегодня утром. И больше не вернется. Будь добр, скажи моим и Майклу, тете Эм и дяде Адриану. И пусть никто мне об этом не напоминает.

Сэр Лоренс наклонил голову, взял ее руку и поднес к губам.

- Смотри, Динни, что я хотел тебе показать. - Он взял со стола маленькую статуэтку Вольтера. - Позавчера купил. Ну разве он не прелесть, этот старый циник? Почему французы могут себе позволить быть циниками, а другие народы - нет? Меня это давно занимает. По-видимому, цинизм хорош только при изяществе и остроумии, не то он превращается в обыкновенное хамство. Циник-англичанин - это просто брюзга. Циник-немец похож на злую свинью. Циник из Скандинавии - это бедствие, он невыносим. Американцы вечно прыгают, как заводные, им не до цинизма, а русские для этого слишком непоследовательны. Более или менее порядочного циника можно найти в Австрии или, скажем, в Северном Китае, - возможно, что тут все дело в географии...

Динни улыбнулась.

- Передай самый нежный привет тете Эм. Я сегодня еду домой.

- Дай тебе бог счастья, детка, - сказал сэр Лоренс. - Приезжай поскорей к нам сюда или в Липпингхолл, куда хочешь, мы всегда тебя рады видеть. - И он поцеловал ее в лоб.

Когда она ушла, сэр Лоренс позвонил по телефону, потом пошел к жене.

- Эм, у меня была Динни. Вид у нее как у призрака, если призраки улыбаются. Все кончено. Дезерт утром уехал совсем. Она не хочет больше ничего об этом слышать. Не забудешь?

Леди Монт ставила цветы в золоченую китайскую вазу; уронив цветы, она всплеснула руками:

- Ах ты боже мой! Поцелуй меня, Лоренс.

Они постояли, обнявшись. Бедная Эм! У нее такое мягкое сердце. Она прошептала, уткнувшись ему в плечо:

- У тебя весь воротник в волосах. Ну зачем ты причесываешься в пиджаке? Повернись, я тебя почищу.

Сэр Лоренс повернулся.

- Я позвонил в Кондафорд, Майклу и Адриану. Помни, Эм! Надо вести себя так, будто никогда ничего не было!

- Конечно! А зачем она приходила к тебе? Сэр Лоренс пожал плечами.

- У нее новая собака - черный спаньель.

- Очень привязчивые, но рано толстеют. Ну вот! Что они тебе сказали по телефону?

- Ничего, кроме: "Ах!", "Понятно!" и "Само собой разумеется".

- Лоренс, мне хочется поплакать; возвращайся скорей и сведи меня куда-нибудь!

Сэр Лоренс похлопал ее по плечу и поспешно вышел. Ему тоже было не по себе. Вернувшись в кабинет, он задумался. Бегство Дезерта - наилучший выход. Из всех людей, замешанных в этой истории, он, пожалуй, глубже и объективнее других разбирался в характере Уилфрида. Может, сердце у него и в самом деле золотое, но он это изо всех сил скрывает. Жить с ним? Ни за какие сокровища в мире! Трус? Да никакой он не трус! Все это совсем не так просто, как представляют себе Джек Маскем и прочая "соль британской империи", полная предрассудков и вздорных представлений о том, что все на свете - либо черное, либо белое. Нет! Дезерт просто попался в ловушку! При его своеволии, нетерпимости, гуманизме и безверии, да еще и привычке якшаться с арабами, то, что он сделал, было так же не похоже на поведение среднего англичанина, как гвоздь на панихиду! И все-таки жить с ним нельзя! Бедной Динни в общем повезло! Странные коленца выкидывает судьба. Нужно же было, чтобы ее выбор пал на Дезерта! Но в делах любви нечего искать логику. Любовь не знает ни Правил, ни здравого смысла. Что-то в ее натуре потянулось к чему-то родственному в нем, вопреки всему, что их разделяло, вопреки всем! И другого такого "попадания", как сказал бы Джек Маскем, может не быть за всю ее жизнь. Но ведь, черт побери, брак - это надолго, даже в наши дни - это не мимолетная забава. Для брака нужны и удача, и умение отдавать, и умение брать!