Газета День Литературы - Газета День Литературы # 67 (2002 3)

• Название: Газета День Литературы # 67 (2002 3)
• Автор: Газета День Литературы
• Жанр: Публицистика

---

О Марксе, который тоже предназначен для обмена, — не говорю. Здесь все неясно только для уродов.

На чью мельницу идущие льют все вместе воду? Продолжают раскручивать уже упомянутую тройку или ставят в неловкое положение старейшего, но не первого ряда нашего писателя? Ведь если говорить всерьез о Борисе Васильеве, то кроме блестящих произведений у него есть и такие, от которых могла бы отказаться и эта великолепная тройка. Возвращение когда-то изданных книг их автору, а идущие намечают и это, — сильная мера. Мне припоминается случай, когда читателями были возвращены книги Гамсуну, склонившемуся в свое время к фашизму. Вообще такая беспардонная возня с книгой мне именно те времена и напоминает".

Оба этих варианта я продиктовал А.С. Вроде бы договорились, что один вариант пойдет в этот четверг, а другой, последний, с книгами, он поставит на следующую после текущей неделю. Всех это очень бы устроило, потому что я на неделю уезжаю. Родные края зимой, во-первых, а во-вторых — оторванный от московских дел начитаюсь, но есть и третье: у Саши дома, кажется, есть и компьютер и теперь уже интернет. Научусь спокойно всему этому у него. Но не успел я отдиктовать Вартанову текст и отойти от телефона, как В.С., которая постоянно на вахте у телевизора, сообщила: "идущие" отменили свою акцию. Идиотизм собственного поступка дошел и до них.

В последний свой день в Москве решил сделать все, до чего прежде не доходили руки: собраться, сдать в поликлинику анализы, съездить к С.Б. Джимбинову. Я уже испытываю некоторое чувство возрождения, плоскость нового романа, как сброшенный с верхнего этажа лист фанеры, мечется в воздухе резкими рывками. Замысел еще не летит, но уже в воздухе. Этих колебаний еще будет много, но одно знаю твердо: такой напряженности в письме, как в романе о Ленине, я больше не повторю.

В поликлинику поехал на машине. Джипы, и в частности мою "Ниву", как мне кажется, изобрели для того, чтобы ездить не по шоссе и по разным взгоркам, а по московским переулкам. Например, я, уже съехав с Садового, чувствую свое преимущество перед буксующими во Вспольном и Гранатном переулках легковушками. Здесь две машины не разъедутся, поэтому я на своей "Ниве" беру ближе к сугробам и навалам снега. В.С. посоветовала после сдачи анализов, которые делаются всегда натощак, сходить в Макдональдс, который находится рядом с поликлиникой на Арбате, позавтракать. Как давно несуетным днем, пешком я не был в центре. Какой восхитительно закрытый и буржуазный город. Это переулки Парижа, Копенгагена, Франкфурта. Совершенно заграничное впечатление. Огромное количество ресторанов, куда каждый день собираются люди, у которых есть деньги. Кто они? Какой жизнью живут? Наша певица-эмигрантка Казарновская абсолютно права, когда говорит, что в Москве такая же энергетика, как и в Нью-Йорке.

На работе, в институте написал письмо Лидии Васильевне. Когда я еще только пришел на работу ректором, уже тогда она казалась мне неоправданно для института старой. Я рад, что не поддался первому импульсу и вместе мы проработали десять лет. Скоро и я буду на таком же положении. Старею с каждой минутой, уже хуже вижу, уже привыкаю к постоянному нездоровью и тяжести, а все куда-то стремлюсь, все думаю, что это временные недомогания. Л.В. останется лаборантом кафедры, а вот на ученый совет мы возьмем другую девушку. Л.В. в зарплате ничего не потеряет.

Не успел я справиться с письмом, как сначала позвонила Г.А. Ореханова, а потом вместе с заместителем директора и пришла. Появилась еще одна разгромная статья на спектакль "Униженные и оскорбленные", который Т.В. Доронина делала к 180-летию со дня рождения писателя. На этот раз в "Независимой". Здесь тот же тезис, что и в "Коммерсанте": спектакль не получился, а здание хорошо бы отобрать и использовать под спектакли-мюзиклы. Г.А. Ореханова принесла мне подписать письмо, которое вроде бы составил В.Г. Распутин в защиту театра. Это обращение к президенту, суть его в том, что мы уже видели, как после подобных подготовок отобрали симфонический оркестр России у В.Светланова и Большой театр у В.Васильева. Именно поэтому мы не обращаемся к министру культуры. Т.В. Доронина полагает, что это начинается подготовка. Письмо уже подписали В.Розов, В.Распутин, обещали подписать Ф.Ф. Кузнецов, Скатов, директор Пушкинского Дома и директор бывшей Ленинки. И мы еще говорим о каком-то плюрализме. Убеждаюсь, как много в нашей культуре делается, чтобы отогнать русскую культуру от центра, развеять ее. Как еще держат меня? Надо тоже ждать налета. Может быть, кампания уже началась?

Б.Н. Тарасов едет в Нью-Йорк за счет матери нашей аспирантки Сони, это продолжение моего проекта, который я веду целый год.

Снова в чистой лаборатории-библиотеке С.Б. Джимбинова. Перед этим мы мельком поговорили в институте о теме для нового романа, которую он мне предложил. Это о писателе-двойнике, который устал писать стихи за своего удачливого коллегу и когда тот что-то ему не доплатил, вставляет в подборку малоизвестное стихотворение Ахматовой. Это сюжет из жизни. Мне он особенно не нужен, роман, вернее его интонация у меня уже готова, писатель не должен далеко отходить от своих пажитей. Тем не менее я решил, что приеду к нему домой и мы поговорим об этих материалах. У С.Б. по обыкновению были приготовлены закуски: и мясо, и рыба, и выпивка, и торт. Я согласился на торт и съел два тоненьких кусочка, режет С.Б. торт тоненько. По обыкновению, он поражает меня своими знаниями и своим глубоким интересом к книге. В его библиотеке нет каталога. Книги на специальных полках стоят в три ряда. Но где какая книга стоит, С.Б. держит в памяти. Меня это восхищает. Но я из своей памяти стремлюсь вычистить все лишнее.

Его удивляет мой Ленин, немножко зная меня, он поражен, почему я не считаю, что Октябрьская революция — это первая еврейская революция. Вторая — это революция 1991-го года. Насчет второй я начал считать так еще в этом самом 1991-м году, когда С.Б. и его друг Ю.Аверинцев так не считали. Здесь же я впервые узнал, что родовая фамилия Собчака — не Собчак. Кстати, много говорили, что госпожа Нарусова может стать нашим новым министром культуры.

Ушел от С.Б. с некоторым чувством вины, я все пытаюсь нагрузить его работой в институте, заставить больше читать не классику, а современную зарубежную литературу, а он хочет жить своей прекрасной литературно-книжной жизнью. Но общение с таким человеком нашему студенту очень полезно. Показал мне стопку материалов, которые он достал после экзаменов из парт студентов, — сплошной списанный с компьютера Томас Манн и Кафка. Говорил о явном гомосексуализме Томаса Манна, который он закрыл своей женитьбой на богатой еврейской женщине. Ну и что? Я вспомнил Клауса Манна.

Перед самым отъездом позвонила мой секретарь Оксана: наш мэр получил мое письмо и сейчас раздумывает, стоит ли ему к нам в институт ехать.

22 января, вторник, 15-й день отпуска. Даже почти не гляжу в окно. Повышение цены на железнодорожные билеты привело к тому, что поезда идут полупустые. В моем последнем, 16-м вагоне заняты только нижние полки. Я еду с какой-то молоденькой девушкой, которая едет в Оленегорск, к родителям. Учится в Белгороде, платно на инженера-эколога. Ее родители занимаются в Оленегорске торговлей, покупают и продают свежую рыбу. Я весь день читаю "Ломоносова" Е.Н. Лебедева и новый роман А.Проханова "Господин "Гексоген". В дорогу мне Алик дал немножко красной рыбы, немножко копченого мяса, шесть вареных яиц. В следующий раз надо о себе заботиться самому. Брать фрукты. Бананы, яблоки, кефир и ряженку.

23 января, среда, 16-й день отпуска. Ночью, в три часа, на станции Беломорканал нам подсадили какого-то сравнительного молодого мужика. На улице, видимо, жуткий мороз, от его тулупа так и пыхало въевшимся холодом. Он быстро устроился, но я уже заснуть не смог, принял снотворное и пошел в коридор читать роман Саши Проханова. Практически это его первый роман, который я читаю после большого перерыва. Уже к середине мне показалось, что это скорее памфлет, потому что все движется по живому руслу сегодняшней истории. Пока прочел о времени Ельцина, о появлении некого Избранника, в котором угадывается, вернее, ясно просматривается Путин. В романе Избранник выступает как явный ставленник крупных чинов КГБ, сохранивших в новых условиях свои связи и ощущения себя как некой масонской ложи. Они ставят, но одновременно все они теперь находятся при крупных магнатах и как бы ими управляют. По крайней мере в материальном смысле они, все эти генералы и полковники, неплохо устроились. Это мир мерседесов, компьютерных залов, нарядных гостиных, охот и правительственных приемов. Сейчас они заняты тем, как бы скомпрометировать Генерального прокурора. Опять явно угадывается Скуратов, а вся сцена по аранжировке очень знакома. Большой это пишет писатель? Большой, такой энергетики больше нет ни у кого из пишущих сегодня. Мне кажется, что все это слишком определенно, без случайностей, слишком логично вылеплено, слишком рассудочно, с какой-то не русской логикой отысканы причинно-следственные связи. Заметна Сашина любовь к КГБ, к разведке, к таинственности, к миру сильных сего, к их машинам, к их образу жизни, приемам, шампанскому, охотам. Но показатель мощи писателя — его стиль. Всем нам рядом с Прохановым надо заткнуться. Под Томаса Манна, под Фолкнера, под Солженицына, под Пруста мы можем писать, а под Проханова — нет, не сможем. Иногда он достигает необыкновенного гротеска. Это описание празднования дня рождения дочери президента Татьяны в Кремлевском дворце, и явление туда в плаще президента, и прием в зале "Россия", когда всех гостей он видит в виде животных и частей человеческого тела. Виртуоз. Очень сильно и всерьез Саша взялся здесь и за еврейскую тему. Всерьез, как никто и никогда за последнее время. "Русская Хазария". Вот она вторая еврейская революция. Продолжаю читать.