Ирина Головкина - Побеждённые (Часть 1)

• Название: Побеждённые (Часть 1)
• Автор: Ирина Головкина
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Тяжелый случай! - безнадежно сказал обескураженный Шура.

- Ваши дела плохи! - сказала ему Леля.

Асе хотелось поскорее уйти от этой темы, и она спросила:

- О какой балладе упоминали вы, Олег Андреевич?

- О балладе "Людмила". Девушка роптала на Провидение за то, что жених ее пал в бою. И вот в одну ночь он прискакал за ней на коне. Был ли это он сам или дьявол в его образе - история умалчивает, но он посадил ее на своего коня и умчал на кладбище.

Олег не продолжал далее, но неутомимый Валентин Платонович закончил за него:

- И могила стала их любовным ложем.

- Monsieur, monsieur! - предостерегающе окликнула француженка, хлопотавшая около стола.

- Milles pardons!* - воскликнул Валентин Платонович, - но это сказал не я, а Жуковский!

* "Тысяча извинений!" (франц.)

Шура, между тем, не мог успокоиться по вопросу о "герое".

- Ксения Всеволодовна, вы несправедливы! - воскликнул он, - я по возрасту моему не мог участвовать в этой войне и проявить героический дух. А теперь господа пажи попадают в выгодное положение по сравнению со мной потому только, что старше меня.

Олегу стало жаль юношу.

- Успокойтесь, Александр Александрович, еще никто никогда не жалел, что он молод. У вас еще все впереди, а наша молодость уже на закате, сказал он.

- Аминь! - замогильным голосом откликнулся Фроловский. - Будем, однако, продолжать. Спрашивайте теперь вы, Елена Львовна.

- Какое сейчас твое самое большое желание? - спросила Леля Асю.

- Вернуть дядю Сережу, - это было сказано без запинки, и лицо стало серьезным.

Очередь была за Олегом.

- Я буду скромней моих предшественников. Что вы больше всего любите, Ксения Всеволодовна, не "кого", а "что"?

- Что? О, многое! - она мечтательно приподняла головку, но Фроловский не дал ей начать.

- Учтите, что собаки, овцы и птицы относятся к числу предметов одушевленных - не вздумайте перечислить все породы своих любимцев.

- Какой вы насмешник! Я грамматику немного знаю, - на минуту она призадумалась. - Люблю лес, глухой, дремучий, с папоротниками, с земляникой, с валежником, фуги Баха, ландыш, осенний закат и еще купол храма, где солнечные лучи и кадильный дым. Ах, да, еще белые гиацинты, вообще все цвети и меренги...

- Ну, вот мы и добрались до сути дела! - тотчас подхватил Фроловский. - Теперь вы начнете перечислять все сорта цветов и все виды сладкого. Что может быть, например, лучше московских трюфелей?

- Трюфеля я последний раз ела, когда мне было только семь лет, и не помню их вкуса, - было печальным ответом.

- За мной коробка, как только появятся в продаже! - воскликнул Шура, срываясь со своего места, и даже задохнулся от поспешности.

Все засмеялись.

- Коробка за вами. Решено и подписано, а теперь переходим к следующему пункту, - провозгласил, словно герольд, Фроловский. - Ну-с, кого из числа играющих, Ксения Всеволодовна, любите больше всех?

- Что ж тут спрашивать? Ясно само собой, что Лелю. Ведь мы вместе выросли.

- А кого меньше всех?

Наступила пауза.

- Я облегчу ваше положение, Ксения Всеволодовна! - сказал Олег. - Меня вы любите меньше всех, так как вы только теперь узнали меня, а все остальные здесь ваши старые друзья.

Он сказал это, желая подчеркнуть, что не принял на свой счет ее высказываний по поводу идеального мужчины, и дать ей возможность выйти перед всеми из неловкого положения, но она в своей наивной правдивости не приняла его помощи.- Вот и нет, не все вовсе, - ответила она с оттенком досады.

- Меня, наверно, - уныло сказал Шура.

- И не вас! - сказала она тем же тоном.

- Так кого же?

- Вас, - и взгляд ее, вдруг потемневший, обратился на Валентина Платоновича.

- За что такая немилость, Ксения Всеволодовна? - воскликнул тот.

Все засмеялись.

- Мораль сей басни такова, не задавать нескромных вопросов, - сказал Олег.

Исповедь Аси, наконец кончилась.Наступила очередь Лели

- Враг у меня один - товарищ Васильев, - объявила она.

- О, это становится интересно! Друзья мои, слушайте внимательно, воскликнул тот же Фроловский. - Кто он, сей товарищ?

- Инструктор по распределению рабочей силы на бирже труда. Он восседает в большой зале на бархатном кресле в высоких сапогах, в галифе и свитере, а поверх свитера - пиджак, на лбу хохол, на затылке кепка. Посетителю он сесть не предлагает. Я стою, а он говорит, что я дочь врага. "Ежели вы этого понять не желаете, моя ли то вина? Я охотно верю, гражданочка, что работа вам нужна, но заботиться о семьях белогвардейского охвостья нет возможности. Возьмите это в толк и не мотайтесь сюда зря, гражданочка" - Леля остановилась.

- Передано с художественной правдивостью. Браво, Елена Львовна! сказал Олег. - Некоторые выражения вы, по-видимому, заучили наизусть.

- Почти все. Я столько раз все это слышала, - сказала она со вздохом.

- Страничка из истории! - подхватил Валентин Платонович. - Валенки и платок тут не помогут - родинка на вашей щечке, Елена Львовна, слишком напоминает мушку маркизы; не хватает только седого парика.

Ася держала на коленях щенка, которого все время тискала и ласкала:

- Щенушка, милый! Ты спать захотел, мой маленький? Сейчас я тебя пристрою в колыбельку. Ушки вместо подушки, хвостиком прикроем нос, и заснешь сладко-сладко!

Олег заметил, что Валентин Платонович тоже смотрит на Асю; глаза их на минуту встретились, и Олегу показалось, что его товарищ думает совершенно то же самое... "Не уступлю!" - твердо решил Дашков.

- Господа, я, как признанный церемониймейстер, предлагаю продолжать, заговорил Фроловский. - Садись сюда теперь ты, князь.

- Не трепли, Фроловский, пожалуйста, мой титул, - сказал, усаживаясь в круг, Олег. - Не следует заново привыкать к нему, чтобы не сказать при чужих. К тому же он бередит мне слух.

- Извини. Не буду, - ответил Фроловский. - Кто желает задать вопрос? Видно, начинать опять мне? А ну-ка скажи, дружище, которая из присутствующих девушек тебе нравится больше других?

Взгляд Олега упал на молчаливую печальную Елочку, сидевшую в стороне; ему почему-то стало жаль ее, захотелось втянуть в игру и поднять во мнении окружающих...

- Вот уже не думал, что попаду в положение Париса! - громко сказал он. - А нравится мне всех больше Елизавета Георгиевна!

Елочка вздрогнула и вся загорелась.

Ася, как попугайчик, спросила Олега то же, что он спросил ее:

- Что вы любите больше всего, не "кого", а "что"?

- Россию, - ответил Олег после минутного молчания.

- Россия не "что", а "кто", - неожиданно для всех строго и серьезно произнесла Елочка, и глубоко сдерживаемое, потаенное чувство прозвучало в ее голосе густым красивым звоном, будто где-то на далекой колокольне ударили в колокол.

Все умолкли на минуту, как будто упомянулось имя недавно скончавшегося близкого человека.

- О! - воскликнул Валентин Платонович. - Мысль интересная, но обсуждение отведет нас слишком далеко от вашей прямой задачи. Эту мысль мы обсудим за чайным столом.

Шура, который никак не мог успокоиться в вопросе о героизме, спросил Олега:

- Считаете ли вы себя героем - таким, как охарактеризовала Ксения Всеволодовна?

- Героев рождает эпоха и обстановка, а не всегда личные качества, сказал Олег. - Я видел сотни и тысячи героев среди офицеров и солдат и даже среди оборванцев-пролетариев во враждебном лагере. Героями в наше время были все, кто не бросил оружие. Думаю, что я был не лучше и не хуже других.

"Ну уже нет, - подумала Елочка. - Оценка слишком скромная! Командир "роты смерти" и два Георгия! Но вслух не произнесла ни слова.

Между тем, Леля, Ася и Шура напали на Фроловского:

- А вы-то сами, наш церемониймейстер? Свой номер вы, кажется, зажуливаете? Теперь ваша очередь!

Фроловский взял из передней фуражку, надел ее на затылок, взлохматил себе волосы, и принял тупое и угрожающее выражение лица.

- Товарищи, - начал он зычным голосом, делая ударение на последнем слоге и словно выдавливая из себя слова, - в дни, когда все советские гражданы, в том числе и мы - ударники нашего завода - с небывалым подъемом трудимся на пользу социалистического строительства, капиталистические акулы и их прихлебатели замышляют погубить молодую советскую республику. С помощью кулаков, буржуев и белобандитов всех мастей они хотят насадить нам снова ненавистный капиталистический строй. Но этому, товарищи, не бывать! Подлые капиталисты просчитались - мы не дадим им сунуть к нам свои свиные рыла! Даром, что ли, мы кровь проливали? В ответ на их происки мы пролетарии завода "Красный Утюг" - заверяем партию и правительство, а также товарища Сталина, что будем работать еще лучше и еще бдительней будем следить, чтобы в наши ряды не закралось ни одного предателя-контрреволюционера, особливо из белогвардейского охвостья. Товарищи, будьте бдительны!

Слушатели зааплодировали так горячо, будто были и впрямь рабочими завода "Красный Утюг", собравшимися на митинг.