Борис Володин - Мендель

• Название: Мендель
• Автор: Борис Володин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

---

Новая и старая религии сосуществовали теперь официально в масштабах всей мировой империи. Они сосуществовали и под одной крышей — под сотнями и тысячами крыш. И причем нередко в формах весьма своеобразных — ибо древний мир в своих взаимоотношениях с божествами был одновременно и наивен и крайне трезво практичен. С божествами торговали. С ними торговались и плутовали, как на базаре, наделяя богов чертами человеческих характеров и даже пороков. Эта привычка жила и в раннехристианскую эру. И в иных смешанных по религии богатых семьях родители-христиане далеко не всегда торопились с обращением своих детей — давали им время погрешить, перебеситься во язычестве. Ведь мир, грехи которого хотел искупить своей кровью распятый Сын Человеческий, — этот мир все равно был грешен. Каждому предстояло искупать грехи заново, но исполнение нелегких обязанностей покаяния можно было на некоторое время отложить!…

Идею, под флагом которой начиналась новая, более чем полуторатысячелетняя эпоха истории — высоконравственную аскетическую идею принесения себя в жертву во имя очищения и собственной души и многих людских душ, — еще в давние времена научились реализовать с максимальным личным комфортом. И не разучились в поздние.

И быть может, отец Августина вначале смотрел на будущее своего наследника с той же житейской снисходительностью и, быть может, предполагал, что возможное обращение в веру матери внесет в жизнь сына всего лишь известные и даже вполне разумные ограничения — и не более того. Однако сын унаследовал от матери натуру неординарную.

…Моника — мать Аврелия — была женщиной необычайной: умной, обаятельной, скромной, терпеливой, уступчивой и всепрощающей и одновременно невероятно последовательной, волевой и сильной, способной согнуть любую душу.

Отец был язычником от рождения, он был язычником многие годы их совместной жизни, и дети его от Моники воспитывались язычниками. Однако Моника все же обратила в христианство и мужа — в истинное, фанатическое христианство. Надо оценить совершенную ею тщательную работу: любой факт, любое сочетание событий толковались как знаки божественных знамений. Раздался крик ребенка, когда она читала сыну послания апостола Павла римлянам, — знамение. Запели птицы — знамение. Все что угодно.

Она принудила сына встретиться с медиоланским епископом Амвросием, признанным позднее первым из четырех учителей церкви [24]. Долгие беседы с Амвросием потрясли молодого философа. Именно после них, еще не приняв крещения, перетряхнув все прежние свои представления о мире, богах, душе, добре и зле, он и обрушился на своих учителей и вчерашних единомышленников в трактате «Contra academicos», о котором уже было упомянуто.

Как все неофиты, как все переходящие из лагеря в лагерь, он был резок, нетерпим, склонен к крайностям в полемике.

Да, надо оценить силу воздействия Моники! В 34 года ее сын Аврелий не просто перестал молиться императору и античным богам, не просто прошел через обряд крещения, принял другое имя, стал молиться Христу, вернее троице — триединому богу-вседержителю и богоматери.

Августин действительно порвал со всем, что было в жизни Аврелия, он отказался от всего, чем владел, и от выгодной женитьбы на уже сосватанной ему красивой и богатой девушке. Он отказался от рабыни-возлюбленной и от маленького Адеодата — сына, в котором души не чаял, и это было мучительно, но этого требовало его новое жизненное, духовное кредо.

Он сколотил маленькую общину из друзей и единомышленников-единоверцев и вместе с ними удалился из Тагасты. Неподалеку от нее члены общины стали жить пустынниками, поддерживая силы лишь малым и необходимым — как и предписывали евангелие и апостол Павел.

Сестра Августина тоже основала общину девушек-христианок близ Гиппона в Африке. Между общинами шла переписка. Августин писал сестре и сестрам больше, чем они ему, ибо у него больше было о чем рассказать.

Его послания носили философский характер. Он рассказывал об искушениях, его одолевавших, и о подавлении их. О мыслях, которые пришли к нему в уединении и молитвах, благодаря ниспосланной свыше благодати. Об очищении души, происходящем с ним и его братьями. О боге. О мире. О добре и зле.

Послания сестре были эскизами его будущих книг…

Он был еще «в пустыне», Августин Аврелий, но он был уже в центре внимания руководителей церкви.

Христианство из гонимого сектантского религиозно-нравственного учения превратилось в религиозно-политическую систему, стремившуюся подчинить себе одно за другим государства и племена. Церковь становилась космополитической надгосударственной партией, которая начала стремиться к власти над душами, над телами, над богатствами всего обозримого мира, и ей нужны были свои теоретики, философы, идеологи, политики и живые святые, чей пример, чья деятельность может быть выставлена за образец, достойный восхищения и подражания.

«Мы появились совсем недавно, — еще в 200-м году с сарказмом обращался епископ Тертуллиан к язычникам, стоявшим тогда у власти, — и уже заполнили собой все ваши владения — большие города, острова, крепости, поселения, места торговли, да! А также лагери, трибы, декурии, дворец, сенат, форум. Все, что мы оставляем вам, — это храмы!»

Но теперь предстояло завоевывать полностью все — и все храмы тоже, все души, все умы, волю всех. Для этого церкви не могло хватить одной лишь проповеди евангельской нравственности. Все судьбы мира, все проблемы тогдашнего мира следовало истолковать по-своему, использовав наследие античной мысли и культуры. Что-то из прежнего наследия человеческого духа надо было отобрать. Надо было теоретически обосновать отказ от одних прежних ценностей и принятие других ценностей, переходивших к людям христианской эры. И надо было создавать новые ценности, свои, «сугубо-христианские».

И если о блаженстве нищих духом могли успешно проповедовать люди умеренной эрудиции, но всего лишь высокой убежденности и агитаторского таланта, то для решения глобальных философских вопросов необходимы были выдающиеся умы, способные соперничать с изысканнейшими умами оппонентов-язычников и собственных, уже народившихся в христианстве еретиков. (Почему-то всегда получается — чем больше ума и образованности, тем больше ереси… Впрочем, не всякая ересь от ума и образованности. Иные утверждали и невежество, духовную нищету.)

Августин Аврелий оказался подлинной жемчужиной. Переворот, совершенный им в собственной судьбе — не по принуждению, а по доброй воле, благодаря обращению в иную веру, благодаря убеждениям, внушенным его матерью Моникой и епископом Амвросием Медиоланским, крупнейшим мыслителем того направления, этот переворот был поистине драматичным и по-театральному впечатляющим.

А любой культ обязательно отбирает театрально выглядящие события. Умело пересказанные или воспроизведенные в обряде, они благодаря великой силе искусства способны овладевать душами, подчинять эмоции и волю людей.

И главное — то, что произошло с Августином, произошло не просто с богатым молодым человеком, жившим всеми земными радостями, хотя будь он просто таким — церковь уже не прошла бы мимо его истории, как это было многократно и до него и после него.

А это произошло с мыслителем высокого класса. С эрудитом. Блестящим полемистом. Талантливым литератором, чей полнозвучный латинский глагол был способен жечь сердца. Он-то и был нужен! Не неграмотные рыбаки с Тивериадского озера и не бывшие сборщики податей должны были класть камни в идеологический фундамент будущего здания католической — то есть вселенской — церкви, а настоящие мастера-каменщики.

Профессионалы, подготовленные разносторонне.

Опасные, интеллектуалы: без них, увы, не обойтись.

И поэтому церковная карьера Августина была головокружительной. Уже через восемь лет после принятия крещения он сделался епископом Медиоланским, а затем епископом Гиппона. Он не только очищался от скверны грехов и созерцал бога в тиши обители, среди своих собратий — как и он, новокрещенных тогда, в 388 году от рождества Христова, — Алипия, Севера, Профутура, Фортуната, Поссидия, Урбана, Бонифация и Перегрина, вместе с ним отказавшихся во имя служения богу от благ мирских, от семейных утех и от собственной воли.

Став епископом, он был вынужден жить в гуще мира. Он крестил, исповедовал, налагал эпитимии, утешал больных, напутствовал умирающих, хоронил мертвых, посвящал священников в сан, строил церкви и управлял доходами, выкупал пленников и основывал больницы, был третейским судьей и миротворцем, участвовал в решении вопросов внешней политики государства, которое раздирали варвары и восстания, переписывался с другими епископами, священниками, проповедниками, отшельниками и монастырскими монахами, произносил проповеди и писал трактаты, в которых громил язычников и громил христиан — тех, кто отступал от буквы евангелия — вернее, от его, Августина, понимания и толкования этой буквы.