Грейс Слик - Любить кого-то?

• Название: Любить кого-то?
• Автор: Грейс Слик
• Издательство: Warner Books
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

---

"Феминистическая комедия" (понятия, практически несочетаемые) неплохо пошла через пару лет после Второй Мировой. Еще памятна была женская независимость во время войны, когда Рози-клепальщицы работали на заводах, собирая боевые машины союзников, одновременно занимаясь деньгами, домом и детьми. Эти фильмы давали маленьким девочкам в зале повод для самоуверенного поведения в стиле "цель-оправдывает-средства". Никаких проповедей, никаких полутонов, просто принимать юмор жизни таким, какой он есть, и радоваться ей, где бы ты ни была, что бы ни делала.

Все эти образы на целлулоиде создавали портрет меня, какой я хотела бы быть.

Несмотря на то, что пятидесятые ознаменовались возвратом к пушистому домашнему халату Дорис Дэй, я была под впечатлением от героинь, "делающих себя" самостоятельно, на которых насмотрелась в детстве. Они принимали все, не жалуясь, что им нужна помощь, чтобы справиться с горой дел. Соответственно, когда в начале 60-х женщины начинали говорить мне, что я должна "присоединиться к Движению", что мы должны вставать грудью друг за друга, устраивать марши на Вашингтон и т.д., я думала, что это, наверное, не более интересно, чем вступить в организацию "Дочерей Американской революции"[1]. Это казалось продолжением старой дурацкой вечеринки.

К тому времени, как я достаточно повзрослела, чтобы понять, как я хочу жить, я читала и слышала о Голде Меир, Индире Ганди, Бэйб Захарии, Кларе Бут Люс, Элеанор Рузвельт, Марии Кюри, Кассандре из Трои, Клеопатре, Элизабет Тейлор, Мелине Меркюри, Анне Павловой, Мойре Ширер, Айседоре Дункан, Марии Толлчиф, Марии Шотландской, Королеве Изабелле и Королеве Виктории, Мэри Шелли, Луизе Мэй Элкот, Бетси Росс, Сюзан Б. Энтони, Мэриэн Андерсон, Элле Фицджеральд, Кармен Миранде, Токийской Розе, Саре Бернар, Джорджии О'Киф, Гертруде Стайн, Энни Оакли, Амелии Эрхарт, Жанне д'Арк, Матери Терезе и Гуру Ма, Джулии Чайлд, Пэмеле Гарриман, Екатерине Великой, Эвите Перон и Белоснежке.

Вышеперечисленные женщины вместе представляли все ступени общества и профессии, поэтому я поняла, что мои возможности очень широки. Я поняла, что женщины, которые борются на домашнем фронте - домохозяйки, домоправительницы, кто там еще - делают это сознательно; иначе они занимались бы чем-нибудь другим. Я не могла представить себе, чтобы кто-нибудь занимался тем, что ему не нравится.

Кроме клизмы и визитов к зубному, зачем делать то, что не нравится?

Финансовые обстоятельства могут потребовать некоторой неприятной деятельности, но если уж ты решишь преуспеть в искусстве домашнего хозяйства, то потому, что хочешь построить дом своей мечты, а не под давлением общества.

В то время такой ход мыслей не был самым распространенным, но, поскольку взрослые сняли кино с Бетти Грэйбл, я подумала, что где-то есть люди, которые знают, что возможно видеть и дальше своего носа. Они знают, что совершенно не обязательно идти на компромисс, быть, как все.

2. Я люблю Лос-Анджелес

"Если я не получала отличных оценок, мама шлепала меня по попе не меньше десяти раз деревянной ручкой расчески. Мы тогда носили столько нижних юбок под платьями, что удары не были столь сильны, как она думала. Я пыталась не смеяться, когда она расходилась так, что шпильки летели у нее из волос во все стороны, разрушая здоровенную пончикообразную прическу, которая была тогда в моде. Сидя в кресле в своем бархатном платье, работая над моей задницей и ругая меня, она выглядела так, будто это ее наказывают".

Это не я говорю, это мамины слова. Для бабушки общественное мнение было всем, и мама чувствовала тяжесть ее викторианского характера. В мое время необходимость соглашаться уже не навязывалась; обычно она только подразумевалась. Бог знает, до чего могла дойти моя прабабушка, добиваясь абсолютной дисциплины, бабушка никогда об этом не говорила. Истории, которые она мне рассказывала, были красивой ложью о фантастических приключениях, происходивших с ней, когда она была маленькой.

Я звала мою бабушку Леди Сью, но не как показатель некоего благородства. Это была элементарная логика: я любила прозвища, она была дамой и ее звали Сью. Леди Сью обычно сидела в большом кресле под окном в моей спальне и шила мне костюмы, потому что знала, что мой мир густо населяют разноцветные персонажи детских книжек: Робин Гуд, Алиса в Стране чудес, Белоснежка, Питер Пэн и некоторые герои мультиков, типа Реда Райдера, Принца Валианта или М'лыша Абнера. Я превращалась в этих людей мужчин или женщин - неважно. Накинь костюм - и двадцатый век исчезает. Переместиться в прошлое, сменить пол, акцент, возраст - нет проблем.

Я сидела возле бабушки, мы обе без труда помещались в большом кресле. Ее руки быстро орудовали иголкой с ниткой, она начинала говорить, не поднимая головы от работы, а когда история заканчивалась, появлялся и костюм для нее.

Прекрасно.

Как-то она шила мне коротенькую юбочку для катания на коньках и рассказывала: "Когда я была в твоем возрасте, я попросилась солисткой в ледовый балет. Представляешь, я могу скользить по льду так быстро, что видно только мелькающий размытый образ, пересекающий каток. Чтобы украсить мое представление, я прикрепила на концы полозьев маленькие электрические лампочки. Зрители увидели только радугу цветов, летящую со скоростью 50 миль в час вокруг затемненной арены".

Конечно, когда она была маленькой, никаких электрических лампочек быть не могло. Моя опередившая время бабушка... Мы с ней обе знали, что она придумывает все эти истории, но вместе входили в другие миры со смешной убежденностью. Мама время от времени заходила в комнату и улыбалась, видя двух детей, заплутавших в собственных фантазиях. Она не могла к нам присоединиться - это был очень маленький клуб, и она была слишком прагматична для того, чтобы быть в него принятой.

Моя мать, Вирджиния, была женщиной двадцатого века, современной, умной и элегантной. Ее кредо было "прямо сейчас". Без возвратов к прошлому, но и без научной фантастики. При этом она не была скучной. Она по-своему "наряжалась", и умела это делать настолько хорошо, что я иногда считала ее персоной несколько возвышенной, из другой жизни.

В начале 30-х годов моя мать снималась в Голливуде, была дублершей Мэрион Дэвис (любовницы газетного магната Уильяма Рэндольфа Херста). Еще она пела в оркестре в ночных клубах, выступала в старом театре "Пантаж" на бульваре Сансет. Но когда пришло время стать женой молодого служащего инвестиционного банка, все эти первобытные развлечения прекратились. Может быть, если бы она пошла путем Бетти Грэйбл, меня бы вообще здесь не было. Она была бы уже пятый раз замужем, а я, ее несчастная дочь, писала бы о ней пошлую книжонку.

Мои родители закончили Вашингтонский университет. Вскоре после свадьбы отца перевели из Сан-Франциско в чикагский офис инвестиционной компании "Weeden & Co". 30 октября 1939 в 7:47 утра в чикагской Больнице Надежды Вирджиния Уинг родила Грейс Барнетт Уинг. Ну, не совсем. Я не знаю ни точного времени своего рождения, ни названия больницы, потому что их не было в моем свидетельстве о рождении. Тогда все эти архивисты не были столь дотошными, как сейчас, все время что-то упускали, поэтому я всегда все записываю, не полагаясь на память.

После того, как мою мать накачали огромным количеством легальных наркотиков, хотя роды прошли без осложнений (тогда нормальное рождение ребенка без этого не мыслили), они с моим отцом, Айвеном, привезли первенца в дом по адресу: 1731, Райс-стрит, Хайленд Парк, Иллинойс. (Вот это есть на моем свидетельстве о рождении.) Мы жили в старом доме, обшитом темным тесом, окруженном деревьями, цветами, сурками и птицами. Мои папа и мама были "типичными американскими родителями", как показывают по телевизору, их трудно было заподозрить в вольнодумстве, которое вскоре поперло из их пухлой белобрысой дочери. Да-да, я была блондинкой с рождения и оставалась ей до полового созревания.

Мои воспоминания тех лет основаны только на родительских рассказах да на фотографиях из отцовских альбомов. Может, мы и должны помнить все эти большие лица, говорящие о нас, столпившись вокруг наших колыбелей - я этого не помню. Первое, что вспоминается без помощи фотографий - поездка на поезде.

Когда мне было три года, отца снова перевели, на этот раз в Лос-Анджелес. Пока родители оставались в Чикаго, чтобы проследить за сборами и упаковать наше имущество, мамина младшая сестра сопровождала меня в трехдневном путешествии в старом пульмановском спальном вагоне. Форменные синие шторы образовали маленькое гнездышко возле окна, прямо над полкой моей тетки. Это была моя постель. Самые яркие воспоминания - о постоянном ритме поезда, танце, в котором тебе не обязательно двигаться, он сам движет тобой. Гнездышко качается, деревья и здания вышагивают вдоль окна, колеса постукивают по стыкам рельсов, воняет дизель, перекрывая аромат единственного цветочка в белой вазе на белой крышке стола - вот четкие картинки и ощущения поезда, идущего на запад, оставшиеся в моей памяти. Но я не помню, как выглядела моя тетка или что она говорила. Память хранит только движение.